Люси Эдлингтон - Алая лента

Посередине барака тянулся проход, такой узкий, что в нем едва могли разминуться, не столкнувшись, двое встречных.

Все остальное пространство было плотно забито грудами чемоданов и бугристыми холмами слежавшихся тряпок. Эти горы уходили к стенам барака и терялись в их тени, а своими вершинами достигали стропил под крышей. То тут, то там глаз выхватывал какую-нибудь деталь — высунувшийся наружу рукав, брючину, бретельку бюстгальтера, грязный рваный носок.

— Одежда, — произнесла Роза таким тоном, каким обычно разговаривают в храме или в картинной галерее, когда речь заходит о сексе. — Горы одежды!

— Да, — вздохнула Крот, оглядываясь вокруг. — Десять тысяч чемоданов каждый день. Это слишком много. Мы уже просто не справляемся. Ведь каждый нужно открыть, рассортировать содержимое. Одежда, ценные вещи, продукты. Еда успевает портиться, сколько ее пропадает!

— А откуда все это берется? — выпалила я, не подумав. Мне захотелось забрать слова обратно. Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ, Элла.

Крот посмотрела на меня как на сумасшедшую.

Роза тоже взглянула на меня и быстро спросила:

— А что вы делаете со всеми этими вещами, когда рассортируете их?

— Вещи, которые не годятся для Биркенау, проходят дезинфекцию, упаковываются и отправляются назад, в города. Там их раздают пострадавшим от бомбардировок или продают в комиссионных магазинах как подержанные товары, — ровным, лишенным интонаций голосом ответила Крот. — Но сначала каждое платье или пиджак проверяют — нет ли в нем спрятанных ценностей и денег. Люди часто прячут деньги и драгоценности в поясе, швах, лацканах, плечиках, везде. Потом все содержимое чемоданов отправляется в эти кучи, а надсмотрщики и капо следят за тем, чтобы никто из нас ничего не забрал себе. Вчера здесь пристрелили одну девушку, взяла украшение. Она сказала, что это обручальное кольцо ее матери…

Ее голос на секунду умолк, а затем Крот продолжила свой рассказ о том, как происходит сортировка вещей в большом магазине:

— Нужно удалить с вещей все написанные на них имена и метки. Новые владельцы не должны знать, кто носил эти вещи до них. Все фирменные этикетки и именные ярлыки портных также необходимо аккуратно срезать, чтобы сжечь в печи. Разумеется, этикетки самых известных кутюрье и торговых домов мы оставляем на месте. Именно эти дизайнерские вещи и поступают в вашу швейную мастерскую, девочки.

Меня гипнотизировала работа девушек, вытаскивавших из общей кучи отдельные предметы одежды. Их руки двигались в привычном размеренном темпе и напоминали лапки гигантских пауков. Щелк! И ножницы отре?зали то, что нужно было отрезать. Звяк! И на поднос упали монеты. Хрустели бумажные банкноты. Блестели золотые украшения. Медленно, постепенно мой мозг начал устанавливать связь между одеждой от прославленных модельеров, которую мы переделываем в нашей мастерской, и чемоданами, разбросанными по сортировочным площадкам универмага.

Каждый день десять тысяч чемоданов. Десять тысяч человек ежедневно. Все прибывающие никогда не возвращаются.

Мое сердце учащенно забилось, а внимание переключилось на отдельные, мелкие детали. Я рассмотрела мягкие ворсинки на детском джемпере. Пятна пота на старой рубахе. Пожелтевшие, потрескавшиеся от времени пуговицы, штопаные жилеты.

Попадались, конечно, и более красивые детали — атласные бретельки бра или блестящие юбки. Мой взгляд привлекла блестящая шелковая пижама, отороченная лебяжьим пухом. К этой пижаме лентой были привязаны стебельки лаванды — для приятного запаха.

Красивые вещи, как эта пижама, складывают отдельно, вместе с украшенными стразами туфлями на высоком каблуке или серебряными портсигарами. Здесь же можно было увидеть ночные рубашки и бальные платья, купальники и вечерние костюмы, туфли для гольфа и теннисные шорты.

Куда, эти люди думали, их везут?

Как будто кто-нибудь может заранее представить себе такое место, как Биркенау.

Мысль формировалась в моей голове: кто-то должен выбраться отсюда, чтобы рассказать всему миру о том, что здесь происходит. Тем людям, что еще на свободе, но их имена уже занесены в списки, должны знать, что их ждет на этом конце железнодорожной ветки. И кто-то должен сказать моей бабушке: «ТОЛЬКО НЕ САДИСЬ В ПОЕЗД».

— Элла.

Это была Роза. Она взяла меня за руку, и я вышла из своего транса и поспешила вслед за ней и за Кротом, чувствуя на языке горький привкус желчи.

— Как ты думаешь… — начала я, пока мы быстро шли вперед. — К нам попадают вещи отсюда? Мне бы не хотелось знать, что кто-то роется в моем школьном ранце и читает мою домашнюю работу. А рыться в одежде… У меня был очень красивый джемпер, бабушка связала мне его на день рождения. Неужели его сейчас носит кто-то другой? Если так, то этот человек наверняка постоянно думает о том, кто носил этот джемпер раньше, нет?

Роза не ответила.

Я никогда не спрашивала Розу, было ли у нее время собрать свои вещи. Я несколько раз пыталась поговорить с ней о том, как ее арестовывали, но она в ответ лишь пожимала плечами и отделывалась сказками о великанах-людоедах, заточивших ее в темницу. А потом деревянный дракон схватил Розу и с грохотом сбросил с неба прямо на железнодорожную платформу в Биркенау.

Мы продолжали кружить возле поднимавшихся под самую крышу завалов.

Я слышала, что людям дают несколько минут или часов, чтобы упаковать свои вещи перед поездом. Им повезло. Меня забрали прямо с улицы, когда я шла домой вдоль сточной канавы. Я была в списке, а значит, мне нельзя было идти по тротуару. Я шла, размахивая школьным ранцем и мечтая о новом номере «Мира моды». Затем рядом со мной затормозил фургон с решетками на окнах, из него выскочили полицейские, схватили меня и потащили внутрь. Я кричала, звала на помощь. Но люди на улице делали вид, что ничего не происходит. Меня втолкнули в фургон, и его дверцы захлопнулись, символизируя мой совсем не сказочный переход из одного мира в другой.

Интересно, что бы я взяла с собой, если бы у меня был только один чемодан на целую жизнь? Одежду, конечно, мыло, швейный набор. Еду. Столько еды, сколько бы влезло!

— Книги, — выдохнула Роза, увидев россыпь книг в твердых переплетах.

Каким идиотом нужно быть, чтобы класть в свой чемодан книги, когда можно положить больше одежды и еды? Таким, как Роза, которая словно завороженная шагнула к книжной горе.

— Это нельзя брать, — схватила ее за руку Крот. — Вам позволено выбрать только что-то для работы.

Я вытащила список, который дала мне Марта. Крот быстро пробежала по нему глазами и сказала:

— Нам туда…

* * *

В другом бараке, бродя среди отрезов и рулонов ткани, я нашла именно то, что мне было нужно. Я знала, что этот плотный, блестящий, словно солнечные лучи на раскаленном пшеничном поле, атлас как нельзя лучше подойдет для платья Мадам. Мне достался не целый рулон, а несколько небольших отрезов. Я, волнуясь, развернула, разгладила их, чтобы посмотреть размер, выдернула несколько торчащих ниток по краям. Это были остатки очень большого платья — волшебного бального платья — распоротого для переделки. Кто носил это платье раньше?.. Я не стала зацикливаться на этом.