Вадим Мраморнов - Записки нетолерантного юриста

Народные умельцы нашли способ, как обойти ограничения в поиске информации, собирали её из независимых заграничных источников и передавали родным и близким, сидя на кухнях и распивая чай и водку.

Это была молодая русская семья. Они жили в большом городе – столице страны. Жена, муж и двое маленьких детей. Дочке было десять. Милая добрая красивая девочка. Папа называл её «Принцесса моя». Сынку, названному в честь отца, – пять. Озорной и игривый смышлёный не по годам мальчик. Папа называл его «мой Вспыш».

Муж работал юристом, жена вела хозяйство и заботилась о нём и детях.

Когда родился сынок, они перебрали, наверное, все имена и никак не могли выбрать.

Тогда она подошла к нему, положила ему руки на плечи, посмотрела в глаза и произнесла:

– А давай его назовём твоим именем.

Они любили друг друга и всё время проводили вместе.

После пятнадцати лет супружества он, как и прежде, покупал ей цветы по разным поводами и без. Утром, пока она лежала в постели и сладко потягивалась, приносил ей кофе.

Она пила кофе, умывалась, прихорашивалась и шла на кухню готовить детям блины, а ему – яичницу с беконом. Дети с аппетитом кушали мамины блины, макая их в сметану и сгущённое молоко.

Когда ей приходилось куда-то отлучиться, он начинал скучать по ней сразу после того, как она закрывала входную дверь. Выходил на просторный балкон, ждал, когда она выйдет из подъезда, окликал. Она оборачивалась, он махал ей рукой. Она махала в ответ.

Когда она возвращалась – звонила ему:

– Я приехала, выхожу из метро.

Он шел на балкон, закуривал, ждал её.

Вот она появлялась из-за деревьев. Когда подходила к подъезду – смотрела вверх. Знала, что он её встречает. Приветственно махали друг другу.

Однажды, ещё до того, как власти отключили мировой интернет, он прочитал, что в ближайшую субботу состоится шествие с требованием отставки Вождя. В тот же день теледиктор сообщил, что шествие это незаконно и просил людей туда не ходить, в противном случае будут предприняты законные меры.

Он тогда сказал жене:

– Любимая, пойду схожу, посмотрю, что там да как.

Она ему в ответ:

– Ты что! Не ходи! Мало ли что там может случиться!

Он настоял. Поехал на метро в центр.

Выйдя наружу, увидел очень много людей и ещё больше полиционеров. Словно черные роботы из фантастического фильма они стояли вдоль дорог, помахивая черными дубинками. Головы и лица скрыты под шлемами с забралами. В руках большие чёрные щиты. Много полиционерских автобусов с окнами, забранными решётками. Из громкоговорителей лился беспрерывно записанный металлический голос:

– Граждане! Просим вас разойтись. Это несанкционированный митинг. В отношении вас будут предприняты установленные законом меры.

Люди не расходились. Громко скандируя: «Уходи!», «Уходи!» колонна двинулась в сторону Красной Стены, за которой находилось здание, крыша которого была увенчана государственным флагом. Под этим флагом находился рабочий кабинет Вождя, которого, впрочем, в тот день в городе не было. Он где – то далеко рыбачил на отдыхе со своим другом – министром обороны.

Вместе с толпой он двинулся в сторону Красной Стены.

Внезапно в толпу врезались гвардейцы в черных доспехах и начали молотить по демонстрантам дубинками. Протестующие кричали: «Позор!», «Позор!».

Мужчина, шедший рядом, был особенно криклив. Он кричал полиционерам: «Негодяи! Подонки!». Тут же к нему подбежали трое и схватили под руки. Один концом резиновой дубинки с силой ткнул мужчину в живот, ударил кулаком в чёрной перчатке по лицу. Мгновенно обмякшего и обвисшего мужчину поволокли в сторону автобуса с зарешеченными окнами.

Он крикнул им вслед:

– Что вы творите!!!

И тут же получил сильный удар сзади по голове…

… Очнувшись, он почувствовал тепло на щеке. Потрогав щеку ладонью, посмотрел на неё, увидел кровь. Зажав рукой рану на голове, как в тумане он побрёл ко входу в метро. Полиционеры невдалеке избивали дубинками щуплого парня, лежащего на асфальте и вцепившегося в велосипед. Мимо пробежал полиционер, грубо оттолкнув его.

Он вернулся домой, позвонил. Открыла жена. Увидев мужа, перепачканного кровью, завыла:

– Что! Что случилось?!

– Да вот, сходил на митинг. Успокойся, дорогая, живой.

– Что ж ты, непутёвый, просила же не ходить!

Он её обнял, прижал, прошептал:

– Всё нормально, любимая, всё обошлось.

Она промыла ему голову перекисью водорода, заклеила рану тремя пластырями, глядя на него со слезами спросила:

– Ты нормально себя чувствуешь? Голова не болит, не кружится?

– Всё хорошо, дорогая. Не болит, не кружится.

Голова болела и кружилась. Он прилёг на диван и стал обдумывать увиденное и произошедшее.

Дочка была в школе и сынок – в садике. Они не видели возвращения отца с мирной демонстрации.

Придя из школы, увидев отмытого мамой от крови папу с заклеенной головой, дочка кинулась к нему:

– Папа, что с тобой?

– Ничего, доченька, просто головой слегка ударился.

И поцеловал.

Приведённый мамой из садика сынок удивлённо посмотрел на папу:

– Пап, а что это у тебя на голове?

– Да вот сынок, стенку боднул. Всё хорошо, не беспокойся.

И поцеловал.

Однажды по телевизору диктор хорошо поставленным голосом сообщил новость: в соседней стране, чуть меньше по территории, куда перекачивались нефть и газ, обнаружен новый, не известный науке вирус. Показали кадры, как люди падают на улицах и бьются в предсмертных конвульсиях. Прохожие в марлевых повязках от них шарахаются. Людей на носилках погружают в машины скорой помощи и увозят.

Однако, диктор уверил телезрителей в том, что для страны опасности нет и всё у Вождя под контролем.

Он и она выслушали это объявление сидя в обнимку на диване.

Она тогда спросила:

– Почему в этом мире столько боли и зла? Войны, насилие, теперь – это.

– Просто, любовь моя, все мы в этом злом бездушном мире – пылинки на ветру. Ничего не имеет значения, только мы и наши дети. Только мы имеем значение. Мы и наш дом. За окном всё чужое.

– Там, показал он рукой на окно, – Солярис. Просто надо беречь друг друга. Всё будет хорошо, не переживай.

Обычно в их семье не смотрели телевизор, было неинтересно. Показывали каких-то певичек, трясущих полуголыми ягодицами и певших незамысловатые песенки типа: «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже». Показывали то и дело футбол. Какие-то аналитики вещали о том, что в другой соседней стране всё плохо и о том, что «наша страна – самая великая». И каждый день показывали Вождя, который начинал свои выступления не иначе как «Друзья мои».

Теперь вечерние новости по ТВ стали смотреть каждый день.