Евгений Гришковец - Узелки

А потом у родителей возникла идея взять да и поехать в Керчь на Крымский полуостров.

– Искупаемся в Чёрном море, морское путешествие, поплывём на корабле с подводными крыльями, – азартно говорил папа. – Керчь – историческое место, греческие руины, гора Митридат…

Идея меня вдохновила, но я большого энтузиазма не показал, а благосклонно согласился.

В Керчь ходили теплоходы «Метеоры». Красивые, стремительные, романтичные. Во время отправления на Морском вокзале звучала торжественная музыка. Мне очень хотелось занять место в самом носу, и я его занял, удивившись тому, что никто на эти места не претендовал, а, наоборот, старались разместиться сзади. Через полчаса плавания я понял, почему так действовали опытные пассажиры.

Набрав скорость, наш «Метеор» поднялся носом над водой, и с передних мест пропал всякий обзор, а когда мы вышли в открытое море и волны стали настоящими, именно в носовой части стало качать максимально. К концу четырёхчасового плавания я имел жалкий вид, меня умотало, и я впервые познакомился с морской болезнью. Так что моё первое в жизни прибытие в Крым и в новый, незнакомый мне город Керчь не было торжественным.

Папа быстро, прямо в порту, договорился о жилье, и мы разместились в одной из комнат большого нелепого дома. В доме том ещё жили хозяева и другие приехавшие отдыхающие. Комфорт там оказался сильно ниже среднего, но тогда мне ещё не с чем было сравнивать. Если бы мы поселились в том доме на год раньше, то мне бы всё понравилось.

Керчь мне запомнился пыльным, неуютным и сов сем не курортным. Большой порт грохотал, по городу ездили рейсовые автобусы с местными людьми, которые жили совсем нерадостной приморской жизнью. Хороших пляжей в пешей доступности мы не нашли и вынуждены были ездить довольно далеко, чтобы получить то, ради чего люди добираются из Сибири к морю.

Один день я помню как счастливый. Единственный просто счастливый день на море, полный летнего ослепительного удовольствия. Папа узнал, что если отправиться автобусом совсем далеко, то можно доехать до бескрайнего пляжа с таинственным на званием «Эльтиген». Он песчаный, море кристально чистое, никаких удобств, но и людей почти нет.

Там было именно так. Такого прозрачного моря я до того никогда не видывал. Мощь солнца, синь воды, шум прибоя, чистота песка, безлюдье и звон зноя в ушах развеяли ненадолго моё мрачное восприятие мира, и я насладился.

Мне было радостно со счастливыми родителями, мы купались с папой как ровесники. Ныряли за мидиями, которых было полно на подводных камнях, и их можно было собирать даже без маски, так хорошо всё просматривалось в абсолютно лазурной воде. Там же мы нашли костровище и обожжённый лист жести. Вокруг того места всё было усеяно раковинами мидий. Нетрудно было догадаться, что именно там мидии готовили на костре, ели, и мы поняли, как это делается.

Даже поиск палочек доставил радость. А потом мы жгли костерок, положили лист жести на огонь и бросали на него пойманных мидий. Когда моллюски открывали свои раковины, из них с шипением выливалась вода. Тогда мы хватали их и ели. Без соли и соусов. С собой у нас был только хлеб, какая-то зелень и какое-то питьё. Нам никто на свете не был нужен, говорится в таких случаях.

На ночлег мы вернулись затемно, усталые и уверенные в том, что обязательно утром же поедем на Эльтиген снова. Но за ночь погода испортилась, подул сильный штормовой ветер. Хозяйка дома сказала, что в порту упал кран и несколько кораблей перевернуло. Нужно было чем-то себя занять, и мы решили найти экскурсию по достопримечательностям некогда славного греческого города.

Экскурсию по Керчи я помню смутно. Греческие достопримечательности в живущем рабочей повседневностью городе находились в самых неожиданных и совершенно неподходящих современному городу местах. Прямо рядом с автовокзалом мы осмотрели гробницу античного царя. Даже в недрах той усыпальницы хорошо были слышны звуки заводящихся двигателей больших автобусов, клаксоны, тормоза и другие шумы совсем не величественной древнегреческой, а современной городской жизни.

В одном сквере нам показали великое множество сложенных прямо под открытым небом мраморных надгробий с великолепными барельефами и надписями. Экскурсовод гордо сообщила, что в Керчи находится самое большое, после Афин, в мире собрание античных надгробий. Факт сей меня поразил и поэтому запомнился.

На гору Митридат долго поднимались по ступеням. Несколько пожилых экскурсантов постоянно останавливались передохнуть, и подъём затянулся. С вершины Митридата открылся вид на город и Керченский пролив. Большой грохочущий порт, ржавые, лишённые всякого изящества корабли, определённо предназначенные для перевозки чего-то совершенно неизящного, безалаберно построенный город, серое, с белыми пятнами пены недоброе штормовое море, памятник героям обороны и освобождения Керчи от немецких захватчиков на самой вершине лишали моё воображение возможности представить обозреваемые мною места греческим городом с беломраморными дворцами, храмами, колоннадами, набережными и с прекрасными триерами и галерами в море, вместо толстобрюхих сухогрузов и танкеров.

– Сама же гора носит имя царя Митридата, – монотонно говорила экскурсовод, – кровь которого некогда обагрила те самые камни, на которые вы сейчас смотрите. Царь собственноручно заколол себя кинжалом именно здесь. Гора была со всех сторон окружена врагами, спасения не предвиделось, и, отчаявшись, Митридат свёл счёты с жизнью… Он, как известно из преданий, боялся крови и не хотел кровавой смерти, предпочитая яд. Но, опасаясь коварного убийства, с самых младых ногтей Митридат приучал себя ко всем известным тогда ядам. Он принимал яды в малых дозах и в результате добился того, что организм его стал невосприимчив к отравам… Он сделал себя неуязвимым к ядам, но судьба сыграла с ним злую шутку… Могущественный царь, желая убить себя безболезненно, не смог этого сделать и был вынужден использовать клинок, чего категорически стремился избежать. Возможно, прямо на том месте, где я сейчас стою, царь Митридат VI Евпатор испустил дух в луже собственной крови.

Помню, что меня впечатлила эта история с ядами и кровью. А ещё я тогда задумался над фразой «с младых ногтей». Почему именно с ногтей, а не с зубов или волос? Странной показалась эта фраза. Я даже захотел выяснить, как и откуда она появилась и закрепилась в языке, но так и не выяснил.

В тот день мы ещё побывали в музее, где рассматривали разные археологические находки и предметы, поднятые из моря с затонувших древних кораблей. Я тогда был уверен, что получение разнообразной информации и знаний полезно и нужно. Что-то даже записывал в блокнотик. День тот я оценил сам для себя как прожитый не зря.