Дарья Сойфер - Диагноз: любовь

Вошел в бокс, сел на стул, и тот скрипнул под тяжестью. Веки девушки дрогнули, она открыла глаза, моргнула, фокусируя взгляд. Брови обеспокоенно сдвинулись, она кашлянула и потянулась к горлу. Севанян, чтоб его! Небось всю гортань ей расцарапал!

– Ну, как ты? – спросил Паша.

– Уже все? – чуть хрипло произнесла Ника, удивленно взглянув на него.

– Да.

– И как?

– Тебе придется пробыть здесь какое-то время. Недельку, наверное.

– В больнице?

– В реанимации.

Ника вздрогнула, попыталась поднять голову.

– Что-то случилось? Маме не говорили?!

– Нет. Просто мы должны быть уверены, что внутренние швы выдержат. Не вздумай бегать, вставать и напрягаться. Твоя задача – беречь себя. А с мамой я разберусь.

– Нет, ей не так просто навешать лапши, – Ника откинулась на подушку и прикрыла глаза. – Надо что-то очень убедительное…

– Скажу, что платные палаты заняты, а здесь ты будешь под присмотром. Скажу, что положил сюда, чтобы сестры не давали тебе скакать и плескаться в раковине. По-моему, отличный довод.

– Злой ты Исаев, недобрый, – она слабо улыбнулась и снова поморщилась. – Горло саднит… Не знаешь, что можно сделать?

– Я принесу тебе потом обезболивающие леденцы. Спрошу, может на посту есть… Ты отдыхай. Я позвоню маме.

– Спасибо, Паш, – она серьезно посмотрела ему в глаза. – Слушай, я не знаю, как у вас тут принято благодарить… Просто не думай, что я какая-нибудь халявщица.

– Молчи, Карташова, не порть момент. Сейчас рано о чем-то говорить.

– Хорошо.

Он хотел сказать что-то еще, но у соседней койки запищали мониторы, тут же ворвалась сестра, следом Гумберидзе, дежурный реаниматолог. Ника потянулась узнать, что происходит. А ей не стоило это видеть: очередная жертва ДТП, повреждения сердца, показатели плохие.

Паша обменялся взглядом с Гумберидзе, тот кивнул и бросил сестре:

– Поставь ей реланиум.

– Что происходит? – обеспокоенно зашептала Ника, наблюдая, как ей в катетер что-то вводят.

– Тебе сейчас лучше поспать, – Паша погладил ее по руке.

– Как скажешь, милый, – по ее лицу расползлась пьяная блаженная улыбка.

Он понимал, что дело в препарате, но отчего-то не убрал руку. Поддержка ей не помешает. На несколько мгновений Ника стихла, и он уже было решил, что ее срубило, но она вдруг снова открыла глаза и едва слышно произнесла:

– Я должна кое-что тебе сказать. Но это секрет.

– Что?! – из-за реанимационной возни за спиной он с трудом мог разобрать слова.

– На ушко.

Он смиренно пригнулся, приблизив ухо к ее губам, как Ипполит Матвеевич к умирающей теще. Но Ника поведала нечто похлеще тайны спрятанных бриллиантов.

– Ты… такой… красавчик, – медленно выдохнула она.

– Че… Чего?! – Паша попытался отстраниться, но она на удивление крепко вцепилась в его предплечье.

– Я… думала о тебе, – чуть заторможенно от лекарства говорила она. – Все эти годы… Представляла… как… ты сделаешь это со мной… и нас будет трое…

Ее дыхание щекотало ему ухо, но отодвинуться было выше его сил.

– Т… трое? – ошарашенно переспросил он.

– Да… А потом мы с Ленкой… Хочу, чтобы ты дал нам… О, как я хочу… Пж… пжа… пожа… лста… Скажи да…

– Эээ…

– Да… Марк… – и она отключилась.

А Паша еще некоторое время сидел, уставившись в одну точку, и думал, что за черти водятся в омуте ее личной жизни. Отличница, ничего не скажешь! И кто такой, мать его, этот Марк?!

@niKartashova

03 мая 09:12

#каникулы #розовыесны

Майские приключения продолжаются, отметила, как надо.

Учитесь. Я знаю, как продлить праздник.

Ника спала так сладко, что не сразу поняла, где находится. Единственное, что нарушало ее безмятежность, – скребущее ощущение в горле. Сквозь жалюзи в палату падало утреннее солнце, койка у окна была пуста. За стеклянной стеной был виден сестринский пост, а за ним – еще один бокс. Кажется, двухместный.

От запястья тянулась капельница, и Ника какое-то время смотрела, как медленно набираются и падают одна за другой капли. Перевела взгляд на тумбу – свежая упаковка леденцов. Кажется, Паша вчера что-то говорил…

Она силилась вспомнить момент, когда уснула, но в сознании всплывали лишь отдельные картинки. Ее вывозили, потом был коридор… Потом лицо Исаева… Черноволосый мужчина… Медсестра с приятными духами… Кого-то они откачивали… Ника снова взглянула на пустую койку и ахнула… Неужели тот пациент умер? Какой ужас! А почему она этого не помнит?

Нет, было что-то еще… Она что-то говорила, говорила, умоляла… Марк! Точно, здесь был Марк! О, господи, что она ему наплела?! Свободной от катетера рукой Ника в отчаянии провела по лицу. Невероятно! Он пришел именно тогда, когда она меньше всего была к этому готова! И про ребенка ему говорила, и про инвестиции… Вот же дура! Унижалась тут, как последняя… Не дай бог, еще и в любви призналась. Кто-то ведь должен помнить?!

– Про… простите, пожалуйста! – хрипло позвала Ника, мучая горло.

Во рту все пересохло, язык шершаво щекотал небо. Леденцы! Исаев – спаситель. Она отправила в рот конфету и сразу почувствовала себя легче. Попробовала присесть чуть повыше, но свежие швы моментально воспротивились. Боль вернулась, тело заныло. Точно, он же просил не шевелиться.

– Так, лежим, лежим! – бросилась к ней сестра. – Все хорошо, доктор скоро придет. Вот здесь кнопочки, хотите сделать повыше – нажимайте. Надо приподняться – вот ручка, но без разрешения врача не советую.

– А если в туалет?..

– У вас катетер.

И как она могла этого не заметить? Зато теперь, как только сестра его упомянула, сразу стало мешаться… Ох, скорее бы уже все зажило!

– Простите, а у меня вчера были посетители? – Ника подняла руку, чтобы ей поставили градусник.

– Какие посетители! Реанимация. Кроме врачей – никого, – сестра придирчиво взглянула на капельницу: жидкости оставалось совсем на дне. – Через пять минуточек уже снимем.

– А телефон?

– В тумбе, наверное, я только пришла, – женщина дернула ящик. – Ну вот, видите! А вы боялись.

– Да я просто… – начала оправдываться Ника, но сестра уже растворилась в застеколье.

Первым делом надо было позвонить маме. Гудки шли долго, ответила Алинка.

– Привет, ты чего? – весело пропела она.

– Где мама? – Ника чуть леденцом не подавилась от испуга, особенно после Пашиных слов про высокое давление.

– Не паникуй, она в магазин побежала, а телефон забыла. Собралась тебе бульон варить.

– Как она? Не сильно волновалась?

– Да, как обычно, – Алина раздраженно цокнула. – Охала, ахала, потом твой Паша позвонил, вроде успокоилась. Не парься, она вечно накручивается по всякой ерунде.

Конечно! Что может быть ерундовее повторной операции? Особенно, если она касается старшей дочери? Ника вздохнула, но смолчала.