Евгения Батурина - Выход А [litres]

– Дорогие друзья! – Боря, только было усевшийся, снова встал во весь рост. Он почти задевал люстру головой. – Нам пора выпить. У всех бокалы наполнены?

Дети нестройным дуэтом закричали, что да, у всех.

– Отлично, – продолжал Боря. – Я хотел бы произнести первый тост. На правах хозяина и автора идеи. Я очень рад, что все вы побросали свои дела и явились сюда в середине рабочей недели, некоторые даже из других городов. И вас можно понять! Мы все семья, и повод великолепный.

– Ага, – перебил его бородатый Паша. – А в следующем году и отмечать нельзя! По русской традиции.

Да, в России не принято каждый год праздновать водружение люстр. Удивительно.

– Тебе виднее, Паш, мы с Петровичем больше по нерусским традициям, но я все-таки договорю, – Боря задумался, посмотрел наверх, на люстру, собрался с мыслями. – Тост посвящается тебе, мой друг. Лучший друг. Главный в моей жизни.

Я опустила глаза в тарелку. Вот это уже неловко. Фарс какой-то – называть люстру лучшим другом в присутствии настоящих друзей.

– Мы познакомились, когда я стукнул тебя в песочнице лопаткой, а ты меня в ответ – ведром…

Это как?!

– …и с тех пор не сделали друг другу ничего плохого. Я всегда мог на тебя положиться. Не знаю никого прямее, честнее и порядочнее, чем ты. Любой из присутствующих подтвердит – ты человек без подвоха.

Человек?!

– …Сегодня тебе тридцать девять лет. Поздравляю тебя с этим и умолкаю, пока никто не зарыдал. С днем рождения, дорогой Гойко!

– Что? – ахнула я тихо, а на самом деле очень громко.

Жозефина, сидевшая рядом, опустила руку на мое колено и прошептала: «Ну прости!»

Гоша чокался с гостями, принимал поздравления. Я тоже оторопело протянула в его сторону бокал. Дзынь.

Пока все засыпали именинника добрыми словами и пожеланиями, Жозефина и Паша в стереорежиме, с двух сторон пытались мне что-то втолковать. Было трудно сосредоточиться, в голове шумело, вино я выпила залпом.

– Я весной открываю магазин саженцев. Всякое там будет, и помидоры разные, и георгины. Уже и помещение снял, а мать моя продавцом встанет, она в растениях разбирается. Дело верное, дачники точно набегут! – это Паша говорил.

– Я просто хотела, чтобы ты пришла. А ты бы не пришла, если бы знала про его день рождения. Люстру реально недавно повесили! – а это Жозефина.

Мне очень хотелось их остановить, как-то выключить обоих.

– Назовите магазин «Побеги из Шоушенка», – предложила я ему.

– Ненавижу тебя, – сказала я ей.

Они замолчали, обдумывая мои слова. Я стряхнула с одного колена руку Жозефины, с другого – руку Павла (оказывается, он ее уже там пристроил) и медленно пошла на кухню. Можно, конечно, запрыгнуть в угги и умчаться в Нехорошую квартиру переживать позор, но здесь мой ребенок. Коварная Жозефина все предусмотрела.

А вот, кстати, и она. Вошла тяжелой поступью, разъяренная, с раздувающимися ноздрями. Пихнула меня на барный табурет.

– Хватит истерить! – приказала сестра Ж., которую мне в тот момент совсем не хотелось называть сестрой. – Не за что тебе меня ненавидеть.

– Конечно, – легко согласилась я. – Просто ты не хочешь целоваться с Борей, а бывать на его вечеринках хочешь. И тебе удобнее ходить туда со мной. Ну, как в клуб с некрасивой подружкой. Поэтому ты решила выставить меня идиоткой – некрасивые подружки для этого и нужны. Я только что поклонилась люстре и вручила имениннику восемь светодиодных ламп.

Выстрелом грохнула входная дверь.

– Идиотка! – подтвердила Жозефина мои слова. – Я могу ходить на вечеринки одна. Я не хочу, чтобы ты была одна. Ну натворила ты дел с этим своим Антоном. Закрыла гештальт. Бывает. Теперь, для равновесия, сделай что-то умное. Пойди поговори с Гошей. Он же тебе нравится.

– Нет, не нравится! – выпалила я. – Совсем даже не нравится. И он меня… подавляет своим равнодушием.

– Он просто взрослый. И честный – человек без подвоха, как Боря и сказал. Нет, он не будет за тобой бегать и отвечать на многозначительные СМС, туманы твои руками разводить. Ты сказала «нет», и он это понял как «нет». Ему, блин, тридцать девять лет, как мы выяснили.

– Да. А мне почти тридцать! Это тоже до фига!

– Ах, деточка, хотела бы я вас поддержать в этом заблуждении.

В кухню вошла гардеробщица Анна Иосифовна. Налила себе воды, поправила камею на платье. Стройная, гибкая, с царственной осанкой. Я невольно залюбовалась ею – наверное, в молодости она была такой же красивой, как администратор Лена. В клубе у Гоши работают самые эффектные женщины Москвы. А я там не работаю.

– Мне уже пора уходить, девочки, – сказала Анна Иосифовна. – Концерт через час, нужно подготовиться, открыть гардероб.

– Вас проводить? – Я с надеждой рванулась вперед.

– Нет, моя умница. У меня три кавалера, юных и веснушчатых, как весна. Группа «Рыжие», слышали таких? Если нет, услышите сегодня в 22.20.

Сестра Ж. взяла у Анны Иосифовны стакан, поставила под кран, быстро вымыла.

– Что сегодня читаете? – спросила я.

– Данте, «Божественную комедию». Ад – это очень смешно, когда тебе больше тридцати лет. До свидания, дорогие мои мадленки.

И пошла. Я заметила, что она в замшевых туфлях с пуговками. Три рыжих кавалера, должно быть, понесут ее до клуба на руках.

– Напишите на гардеробе «Оставь одежду, всяк сюда входящий»! – крикнула я ей вслед. Она подняла изящный кулачок и показала знак «ок».

Мы с сестрой Ж. снова остались вдвоем. Я ее немножко ненавидела, но очень хотела обнять. Мы молчали.

– Зря я все затеяла, – тускло произнесла она наконец и села на соседний табурет. – Получается, он тебе не нравится.

– Гоша? Нет, – я была рада, что она меня поняла. – Абсолютно.

Сестра Ж. кивнула.

– Позови его, – попросила она. – Я ему все объясню и извинюсь.

Позвать из другой комнаты. Сказать: «Гоша, подойди, пожалуйста, моя сестра поведает, почему на твоей вечеринке так много лампочек и антонин».

Я открыла рот и не смогла ничего такого произнести. Споткнулась на слове «Гоша». Не получается называть его по имени, будь ты еще раз проклята, Жозефина Козлюк, любимая моя сестра, мерзко улыбающаяся с табурета.

– Что такое? – тихонько уточнила она. – Не выходит? Но он же абсолютно тебе не нравится. Кстати, он за бокалами для шампанского пошел. К себе в квартиру. Один.

И я побежала. Стукнула ее легонько по затылку, валенки свои надела и побежала.

Несколько ступенек всего, тут особо не разбежишься. Вот она, башня дракона, квартира на шестом этаже пятиэтажного дома. Маленькая, однокомнатная, со студией, где записываются бедные рыжие музыканты и любит спать девочка Таня, которой я плела косички.

Самые счастливые часы этого года прошли здесь. А что, 23 декабря, можно уже подводить итоги.