Светлана Макаренко - Профиль Бога [СИ]

— Я выпила мяты. — Она приподнялась, опираясь спиной о подушки, села. — Хотела успокоить Ксенечку. Она очень волновалась, понимаешь?

Она произносила слова в темноту, тихо, но отчетливо, хотя понимала, что нужно сказать что-то совершенно иное, может быть — резкое, холодное, хлещущее наотмашь, как пощечина. Но ей не хотелось. Отчаянно не хотелось. Хотелось иного — заплакать. По детски, громко, не останавливаясь. Просто — спрятать лицо в ладони и зарыдать, в голос. Или нет, наоборот. Вздохнуть. Вздохнуть глубоко и сильно, чтобы шар боли, жгучей, горячей до ожога, лопнул, разорвался внутри нее. Оставив ее в оглушающей тишине. Совершенно одну. Ей хотелось именно этого. Но тут Алексей неожиданно прервал ее беспомощный лепет. Резко, отрывисто, по-прежнему сильно сжимая ее хрупкую ладонь в своих пальцах, он произнес:

— Олька, родная, нам нужно поговорить. Лучше сразу расставить все по местам. Не тянуть.

— Да, Леша, я знаю, — торопливо перебила она. — Не надо тянуть. Когда ты хочешь уйти? Прямо сейчас? Она тебя ждет?

— Кто?! — Алексей вздрогнул. — О чем ты говоришь? Кто меня должен ждать?

— Леш! — Она осторожно высвободила ладонь из его тисков. — Ну, я же все видела. Знаю. Не надо меня щадить. — Она осторожно прикоснулась пальцами к щеке мужа. — Ты ведь свободен, и знаешь это. Я ничем тебя не привязывала. А с Ксеней мы как нибудь справимся. Ты ее отец. И этого никто и никогда не изменит. Вот. Все. Она выдохнула, с усилием, втянула голову в плечи, облизнула пересохшие губы, откинулась на подушки. — Прости. Я что-то не то говорю. Может быть, оттого, что мне слишком больно? Извини. — В ее голосе зазвенели слезы. — Я глупа. Конечно. Очень. Как все женщины, когда они любят. Но что мне делать? Очень больно, Леша… Прости, я не хотела так. Но я тебя делить не смогу. Нечестно будет это, пойми! Так что, ты лучше уходи, а? — Натянутая струна оборвалась, и она спрятала лицо в ладонях, отчаянно всхлипывая.

— Олька, милая! Господи, Олька! — Она в недоумении затихла. В голосе мужа ей почему-то послышались улыбчивые нотки. — Ты и вправду глупа, если подумала, что меня надо с кем-то делить! Мне никто не нужен, кроме тебя. Когда ты это поймешь?!

— Но ты… Ты же позволил ей сделать то, что она хотела… — Ольга запнулась, нервно закашлявшись. — Я видела, как она целовала тебя и любовалась твоим… Леш, я все понимаю. Я давно говорила, что тебе лучше быть со здоровой, полноценной женщиной. Натуру ведь никак не обманешь. Я тебя не виню ни в чем, слышишь? — голос Ольги сорвался на свистящий, прерывистый шепот. — Только скажи мне одно. Тебе было хорошо с нею?

— Да. Очень хорошо. — Алексей внезапно встал, отошел к окну. Что-то щелкнуло, по комнате поплыл запах дыма. — Так хорошо, что ей десять минут лицо от крови отмывали! Ох, и красивая картина была. Жаль, что ты не видела, любовь моя! Пол-ангара прибежало поглазеть на шоу! Он еще раз щелкнул зажигалкой, и в сумраке осветился такой знакомый ей профиль с мягкой линией щеки, на которой темнела родинка, плавно переходящий в крылья носа, чуть тяжеловатые, но не портившие общий контур лица. Ошеломленно глядя на мужа, Ольга протянула:

— Боже мой, никогда не видела такого! Профиль Бога в облаке дыма… Ты куришь?!

— Извини, милая. Это уже второй раз. — Привычные, ласково-насмешливые нотки в полную силу зазвенели в его голосе. — Сегодня был тяжелый день. Я, все-таки, хорошую клиентку потерял. Две недели меня морочила! За ремонт платила, не скупясь, грошей не считала… Думала, деньгами купит. Да и начальство отчета потребовало. Пришлось популярно объяснить. — Он махнул рукой, выгоняя дым, ползущий в комнату, прочь.

— Что? — голос Ольги окончательно сорвался. — Что объяснить?

— Ну, например, то, что… — Лешка пожал плечами, подошел вплотную к кровати, присел на корточки. — Что настоящий мужик может все стерпеть, кроме мерзких оскорблений в адрес Любимой. Хорошо, шеф у нас толковый, быстро все понял. Он почти мой ровесник. Сынишка у него родился полгода назад. Так что, годиком постарше Ксенечки будет… Ладонь Алексея легла на живот Ольги. — Как она там, кроха наша?

— Спит. Целый день воевала. Устала, наверное! — Ольга взяла руку Алексея поднесла к губам. — Такой непривычный аромат. Мой Бог — курит. Поверить не могу! — Она счастливо-растерянно рассмеялась.

— Ну, милая, какой же я Бог? Я только учусь. Если я и похож, то в профиль! Я всего лишь умею любить и не умею предавать. Отец научил. Когда ушел, к такой вот, как эта… массажистка. Мать истерик не закатывала и не рыдала, просто месяца два совсем не спала по ночам, ходила по дому, как лунатик. Стихи учила наизусть. Я с ее губ и голоса знаю почти всю мировую классику поэзии. Байрон, Гете, Шиллер, Пушкин, Гюго, Ронсар, Китс. Для автослесаря больно круто, да?

— Нет. Ты же ведь еще и правнук профессора Касаткина. — Ольга осторожно коснулась рукой запястья мужа.

— Ну, это уже фамильное. Тут моей заслуги нет. — Алексей пожал плечами. Видишь, Олька, ты все-таки ко мне слишком пристрастна, у меня куча недостатков. Еще и курю вот иногда! — Он улыбнулся. — Пойдем ужинать? Я проголодался. Что-то сегодня на Олимпе амброзии мало подавали. Где твои тапочки?

Щелкнул выключатель, мягко озарив комнату светом, и Ольга, ахнув, опять рассмеялась. На подушке кровати, рядом с нею, полулежал-полусидел огромный черно-белый медведь панда, а на его животе выглядывала смешная мордочка крохотного медвежонка-детеныша с игрушечной молочной бутылкой в руках.

— Нравится? — Алексей, улыбаясь, смотрел на Ольгу. — Это тебе новые герои для комикса. Совенок твой уже подрос, да и пора, мне кажется, сменить тему рисунков… Попробуй, а? По-моему, путешествовать в рюкзаке, на животе мамы — это интересно. Составь для малышей комикс по географии в картинках? Они теперь, увы, даже не знают, что за город Москва и где течет Енисей. Грустно! Может, хоть по картинкам, раскрашивая, запомнят?

— Лешка! — Ольга тихо качала головой, ероша волосы Алексея. — Ты удивительный. Я тебя люблю. О, господи, как я тебя люблю! Просто, как дыхание, как ветер — листву, как земля — небо. Или птица — песню.

— Так и я тоже — люблю. — Просто и спокойно произнес Алексей. — С той самой минуты, как увидел тебя в окне твоей палаты, на втором этаже. Точнее, не тебя, а твой профиль. Ты сидела на подоконнике, а во рту у тебя был карандаш, ты водила им по бумаге, быстро-быстро. Сначала я удивился: что такое делает девушка? Потом понял, что ты рисуешь. Прядь волос упала прямо тебе на глаза, мешая. Но ты была так увлечена своей работой, что не обращала никакого внимания. Я сложил и выпустил в воздух крохотный газетный самолетик, но ты не отвлеклась и на это. Я свистнул. Ты опять не расслышала — все водила и водила карандашом по бумаге, почти слившись со своим белым листом ватмана. Тогда я поднял с земли камешек и бросил его прямо в окно. Ты вздрогнула, чуть повернулась… Я увидел твои глаза, линию губ, подбородок… И — растерялся. Передо мной был самый настоящий, самый прекрасный и только чуть-чуть недорисованный профиль Бога! Я помахал тебе рукой. И тут ты, наконец, выронила карандаш и улыбнулась. Ты была так красива, что я подумал: все! Вот Оно — то Чудо, о котором с самого детства мне так упорно твердила мама! Я нашел его. Нашел. Чтобы дорисовать и сделать совершенным! — Алексей легко коснулся губами макушки Ольги.