Евгения Батурина - Выход А [litres]

И вот сидела я, расшифровывала фантазии Миланы на тему «Чужого», предвкушала, как буду все это редактировать незаметно для нее – чтобы не ранить чувства работодателя, и старалась не унывать. Да, теперь Милана атакует мой ватсап в любое время дня и ночи и требует то прослушать интервью, то придумать хештег к ее фотографии с хорьками, то просто выбрать один кадр из фотосессии в браслетиках. Да, говорит она плохо, а пишет еще хуже. Да, она в жизни не работала, поэтому сейчас неумело играет в бизнес-леди – например, периодически спохватывается и напускает на себя начальственную строгость.

Но все это ерунда, если сравнить ее с той же Пеленгас. Милана не злая, не жадная (в ресторане, который явно был по кармашку только ей, она за всех в итоге и заплатила), не заставляет меня ходить в офис и не пересчитывает мои пятницы. Почти фея. А сравнивать эту работу с нормальной – с Буком, например – я себе запретила. Хватит уже. Так всю жизнь протоскуешь по эскимо за 11 копеек и умрешь от голода, не желая признавать перемен. Поезд ушел, так радуйся, что успела в нем немножко прокатиться.

«Закончилась для тебя журналистика! Распродали!» – сказала я сама себе, взяв пример с Миланы. И улыбнулась кривенько в ответ.

В эту секунду зазвонил телефон:

– Антонина, добрый день. Вам удобно говорить? Меня зовут Наталья, я представляю издательский дом…

Настоящий издательский дом представляла Наталья. Такой же большой, как тот, что выпускал Бук, и располагался там же, в Марьиной Роще – через дорогу от Бука и справа от «ЖП».

Меня пригласили на собеседование в женский журнал. Известный и довольно хороший, прямой конкурент того, в котором я когда-то начинала глянцевую карьеру, уж простите мне это смешное высокопарное выражение. Они искали главного редактора. По телефону сообщили, что их издатель – мой личный фанат и хохочет над моими постами в фейсбуке. Также похвалили Бук и сказали, что это был самый качественный журнал в своем сегменте. Потом назначили встречу с тем самым фанатеющим издателем – прямо на завтра, на удобное мне время. Я выбрала 15.00, чтобы потом успеть за Кузей.

Вот так бывает в жизни, даже в моей. Минута – и ты уже не биограф лыжницы Миланы, а уважаемый журналист в своем сегменте.

Я на автопилоте закончила расшифровку интервью, отредактировала его так, что самой понравилось – похвала всегда придавала мне скорости, – и отправила мадам Кармашкиной. Судя по количеству ответных поцелуйчиков в ватсапе, Милану моя работа тоже устроила. Ну либо она просто не успела прочитать файл.

Я решила никому не рассказывать о завтрашнем собеседовании. Отчасти потому, что слабо верила в реальность происходящего – отвыкла от хороших новостей. Отчасти потому, что устала уже всех разочаровывать. Возьмут меня на работу – отлично, сочтем это предновогодним чудом и отпразднуем. Не возьмут – я переживу, а близким не придется в сотый раз сочинять утешения.

Главное, не надеяться. Не на-де-ять-ся. Надежда вредна, она заманивает за угол, обещает показать кое-что интересное и оставляет тебя голой и уязвимой.

Лучше пойти и заняться простыми безопасными делами. Разгрузить стиральную машинку, например. Зарядить подсевший от Миланиных сентенций ноутбук. Смолоть кофе к приходу Илюхи. Отвлечь злую судьбу и не дать ей втюхать себе еще одну, даже слабенькую надежду.

Сегодня утром в «Бурато» я вытирала потекшую под снегом тушь и заметила в зеркале, что Танин папа Гоша на меня смотрит. Дольше, чем обычно смотрят на человека, к которому вы абсолютно равнодушны. Он не знал, что я его вижу, и задержал на мне взгляд. И что же? Я не сделала никаких выводов. Ни одного! Потому что это моя новая стратегия – не надеяться, не надумывать и не заигрывать с реальностью. Только факты и конкретные предложения могут заинтересовать обновленную Антонину Козлюк.

Опять зазвонил телефон. Что, еще кто-то хочет сделать меня главным редактором? Не надеяться, не надеяться!

– Слушай, – пробасила в трубку сестра Ж. – Завтра Боря устраивает вечеринку у себя дома. Позвал меня, но мне неловко идти одной из-за нашей с ним… ситуации. Приходи тоже, а?

– Так меня не приглашали, – возразила я.

– Вообще-то технически он сказал «приводи подругу с фрикадельками, если хочешь». А я хочу!

– Это, конечно, лестно. Но думаю, главное слово там «фрикадельки», а их готовит моя мама, которую я давно не видела. Она дико занята на работе, и с Кузей тоже завтра не сможет остаться, – честно перечислила я все причины манкировать приглашением. – Прости.

– Угу, – вздохнула Жозефина. – Ну ладно.

Через пять минут она перезвонила, очень довольная:

– Все решено! Я договорилась с Борей. Приходите с Кузей. Там будет Таня и ее няня Дора Иосифовна, она займется детьми.

А Таниного папы, значит, не будет, раз девочка при няне. Увидел меня в зеркале, испугался и убежал.

– Хорошо, – сдалась я. – Давай сходим. А повод какой? Завтра двадцать третье декабря. Раннее католическое Рождество в еврейском доме?

– Нет. Люстра! – торжественно объявила сестра Ж.

– Люстра, – повторила я.

– Ну да. Боря ее повесил, наконец. Ту самую, шикарную-огромную. Она года два на полу у него лежала.

– Тогда понятно. Люстра – серьезный конкурент младенцу Иисусу. И какие дары ей нести?

– Не знаю, что любят люстры. Наверное, висеть и светить, – легкомысленно предположила Жозефина. – Значит, у нее все есть. Купи чисто символическое что-то – бутылку вина, например.

У меня дома еще стоял почти целый ящик бордо, принесенный Борей, так что вино в качестве подарка отпадало. Ладно, что-нибудь придумаем. Схожу на собеседование, заберу Кузю и поедем с ним поздравлять люстру. Не самый безумный план для конца безумного года имени потерянной надежды.

Издателя, который зачитывался моим фейсбуком, звали Филипп. У него была идеальная щетина, дорогие сверкающие очки и просторный стеклянный кабинет в конце коридора. Пока я туда шла, меня провожали десятки глаз, в основном женских. Редакции здесь сидели все вместе в опенспейсе. Я слышала обрывки разговоров – «А пруф из репро пришел?», «Кать, у меня выкрик не помещается!», «Хайрез я заказала бильдам» – и чуть не плакала. Так, оказывается, соскучилась по обычной редакционной жизни и нормальным человеческим словам. Я хочу здесь остаться. Не разочаровывай меня, Филипп в красивых очках.

– Добрый день, Антонина! – Филипп вскочил из-за огромного офисного стола, протянул мне теплую сухую руку для знакомства. – Очень рад, что вы смогли прийти. Хотите чаю, кофе? Может быть, капучино?

И так внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа, будто я должна была изложить ему план спасения при апокалипсисе.