Дарья Сойфер - Диагноз: любовь

Соседки по палате в открытую развлекались, наблюдая за суетой Надежды Сергеевны. Рядом с Никой лежала крупная дама, мать пятерых детей, которая попала в больницу с грыжей и одними тапочками, и за три дня муж, внезапно нагруженный семейными заботами, ни разу к ней не наведался. Но дама блаженствовала. Она спала, довольно всхрапывая, почти круглосуточно, просила раньше времени ее не выпускать и с аппетитом уплетала унылую недосоленную пищу.

– Как же вкусно, когда готовишь не сама и знаешь, что не надо мыть посуду! – изрекала она, промакивая тарелку хлебом. – А главное – никто не вырывает изо рта и не кидается едой.

У противоположной стены положили женщину из Средней Азии с прободной язвой. Она все время звонила кому-то и долго ругалась на непонятном придыхательном языке. Пила чай со странным запахом и ела, отвернувшись от всех.

Еще была молоденькая девушка, которая не вынимала из ушей наушники, стонала во сне и все время закатывала глаза. К ней, как и к Нике, приезжала мама, кормила чадо йогуртами и бульонами, в ответ получая только недовольную физиономию разной степени кислоты. Девушке повезло больше: ее аппендицит заметили сразу, поэтому во время обходов Ника с завистью смотрела на ее аккуратный животик с крошечными дырочками после эндоскопической операции.

Единственным развлечением были коллеги. Они слали веселые сообщения, забавные видео и пытались подбодрить человека, который скрасил день тимбилдинга сладостями и приключением. Двадцать девятое апреля вошло в историю как день, когда Карташову увезли на «Скорой» и все испытания отменились. Даже Веселовский прислал на электронную почту красивую фотографию пионов и подпись: «Выздоравливай скорее, отдыхай, сколько потребуется. Увидимся в офисе».

Ника убеждала себя, что это просто дань вежливости и ничего не значит, но то и дело пересматривала слова «увидимся в офисе». Неужели он все-таки ждет встречи? Преждевременно было бы ждать чего-то другого, но вдруг интуиция ее не подвела? И он правда захотел опять ее увидеть?

После обеда заглянула Лена. Она не разозлилась от того, что дегустация с треском провалилась. Зато привезла Нике приличного белья, шампуня и крем для рук.

– Ну, скоро они тебя отправят домой? – поинтересовалась она, усаживаясь на краешек кровати.

– Не знаю, но вряд ли завтра, – обреченно скривилась Ника. – Я хотела спросить, но когда Ивашкина, моя соседка, спрашивала, ее дежурный врач чуть не пришиб на месте. Орал и плевался на тему ранних прогнозов, ответственности за жизнь и прочей фигни.

– У, это они любят, – со знанием дела закивала Ленка. – Рассусоливают, сыпят терминами, а хочешь от них конкретики, сразу про ответственность.

– Ну вот. Я и решила, что если их не бесить, то про меня быстрее забудут и выпишут.

– А шов-то какой? Очень страшный?

– Там все равно повязка. Я тебе дома покажу. Но принц меня теперь в жены ни за какие коврижки не возьмет.

– Да ну, ты преувеличиваешь! У кучи звезд есть шрамы, и никому это не мешает.

– И у каких это звезд? – прищурилась Ника.

– Ну… Я так сразу не скажу… У Сталлоне нос сломан, и потом в «Отчаянных домохозяйках» была одна… Со швом…

– Ладно, я поняла. Макарычева, ты настоящий друг.

– Ну чего ты! Шлифовку сделаешь, и никто ничего не заметит.

– Я уже гуглила. Минимум год!

– Ну, знаешь, надо было Исаева слушать.

Это Нике крыть было нечем. Она по глупости сболтнула Лене про визит Пашки, благо та отлично помнила, каким негодником он был в школьные годы. Хорошо еще, что Лена ничего не рассказала Надежде Сергеевне, а то Армагеддон настиг бы человечество чуть раньше задуманного. Радовало одно: хотя бы сам Исаев не станет свидетелем этого позора и не будет изводить ее своим триумфом. Доктор, тоже мне. Был бы настоящий профи, так бы и сказал: аппендицит. Неужто бы она не рванула в больницу? А то, мол, непонятно, аппендицит, яичник, подагра, а то и вовсе ничего страшного… Диагност хренов.

– Ты чего надулась? – с усмешкой спросила Лена. – Опять про Исаева задумалась?

– А? – заморгала Ника.

– Да у тебя всегда в школе была такая физиономия, когда ты план мести на него готовила. И всегда зря.

– Ничего подобного… Я, может, про дегустацию. Давай лучше обсудим, когда будем заново все печь. Народу понравилось, и мне кажется, от этого меню не стоит отходить…

– Хей, Басик! Тебя позавчера только вскрыли! Угомонись ты со своей дегустацией. Мы сколько этот план готовили? Два года? Вот и еще месяцок подождем, но чтоб уж наверняка.

– Я просто никак не отойду. Нет, ты представляешь, полчасика бы еще…

– Карташова, уймись. Слышать ничего не хочу. Если тебе так сильно колется, могу я ему все отнести.

– Нет! – встрепенулась Ника. – Не надо.

– Тааак, – Лена скрестила руки на груди и подозрительно уставилась на подругу. – Это что такое сейчас было?

– В смысле?..

– Не морочь мне голову! Ты что, не хочешь меня к нему подпускать?!

– Да я же…

– Вот оно все и выяснилось! – Лена цокнула, покачав головой. – Лучшей подруге – и не доверять. Что за зверь этот твой Веселовский?

– Он не мой. И не зверь, – виновато отозвалась Ника.

– Понятно. Прынц, стало быть.

– Ну…

– Эх, Бася-Бася… Неужели ты так плохо обо мне думаешь?

– Да нет, но ведь формально у меня на него никаких прав, а ты… Ты вон какая красавица! Он тебя один раз увидит – и мне можно будет забыть о нем раз и навсегда.

– Глупая! – вздохнула Ленка. – Я никогда не встану у тебя на пути, будь он сто раз миллиардер. Давай договоримся: если кому-то из нас понравится парень, надо просто об этом сказать. И сразу табу. Ладно?

– Ну, из меня так и так угрозы никакой.

– Хорош придуряться! Договорились?

– Договорились.

Ника собиралась мыть голову, как только Лена уйдет, но силы кончились, и она скрепя сердце отложила водные процедуры до утра. Провертевшись ночью от боли, тошноты и какой-то щекочущей мерзости, которую она при всем желании не смогла бы описать словами, незадачливая жертва хирурга бросилась к раковине, едва закончился завтрак. Ну, как бросилась… Поковыляла. Грязная голова мучила ее второй день. Да, шрам ныл после операции, слегка познабливало, на утренней побудке она намерила тридцать семь и пять, но она не особо беспокоилась на этот счет: ей же все равно вливали антибиотик. А вот грязная голова просто убивала. Ладно бы длинные волосы, затянула бы в хвост, и как будто так и должно выглядеть. Но челка… После всех мытарств, температуры и пота, после больничного белья, от которого всю палату покрывал тонкий слой мелкой ветошной пыли и в волосах сваливались какие-то белые катышки, сильно напоминающие перхоть, Ника нуждалась в помывке.

Она знала, что вот-вот появится мама, и та ни в жизни не позволит «студиться» и лежать потом с мокрой головой, поэтому торопилась успеть заранее. Завела руку с катетером за спину, наклонилась под кран и как могла одной правой намылила волосы и шею. Любимый фруктовый запах, мягкая пена… Как мало надо, чтобы почувствовать себя человеком! Сразу стало свежее, кожа задышала. Ника прополоскалась, выключила воду и вспомнила, что забыла полотенце. Да, оно было маленькое и вафельное, но хоть какое-то! И только она собралась попросить о помощи многодетную соседку, как услышала за спиной душераздирающий вопль.