Евгения Батурина - Выход А [litres]

Мне позвонила Дора Иосифовна, сказала, что уже в «Бурато» и может заодно с Таней забрать Кузю, если уж мы все скоро встретимся на Мантулинской. Было плохо слышно – у нее там кричали дети, а у меня – взрослые, ломившиеся на эскалатор в час пик. Я съехала вниз, а потом снова поднялась наверх. Раз за Кузей спешить не нужно, пойду куплю подарок люстре. И толпа в метро как раз схлынет.

Я помнила, что где-то на Марьиной Роще видела магазин, полный люстр. Он всегда сиял и сверкал, когда я проезжала мимо него в машине Вениамина – муж любил отвозить меня на работу, пока не обрел счастье с Катериной.

Магазин был открыт, люстры, светильники, торшеры, лампы и бра горели во всю силу. Можно поставить в центре мира огромную новогоднюю елку и развесить на ней все эти мегашарики. Будет очень красиво, праздник будет.

– Что подыскиваете? – осведомился серьезный продавец-консультант в полосатой рубашке с зеленым галстуком.

– Пока не знаю, – призналась я. – Чем можно обрадовать люстру?

Ни один мускул не дрогнул на лице продавца:

– У нас есть лампочки. Хорошие, светодиодные. Какой размер у вашей люстры?

– Большой. Типа XL. Она роскошная.

– Понимаю. Но какие лампочки она носит?

Я позвонила сестре Ж., попросила прояснить вопрос с калибром лампочек. Жозефина, оказывается, как раз ехала с Борей в машине. Я услышала, как она что-то бубнит, прикрыв трубку, и удивленный Борин возглас: «Е27, а что?»

Оказывается, светодиодные лампочки не так уж дешевы. Я боялась, что на карте у меня не хватит средств, и пританцовывала от волнения. Мой непробиваемый продавец долго упаковывал лампочки в картонную коробку из-под списанного в утиль светильника, а сверху еще и фиолетовый бант привязал. Все без тени улыбки.

– Карту, – сказал он мне на кассе так, будто просил скальпель.

Я протянула карточку, ввела ПИН-код, операция прошла без осложнений. Поблагодарив невозмутимого продавца, поехала с лампочками в гости. Вагон метро сильно трясло. Люди сидели и стояли, качались в такт поезду, везли куда-то свои жизни. Один старичок, покосившись на мою нарядную коробку, спросил, где я купила такой красивый торт.

У Бориного дома по-прежнему рос большой дуб. Изменилось только одно: раньше это был Гошин дом. И тогда мне казалось, что я буду часто сюда приезжать – ошиблась, подумаешь. Не впервой.

Я погладила холодную кору – на удачу, наверное – и поднялась на пятый этаж. Позвонила в неприступную Борину дверь.

Открыла мне Жозефина и сразу, не дав толком угги снять, потащила на кухню. Пытаясь освободиться от левого валенка и не уронить коробку с хрупкими лампочками, я пропрыгала за ней на одной ноге.

– Что случилось-то? – спросила я, когда сестра сильными ручищами приперла меня к кухонной стене. Спросила шепотом, потому что у Жозефины был странный вид – таинственный и немного виноватый.

– Слушай, – начала она. – Тут такое дело…

Но договорить ей не дали, потому что в кухню ввалился веселый Боря, обрадовался и попытался меня обнять:

– Привет-привет, какая ты молодец, что приехала!

– Погоди, подарок сомнешь, – протестовала я.

– Так пойдем в гостиную, вручишь свой подарок! Все уже здесь, ждем тебя.

И повел меня за руку вон из кухни. Сестра Ж. ухватила другую мою руку, но, будто передумав, отпустила меня. «Черт с тобой», – сказала. Вот те на.

Вслед за Борей я вошла в гостиную, размерами напоминающую каток на Красной площади. Люстра торжественно светила с потолка, позванивала хрустальными висюльками. Под ней обнаружился огромный, богато накрытый стол, а за ним много народа. Мой ребенок, например. И Таня, и Дора Иосифовна, и ее сестра Анна Иосифовна, королева гардероба и любительница литературы, в синем платье с камеей. И красавица-администратор из клуба «22.20», не помню, как ее зовут. И лохматый мужик с бородой, и лысый мужик с бородой, и три рыжих парня.

И Гоша. Сидит, улыбается как именинник. Не мне, правда, а красавице-администратору.

– Ну, что стоишь, – Боря легко подтолкнул меня. – Поздоровайся с виновником торжества.

Ладно, такие здесь, значит, правила. Все всерьез. Я подняла глаза к люстре, помахала ей одной рукой, сделала книксен.

– Добрый вечер! – произнесла я максимально громко и значительно и еще поклонилась для верности.

Все гости замолчали и воззрились на меня – наверное, я самую малость переигрывала.

– Так, дари скорее подарок – Гойко, возьми у нее коробку – и давайте садиться! – проговорил Боря и умчался. В гостиную бочком втиснулась сутулая сестра Ж., зыркнула воровато. Видимо, на кухне она пыталась предупредить меня насчет Гоши, но не успела. Я ободряюще улыбнулась ей – ничего страшного, мне все равно.

А Гоша уже вышел из-за стола и ждал, когда же я отдам ему коробку для люстры.

– Вот, – сказала я очень независимым тоном. – Там лампочки. Е-27. Надеюсь, это хороший подарок.

– Ладно, – произнес Гоша спокойно, но озадаченно. Развязал бант, заглянул в коробку. – И правда лампочки. Спасибо. Это… очень нужная вещь.

И, поставив нужную вещь на крышку рояля, подвел меня к столу.

– Познакомься. Таню, Анну Иосифовну, Дору Иосифовну и своего сына ты знаешь. Справа Лена, наш администратор, – он указал на красавицу.

– Да, точно, Лена, – вспомнила я вслух и сразу похвасталась: – А я знаю другого администратора, и ее тоже зовут Лена!

– Всех зовут Лена, – вздохнула Лена, протягивая мне руку. – Надеюсь, вы не будете нас путать.

Интересно, она в курсе, что отличается от всего населения Земли несусветной красотой?

– Я Паша, – почти закричал лысый мужик с кудрявой бородой и подвинулся, чтобы я села рядом с ним. – Павел Серов.

– Наш с Риббентропом друг, – уточнил Гоша. – Из Воронежа. Там дальше группа «Рыжие» из Калининграда. Будут сегодня выступать в клубе.

Со всей страны люди приехали на праздник люстры. Умеет Боря-Риббентроп создавать инфоповоды и развлекать публику.

– Бородатый человек у окна – наш звукорежиссер Хан, – закончил Гоша представление.

– Звукоинженер, – поправил лохматый Хан и больше не произнес ни слова.

– А почему ж вы, девушка, такая бледная и грустная? – спросил меня Паша из Воронежа. Он-то был разговорчив. – Солнца в вашей Москве не хватает небось. Серотонина. И что-то я имени вашего не расслышал.

Я серьезно отрекомендовалась:

– Серотонина Козлюк. Очень приятно.

Паша завис, а Гоша улыбнулся, на этот раз вроде бы мне.

– Вы на такси приехали? – поддержал светскую беседу Павел. – Дорого у вас?

– На метро, дешево, – ответила я. – Не люблю таксистов. Нервные, руль держат плохо, слушают дурную музыку и не могут помолчать. Я и сама такая же, но хотя бы осознаю это и машину не вожу.

Пришел Боря, принес штопор с вензелями – по виду платиновый. Все задвигались, потянулись к бутылкам и еде. Дора Иосифовна через стол уточнила у меня, можно ли Кузе газировку. Кузя возмущенно гарантировал, что, конечно, можно. Таня попросила папу сделать ей коктейль из колы и фанты. Звукоинженер Хан молча хлопнул шампанским. Красавица Лена протянула мне бокал – у нее оказался лишний (конечно, к некоторым природа стабильно щедра!). Паша спросил, белое вино я буду или красное, а пока положил в мою тарелку гору крабового салата. Решил, значит, ухаживать. Прекрасно. Павел Серов из Воронежа. Уеду к нему, мы объединим финансы, усилия и фамилии, откроем закусочную «Серенький козлик».