Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

Когда все трое уселись в большой и сумрачной комнате за круглым столом, покрытым опять-таки черной шелковой скатертью, хозяйка квартиры прожгла Наталью строгим взглядом черных цыганских глаз и суровым милицейским тоном спросила:

– Фотографию принесли?

– Да-да, вот она, – тут же услужливо отозвалась Юлька, подавая колдунье снимок, на котором веселый Кулинич обнимал грустную Наталью на терраске дачного домика в Мамонтовке, – я сама фотографировала их.

Ольга Михайловна с минуту въедалась в снимок цепким взглядом траурных очей, затем ткнула в Кулинича пальцем с жирным перстнем и, взглянув на Наталью, проскрипела:

– Это, значит, твой нахальный ухажер?

Наталья кивнула.

– Тяжелый, я скажу клиент… И по физиономии его вижу, что богатый… Банкир? Бизнесмен?

– Что-то вроде того, – живо вставила Юлька, – на нефтяной трубе сидит… Криминальный элемент.

– Тем более… Тяжелый клиент, – раздумчиво повторила колдунья, – вот эти все, которые на трубе… Они все тяжелые. У них аура толстая, как сало на откормленной свинье… Я прям даже не знаю, браться ли мне за него? Могу здоровье свое подорвать.

Наталья все поняла:

– Я заплачу, я хорошо отблагодарю вас, Ольга Михална, – только помогите. Устала я с ним.

– Третий год пользует девочку, гад… А жениться, сволочь, и не думает! – возмущенным тоном вставила Юлька. И уже – теплым голосом: – А девочка в другого влюбилась. Ну и хочет за него…

– А деньги этот гад хоть дает? Подарки, то се? – включила следовательский тон Михайловна.

Наталья отвечала с видом пациентки, пришедшей к врачу с последней надеждой:

– Да, дает, дает, – и деньги, и подарки… Дачу мне на лето снимает, счета иногда оплачивает… Но любви у меня к нему никакой нет. Поначалу была какая-то надежда… Но если чувств нет, то никакие деньги и подарки не радуют. Я, кажется, действительно другого человека люблю… По настоящему люблю…

Михайловна вздохнула:

– Все мы бабы вот такие. Спим с одним, а любим другого… Ты с этим… Ну который на нефтяной трубе, оргазм хоть испытываешь? Иди дурочку включаешь?

Наталья зарделась:

– Ну это… Как вам сказать… Иногда…

– По-нят-но… Все понятно… Диагноз ясен, – с хитрой усмешкой заключила колдунья, – будем работать.

– А может быть, вы можете его импотентом сделать? Ну чтобы у него на Наташку не стоял, а? – эвристическим тоном спросила Юлька.

Колдунья ухмыльнулась:

– Зачем же мужика последнего счастья лишать? Экая ты коварная баба! Хе-хе-хе. Хорошая мужицкая ялда если ни тебе, ни ей, то, может быть, мне еще пригодится… Хе-хе-хе… С нефтяной трубы сползет, а на меня залезет…

Михайловна поставила на стол белое блюдце, серебристый трехрогий подсвечник и зажгла спичками свечи. Затем выключила свет в комнате, грузно шмякнулась широким задом на стул, и приказала Наталье:

– Сейчас будешь делать все, что я скажу.

После этого она одним движением разорвала снимок пополам – так, что Кулинич и Наталья оказались разделенными. В сумрачной комнате, где свет трех свечей проливался лишь на стол с черной скатертью и на белое блюдце, скрипели слова колдуньи:

– Как больше не вместе вы на фотографии, так и в жизни не бывать вам рядом. Не жить вам под одной крышей, не пировать за столом одним, не лежать в постели одной, вместе не бывать и не любить. Во веки веков…

После этих, произнесенных магическим тоном, слов, колдунья приказала:

– Возьми обе половинки снимка, сложи вместе и рви, рви, рви на мелкие кусочки.

Наталья стала послушно измельчать куски фотографии.

– Злись, злись, злись на своего хахаля, – хищным голосом приказывала Михайловна, – проклинай его!

Вспоминай все его обиды, тебе причиненные! Злись так, чтобы тебе было больно!

Наталья с крепко сжатыми зубами наполняла блюдце мелкими кусочками ее фотографии с Кулиничем и с ненавистью вспоминала и его воняющий водкой рот, и его грубые руки, лапающие ее грудь и попку, и запах из-под мышек, и его властные тычки в спину, когда этот пьяный самец, задрав ее юбку и спустив свои штаны, наклонял ее на даче везде, где ему приспичивало…

Когда в белом блюдце образовалась горка из мелких кусочков добросовестно порванной Натальей фотографии, колдунья взяла подсвечник, наклонила его и стала густо покрывать их жирными каплями расплавленного воска, приговаривая:

– Воском заливаю, вашу любовь…

«Какая любовь? Какая любовь?» – подумала Наталья, недоверчиво взглянув на колдунью. А та продолжала:

– …На осколки разбиваю, осколки закрепляю. Не соединиться вам вновь, не любить вам вновь. Как кошка с собакой, как мыши с кошкой, будете только драться, будете кусаться, и вовек вам не любить и не миловаться. Что сказано, то сбудется!

Произнеся последние слова, Михайловна с минуту еще сидела молча с закрытыми глазами. Наталья и Юлька, как завороженные, глядели на нее. Она тяжело выдохнула, открыла недобрые черные глаза и протянула руку куда-то в темноту, извлекая оттуда пепельницу и пачку сигарет. Закурила, чиркнув зажигалкой, и голосом бабы Яги приказала Наталье, тыча пальцем в то, что лежало на блюдце:

– Вот это нужно отнести в лес и закопать в сырой земле.

– И когда ваш отворот подействует? – словно выйдя из гипноза, с детским любопытством поинтересовалась Юлька.

– Пока трудно сказать, – выпуская сигаретный дым через нос, ответила колдунья, – клиент тяжелый… На трубе ведь, гад, сидит. Возможно, потребуется несколько сеансов… Этих, которые сидят на газовой или на нефтяной трубе… Или в банках… Их отвадить от баб ой как непросто…

– Я заплачу, я заплачу, Ольга Михална, – робко заговорила Наталья, – я заплачу за все сеансы… Только помогите, умоляю вас…

– Чем сможет, тем и поможем, – суетливо ответила колдунья и посмотрела на часы, – ты загляни ко мне через пару недель. И это… Мой отворот не подействует, если не перестанешь у него сосать. Минет убивает мою магию, дочка. Минет – враг моих чар!

– Ольга Михална, а приворот вы делаете? – снова робко спросила из темноты Юлька.

– И приворот делаю, – уже потеплевшим тоном ответила колдунья, – но уже по другому тарифу. Тебе че – мужика приворотить надо? Приворочу так, что слезать с тебя не будет! У меня по этой части бааа-альшой опыт. Бабы не жалуются. Уже и беременные есть!

– Я вот здесь вам конвертик оставлю, – стеснительным тоном сказала Наталья, когда все трое встали из-за стола.

Колдунья сделала вид, что не обратила внимания на эти слова ее клиентки. Сказала Юльке с материнской теплотой:

– Ты мне, дочка, фото мужичка, которого приворотить надо, приноси, приноси… Поработаем…

– А я вот… Уже принесла… Вот его фотография…

Юлька осторожно подала колдунье снимок Таманцева, стоящего с теннисной ракеткой на корте в Мамонтовке.