Евгения Батурина - Выход А [litres]

– Поддоны Бу! – зарыдал от смеха Кузя. – Бу! Поддоны!

– А круто, кстати, – сказал серьезный Гриша. – Я бы сразу запомнил. И публике можно орать: «Поддоны!», а они нам – «БУ!».

Так Кузя утвердил дуэту из одиннадцати человек и одной виолончели (это была она) название.

Мы дорезали оливье, которым я и накормила растущие организмы, на десерт выдав им гору бутербродов, бочку чая и три коробки пирожных. Достала из одной кладовки несколько матрасов, из другой – гору благоухающего временем постельного белья со старомодными розочками и колокольчиками и отправила музыкантов заправлять одеяла в пододеяльники. Сама встала мыть посуду и ждать Гошиного звонка.

А потом позвонила мама.

– Мы едем, – коротко сказала она. – Жди.

Мы с пирожками, радостно подумала я. Сейчас вся ялтинская молодежь отправится в клуб играть концерт, а мы с мамой и Кузей все-таки встретим Новый год. Втроем, как и хотели. И даже оливье немножко осталось после импровизированного фестиваля «Нашествие».

А потом позвонила мама – уже в домофон.

– Это мы, – повторила она. – Открывай!

Надо ей сказать, чтобы поменьше общалась с пирожками, подумала я и открыла дверь. Сейчас еще удивлю ее историей про группу «Поддоны БУ!», вот она ахнет!

Я вышла встречать маму на лестничную клетку – хотела помочь с сумками.

Но из лифта мама вышла без сумок. Гордая и красивая, она проследовала к нашей двери. А за ней, груженный пакетами, пакетиками, разноцветными авоськами и даже одним синим рюкзаком, пошел мужчина. Высокий, худой, с темными глазами навыкате, похожий на очень сильно эволюционировавшего верблюда.

Поставив сумки у входа, мужчина выпрямился и протянул мне длинную руку:

– Владимир Леонидович Наташин, – отрекомендовался он. – Я понимаю, это неожиданно.

Неожиданно – это одиннадцать человек, впихивающих сейчас одиннадцать подушек в одиннадцать наволочек. А незнакомый мужик, который явился ко мне под Новый год в образе мудрого верблюда, – это… это…

Мама снимала пальто и шапку в прихожей. Сняв, отдала Владимиру Леонидовичу Наташину. И начала стаскивать сапоги. Молча, разве что не насвистывая. Выражала, значит, равнодушие к течению жизни.

– Мам, – позвала я. – А мам.

– Да? – Она отвлеклась от левого сапога. – Молния опять заела, снег забился.

– Мам, – повторила я. – Ты обещала приехать с пирожками. В крайнем случае – с селедкой под шубой. Других планов вроде не было.

– Были, – пожала мама плечами. – Как видишь. И селедка, кстати, тоже приехала.

– Тоже, – откликнулась я. – Ну ладно. Проходите. И вы, и селедка.

Владимир Леонидович повесил свою куртку на крючок в прихожей, поставил высокие коричневые ботинки рядом с мамиными сапогами, очень ровно, и обернулся ко мне:

– Извините, Антонина, но лучше я все сразу скажу. Это не первый мой брак.

И кивнул на маму.

– Брак, – я снова повторяла за людьми слова. О, как мне хотелось сесть на калошницу и улететь на ней в Сингапур или на острова Фиджи, даже не пристегиваясь! – Не первый. А какой, второй?

– Мм… Да. Я сделал Лене предложение. Она согласна. Мы собираемся пожениться в феврале.

Лене. Лена – это моя мама. Всех зовут Ленами, и администраторов, и матерей.

– Фер-рзь бьет слона! – возвестил прилетевший попугай Исаич. Наверное, освоил шахматы, пока я бегала по магазинам, кормила людей и выдавала мать замуж.

Исаич сел на плечо Владимиру Леонидовичу и зацепил когтем петлю на его синем свитере, появилась дырка. Владимир Леонидович не смутился, повернулся к попугаю и бережно вытащил лапу из свитера.

– Так вот, – сказал он мне. – Я врач. Лор-врач. Работаю в Москве. У меня есть дочка Женя, сын Алеша и трое внуков. Я считал, что нам с вами нужно было раньше познакомиться, но Лена просила подождать.

Лена, которая просила подождать, независимо пялилась в стену. Там у нас вбит отличный бледно-розовый крючок для сумок.

– Значит, Наташин, – произнесла я. Попугай Исаич удивленно глянул одним глазом на Владимира Леонидовича – надо же, странная фамилия. – То есть, когда вы женитесь на маме, будете Владимир Ленин.

– Владимиром Лениным, – поправила мама. – Ты же знаешь падежи.

Я и забыла, какой противной бывает эта женщина-филолог.

– Ага, падежи знаю, – подтвердила я. – А вот твоего будущего мужа – нет. И никто его не знает, благодаря твоей любви к тайнам.

Тут в прихожую прибежал счастливый Кузя, бросился на незнакомого Владимира Леонидовича Наташина и повис на нем, уронив тапки.

– Дедушка Володя! – закричал он. – А ты принес свою змейку?

Мама будто очнулась и, схватив меня за руку, как в детстве, когда нам надо было купить что-то в магазине по талонам, решительно пошла на кухню.

– Не волнуйся только, – сказала она скороговоркой. – Змейка – это советская игрушка, вроде кубика Рубика. Володя ее сохранил, починил и научил Кузю делать из нее собачку.

– Да, его змейка волнует меня больше всего. А всякие детали – типа откуда он взялся и зачем на тебе женится, – это ерунда, – я поставила на плиту турку, налила в нее воды, включила газ.

– Взялся с сайта знакомств, еще в феврале. Очень хороший человек. Счастливые браки, чудесные дети, которые его любят, миллион пациентов, которые ему названивают днем и ночью.

– С сайта знакомств?! – Я услышала только это.

– Ну да. Ты же сама мне профиль заполнила, помнишь? Володя был первым, кто мне написал. Мы встретились и сразу удалились с этого сайта.

– В феврале! – До меня постепенно доходило. – Так вот почему изобретатель Валерий был отправлен на дачу. А ты получила права, поехала на Кипр и нашла работу в Москве. Господи, мам, это так банально!

Мама села на подоконник и начала смотреть в окно. Ну да, банально, не поспоришь.

– Говори что хочешь, – она дерзко откинула челку. – Кузе он нравится, например.

– Кузя с ним знаком, – возразила я. – А я только пять минут назад открыла дверь в вашу новую жизнь. Зато теперь понимаю, почему ты была так сильно занята на выходных и так часто принимала экзамены в неурочное время.

Мама качала ногой. Мои обиды она не собиралась воспринимать всерьез – это уж точно.

– Второй брак, – вспомнила я. – Он любит жениться?

– Третий, – безжалостно уточнила мама. – Он просто пытается тебе понравиться. Первый раз женился в институте, на однокурснице. Потом в сорок лет, на коллеге. С женами сохранил нормальные отношения, даром что живут они в разных городах. Последний раз развелся восемь лет назад. Сейчас ему пятьдесят восемь, можешь не высчитывать. Родился 4 октября 1957 года.

– Первый искусственный спутник Земли, – заметила я.

– Первый нормальный спутник твоей мамы, – поправила она.

Закипела вода в турке. Кофе я положить забыла, так что теперь у нас был только кипяток. И немножко оливье. И сумки лор-врача Владимира Леонидовича.