Ицхокас Мерас - Сара

Смешно и только.

Ужасно смешно.

Что, не ложилась она?

Впервые, что ли.

Смешно.

Ложилась.

Не раз, не два.

Так не смешно ли?

Разве не стояла всю жизнь у глухой стены в Сен-Дени?

Не продавалась всю жизнь?

За любовь.

За верность.

За сына.

За воду.

За утоление печали.

За минуту счастья.

За миг блаженства.

Бог весть за что.

Почему же не отдаться за желание? Не ее, чужое.

Разве Бени не вожделел ее всю жизнь, с мальчишеских лет?

Так что за разница.

Не смешно ли.

Смешно…

Перед ней стояли два полных ведра, ее ждали два близнеца и Бени. Лечь надо было лишь с тремя.

Что, не лежала разве с братьями-близнецами?

Лежала.

Ну так и еще один.

Не выдержит, что ли?

Выдержит, ничего страшного.

Сделают свое и уйдут.

И тихо будет.

Наконец-то никто не будет ей мешать.

Отдохнет денек, а завтра снова на работу. Может, ее больше не пустят в девятнадцатую. Мало что ли других палат? Вся больница забита ранеными — без рук, без ног, без глаз, без лиц, без кожи. Полным-полно.

Работы не хватит, что ли?

Хоть отбавляй.

Ночами не спи, работай только.

Война.

Опять война.

А если и кончилась, так разве это конец?

Всю жизнь война.

И перед этой войной была другая.

Война закончилась.

Так что, после нее будет по-иному?

Разве тебя часто спрашивают — чего ты хочешь?

Разве кого-то интересует — чего ты хочешь?

Разве тебе разрешат — чего ты хочешь?

Разве спросят?

Поинтересуются?

Разрешат?

Война — невойна, война, невойна-война.

Не выпить ли по этому случаю? Выпить совсем не помешает. Стол, правда, накрыт на двоих, но тарелок не понадобится, а рюмки она сейчас поставит, хватит их, есть, сейчас достанет из бара и поставит на стол еще две рюмки, и они вместе выпьют, и зазвенит хрусталь.

— Хотите выпить? — спросила Сара.

Братья ухмыльнулись, осклабились.

— А ты? — спросила она у Бени.

— Налей мне водки!

Он даже слюну сглотнул от удовольствия.

— Водки… — повторила она, достав из бара бутылку с надписью на этикетке WODKA LUKSUSOWA 45° SOCIETE COOPERATIVE VIGNERONNE DES GRANDES CAVES RICHON LE-ZION ET ZICRON-JACOB LTD PRODUCE OF ISRAEL и пару рюмок.

— Музыку? — спросила она.

Ответа не услышала, но по пути к столу включила радио.

Кто-то весело пел. Мужчина? Женщина? Да, пел залихватский мужской голос.

Она налила Бени полную рюмку.

Поколебавшись, и близнецам плеснула по целой рюмке.

Хотела пойти в кухню, принести красную бархатную бутылку для себя.

Но не пошла.

И себе налила водки.

А что?

Она даже ногой притопнула в такт удалой мелодии, но музыка вдруг оборвалась и уже в который раз сегодня послышался голос диктора — он сочился из соседних квартир, как вода сквозь поры, как воздух.

Она старалась не слушать и улавливала лишь обрывки фраз:

— …как сообщает агентство… две ракеты… направил свой самолет на… фамилия пилота уже известна… представители армии на пути к его родным… летчик — лейтенант…

Она успела выключить радио — и вовремя, ей опостылел, до смерти надоел размеренный голос диктора, раз за разом повторявшиеся известия, не нужны ей никакие фамилии, имена.

Хватит с нее.

Достаточно.

Ничего ей больше не нужно.

Сегодня у нее отпуск.

Она отдыхает, должна отдохнуть она, потому что завтра опять работа.

Она достаточно устала за время войны, недоедая, недосыпая.

Будет, хватит с нее — сыта по горло.

Она подняла рюмку, глядя, как та искрится на свету.

— Лехаим! — сказала она.

Бени запрокинул голову и осушил свою рюмку.

Братья тоже выпили, хоть и поморщились.

И она пила, удивляясь, что водку как воду пьет, совсем как воду. Небольшими глотками, как пьют томимые жаждой ключевую воду, живую, прозрачно чистую, из чистого источника.

Разве не чистую?

Надо было начать, хоть и не знала — как, с кого. Но тут увидела, что один из братьев штаны расстегнул и ждет.

Обрадовалась.

— Поди-ка, милый, поди ко мне, — сказала она. — Иди же!

И, подобрав подол, поспешно легла на ковер гостиной.

Близнец — на нее.

Он давно уже знал, что делать, и она, подняв голову, смотрела поверх его плеча.

Бени шагнул было к ней, но второй близнец выступил вперед.

Он стоял, готовый прыгнуть на Бени, выставив руки со скрюченными пальцами, озверившись, оскалив зубы.

Бени отступил.

Она, вздохнув, уронила голову на ковер и зажмурилась. Зажмурилась на секунду да так и осталась лежать с закрытыми глазами, пока первый близнец не кончил, и когда второй лег и стал качаться, подымаясь и опускаясь, она по-прежнему не открывала глаз, ни о чем не думала, одного лишь хотела: пусть близнецы после того, как потешатся с нею, пригнутся, вызверятся, и Бени в страхе отступит, убежит отсюда.

Только этого хотела она, хоть и знала: не будет так.

И действительно, открыв глаза, увидела, что Бени надвигается на нее, а близнецы стоят, переминаются у входа в кухню.

Ждут свои ведра.

А Бени уже стоял над ней, широко расставив ноги, и снизу казался великаном: вот-вот наступит и раздавит ее, как муху.

— Сука, — с высоты своей бросил Бени.

Она молчала.

— Гони к чертям этих выродков, — приказал он.

Она почему-то все еще надеялась, что близнецы кинутся на Бени и спасут ее.

— Ну! — рявкнул Бени, наступив на нее тяжелым солдатским ботинком. — Ты не думай, — добавил он, — мне что: сегодня жив, а завтра — кто знает. Война-то еще не кончилась, я только в отпуске — в отпуске, ха! — он засмеялся. — Ну!

Она махнула братьям, чтоб те ушли.

Они подхватили свои ведра — как пришли, так и ушли с полными. И дверь за ними хлопнула.

— Раздразнили только, а? — сказал Бени. — Зато мы с тобой побалуемся. У меня время до вечера, не плохо, а?

Он убрал с нее ногу, и теперь она не видела его глаз, но знала, что взгляд у него такой же, как у того, в девятнадцатой палате. И хотя он еще не дотронулся до нее, уже чувствовала его жестко щупающие руки на щеках на шее на груди на животе на бедрах лезущие между ног, и вот-вот готов был прорваться вопль, который застрял у нее в горле, чтобы вырваться, вылиться, наполнив собой всю комнату и весь дом, но она зажмурилась, стиснула зубы и проглотила этот вопль.

Ведь только что, недавно, говорила себе — и правда это — не все ли равно, какая разница.

Если с другими можно, почему с ним — нет.

Разве не то же самое.

Не так же начинается.

Не тем же кончается.

Стерпит.

Как-нибудь стерпит.

Недолго ведь.

Еще минута, и все. И кончено.

Она снова проглотила свой вопль и увидела лицо Бени — близко, рядом.

Он сидел у нее на груди и шептал, нагнувшись:

— Ты… мне… пососи сначала… Я столько лет ждал этого…

И сунул ей в рот.

Она чувствовала, что задыхается, теряет сознание.