Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

Померанцев перестал ковыряться в жирном боку осетра и, дирижируя вилкой, добавил:

– Испытания новой ракеты позволили конструкторам и ученым получить важную информацию для дальнейшего ее совершенствования!

Довольный своим словесным обертоном, Померанцев даже пристукнул вилкой по краю тарелки.

– Ну и ловок же ты, чертяка, ну и ловок! – довольным тоном продолжил Гребнев, – вот так изловчиться, вот так сказать и… и ничего не сказать! Хе-хе-хе… Узнаю старую школу!

– В старой школе так не врали, – тут же грозным тоном отозвался Кружинер, наливая водку в рюмку Гаевского, – в старой школе при Лаврентии Палыче за такую ловкость к стенке ставили… Или за яйца к потолку подвешивали!

Перестали цокать вилки, не хрумчит во ртах соленая капуста.

– Вы это о чем, Яков Абрамыч? – сухо спросил Гребнев в полной тишине, – у вас какой-то тон прокурорский. Да и весь вы сегодня какой-то невыдержанный. Что случилось, Яков Абрамыч? Так вы о чем?

– А я о том, что испытания ракеты провалились… А мы тут вместо того, чтобы признать это и честно разобраться в причинах, занимаемся словесной эквилибристикой…

Гаевский одобрительно посмотрел на Кружинера.

– Вы сегодня прямо агрессивный какой-то, Яков Абрамыч, – примирительным тоном произнес Померанцев, – я понимаю, день был тяжелым, нервы, болячки, то се… Так может быть, нам еще выпить?

Кружинер отозвался мгновенно:

– Вы же меня знаете, – я когда выпью, предохранителей не чувствую! Отважен я особо во хмелю!

Выпили, как на похоронах, – не чокаясь.

Каждый молча колупался в своей тарелке. Генерал Курилов, видимо, решил хоть как-то разрядить неловкую обстановку после колючего пассажа Кружинера:

– Позвольте, господа-товарищи, и я свои пять копеек вставлю… Так скзыть, от имени Генерального штаба. Как известно, отрицательный опыт – тоже опыт…

– Вот-вот, мудрые слова, и я о том же говорю! – тут же откликнулся Гребнев. – Путь к великой цели не бывает гладким. Ошибки неизбежны. И потому…

Слушая Гребнева, Курилов хмурился, явно недовольный тем, что его перебили. Но он не дал Гребневу договорить, и, значительно добавив громкости и металла голосу, продолжал:

– Так вот я повторюсь. Отрицательный опыт – тоже опыт… Нам надо спокойно во всем разобраться и сделать выводы. Самое печальное, что испытания «Властелина» теперь еще больше выбились из графика. И нам вместе надо ответить на вопрос – где, кто, на каком этапе допустил промашку? И главное – что будем дальше делать?

Курилов говорил еще минут пять и все слушали его с таким видом, словно сидели на поминках. Видимо, заметив это, Курилов закончил свой монотонный спич и заключил:

– Так что будем работать и работать.

– За это и выпьем, товарищи, – воскликнул Гребнев, явно обрадованный тем, что генерал, наконец, остановил свой неприятный монолог.

Выпили – закусили. Гаевский тоже хмелел вместе со всеми и чувствовал дискомфорт в этой компании, где лишь старик Кружинер да генерал Курилов были для него как бы своими. А из головы не выходил вопрос, – зачем его пригласил к себе Курилов?

Тут у сидевшего напротив Томилина весело забренчал мобильник. Полковник скользнул жирным пальцем по экрану телефона, приставил его к уху и воскликнул:

– О, «Красная звезда»! Привет, корреспондент! Твоя газета еще выходит? Хе-хе… Говорят, что ее читает только тот, кто в нее пишет… Шутка! Почему связи не было? Да потому, что ее вырубили… Сам должен догадываться, почему… Ну говори, че те надо!

Выслушав корреспондента, краснолицый Томилин зажал в ладонях телефонную трубку и сказал Гребневу:

– Тут этот… Полковник Петров из «Красной звезды» хотя бы пару слов об испытаниях «Властелина» просит…

Гребнев:

– Ну ты ему и зачитай то, что мы уже в отчете накропали.

Томилин водил никелированной вилкой по белому листу с кривыми рукописными строчками и диктовал:

«Испытания прошли в штатном режиме, и позволили в основном проконтролировать практически все необходимые параметры новой ракеты… Испытания позволили конструкторам и ученым получить важную информацию для дальнейшей ее разработки… Все! Больше и слова не скажу!

И он отключил телефон.

С минуту все сидели молча.

Кружинер нервно ковырялся вилкой в блюдце с груздями. И он же заговорил после паузы первым:

– Был у меня когда-то руководитель проекта Михайлов. Гениальная голова, но грубиян был еще тот! И страсть как не любил вот такой брехни в нашем деле. Так вот он однажды сказал молодым конструкторам, которые хотели вот так же обвести его вокруг пальца: «Больше всего бесит, когда врут, врут настолько неумело, что хочется врезать по морде и сказать: «Больше артистизма, сука! Жалко выглядишь!».

Никто даже не хмыкнул.

Гребнев набычился и сухо произнес:

– Яков Абрамыч, вы… ты в последнее время вместо анекдотов стал больше говорить гадостей.

Кружинер огрызнулся мгновенно:

– Нет. Я просто еще больше стал ненавидеть ложь.

Померанцев явно решил поддакнуть Гребневу:

– Яков Абрамыч, ну зачем действительно этот странный прокурорский тон? Ложь, брехня, вранье… Вы не слишком ли много на себя берете? При всем уважении к вашим сединам и заслугам, извольте отвечать за свои слова…

Температура хмельного разговора накалялась. Генерал Курилов решил плеснуть холодной водицы на раскаленные угли:

– Товарищи, товарищи, давайте остановимся… Не надо, как говорится, двойную сплошную пересекать… Давайте лучше выпьем и о бабах поговорим!

Но Кружинер словно не расслышал этого миротворческого призыва:

– Ну что ж, изволю отвечать за свои слова. Разве вот сейчас для «Красной звезды» была сказана правда?

– А зачем этому писаришке знать всю правду? – вклинился в разговор Томилин, – чтобы американцы прочитали газету и порадовались нашим просчетам? Или чтобы в правительстве нам сказали: «Если новая ракета не идет, – закрываем финансирование к чертям собачьим!». А? Вы этого хотите? А?

– Товарищ полковник, – тем же наступательным тоном продолжал Кружинер, – есть простенькое такое правило совести: не хочешь врать, – молчи…

– Ну вот, вы опять про врать, – ехидно промолвил Померанцев, – прям вас заклинило на этом…

– Выпьем, выпьем, выпьем, – еще раз призвал Курилов, – и к Гаевскому, – Артем Палыч, разливайте!

Кружинер одним махом влил в себя рюмку водки, и, не закусывая, снова ринулся в атаку:

– Я вот и водку выпью, и правду скажу… Да-да, скажу. Отважен я особо во хмелю! Вот тут институтское наше начальство намекнуло, что имеет претензии к программистам… Но позвольте вас спросить, товарищ Померанцев, – зачем вы подписывали контракт с какой-то левой фирмой «Ластик и табуретка» на выполнение программных работ, которых… которых, по сути не было, а? Денежки пилили, да?