Евгения Батурина - Выход А [litres]

И, о чудо, мне тут же пришло ответное сообщение: «Едем в клуб, все ок». Видимо, Илюху не совсем случайно взяли с собой.

Я позвонила Гоше. Сказала, что дуэт из одиннадцати человек еще немного расширился, и попросила разыскать Илюху и позвонить мне.

Через час, когда мы с Кузей, мамой, Владимиром Леонидовичем и попугаем Исаичем играли на кухне в новую карточную игру с миллионом правил, зазвонил мой телефон.

– Чувак со щетиной просил тебе позвонить, – сказал Илюха, и я услышала, как он закатил глаза.

Со щетиной – это кто? Вообще-то Гоша. Точно же! Щетина у него не хуже, чем у издателя Филиппа, к которому я не пошла работать, – но я никогда об этом не думала. Если человек мне нравится, я не только не могу звать его по имени, но и внешность плохо запоминаю. Спроси меня сейчас, какого цвета у Гоши глаза, я и не отвечу.

– Hello? Ground Control to Major Tom [6] «Алло! Центр управления вызывает майора Тома» ( англ. ) – цитата из песни Space Oddity Дэвида Боуи. , – прервал меня Илюха. Про цвет Гошиных глаз почему-то не спросил.

– Тут я. А ты? В клубе? Все в порядке? Доехали нормально? – зачастила я.

– Да, – подробно ответил Илюха. – Я останусь тут на концерты. Щетина не против.

– А может, я против! – возмутилась я. – Я тебе вообще-то сегодня в матери гожусь!

Хотела сказать «отвечаю за тебя вместо матери», а сказала «в матери гожусь».

– Теоретически годишься, но общество такое не одобряет, – возразил мерзкий подросток. – У нас разница четырнадцать лет.

И заржал, а потом передал трубку щетине.

– Спасибо тебе за помощь с дуэтом. И за брата не волнуйся, ему тут вроде бы интересно. Отправлю его к Хану, нашему звукорежиссеру, – пообещал Гоша.

– Звукоинженеру! – поправила я. Я-то помнила молчаливого лохматого Хана с вечеринки имени люстры. Он производил впечатление человека основательного. – А какого цвета у тебя глаза?

– Серые, – ответил Гоша, не удивившись. – Подойдут?

На кухню я вернулась довольная. Серые глаза мне очень подходили. И вообще, славное получилось 31 декабря, пусть и шумное. Вот сядем сейчас, доиграем в карты, проводим маленькой компанией старый год, выпьем газировки и соков… Я со времен изобретателя Валерия очень не люблю, когда алкогольные напитки открывают в праздник до двенадцати ночи, а Владимир Леонидович, узнав, что у нас в доме только одна бутылка шампанского, к счастью, совсем не расстроился.

– Илюха нашелся, – объявила я и села за стол. – Говорила с Гошей, он за ним присмотрит.

– Хорошо, – сказала мама.

– А кто такой Гоша? – спросил Антон.

– Бог мой! – подскочила я на месте: я совсем про Антона забыла. Он сидел, выспавшийся, трезвый и сияющий, во главе стола, и Владимир Леонидович сдавал ему карты. – А Гоша – это…

– Гоша – это Танин папа! – поторопил и спас меня Кузя. – Давайте играть! Исаич, уйди!

Попугай Исаич, участвовавший в игре, считал, что главное ее правило – утащить как можно больше карт. Если ему мешали, он ругался, называл других участников шулер-рами и зловеще хохотал.

Антон, конечно, выиграл – он всегда был умным и все схватывал на лету. Потом они с мамой завели разговор о его будущей книге. Он похвалил мои редакторские способности, весело рассказал, как я переделала структуру и переписала две главы, но пожаловался, что уже не видит смысла в книге как таковой. Мама как преподаватель литературы убеждала его, что написать книгу, пусть и нон-фикшн, должен каждый приличный человек.

Когда-то я только и мечтала о том, чтобы эти двое познакомились и мы все вместе встретили Новый год. А сегодня я забыла, что Антон спит в моей комнате…

Я ушла в комнату, где висело детское ружье и недавно жила Жозефина, и села с ноутбуком на подоконник в эркере. Мы с Майкой и Лисицкой договорились устроить предновогоднюю скайп-сессию на троих.

У Майки гостила тетя Света, очень счастливая, махала мне с экрана и желала любви. Сама Майка сидела на коленях у Марко, говорили они хором, она по-итальянски, он по-русски – медовый месяц явно не заканчивался. Лисицкая была бледная и странно сентиментальная, сказала, что очень по нам скучает и надеется в новом году собраться втроем у нее на даче. Я позвала их в Нехорошую квартиру, Майка нас – во Флоренцию, и все пообещали, что обязательно приедут. На прощание я будничным тоном сообщила девочкам:

– У меня сегодня ночует Антон Поляков. Подробности в следующем году в Москве!

И отключилась. Пусть у нас всегда остаются темы для разговора.

Я вернулась на кухню, где мама с Антоном накрывали на стол, а Владимир Леонидович с Кузей что-то искали, заглядывая во все шкафчики.

– Вот ноутбук! – обрадовался Кузя, увидев меня. – Мама утащила. Надо поставить его поближе к столу, чтобы не пропустить Новый год.

Интересно, почему в квартире, где столько комнат, все вечно оказываются на кухне? Наверное, трясущийся холодильник имеет над нами тайную власть.

Я отдала Кузе компьютер, взяла телефон, ответила на все поздравления – даже те, что в стихах. В фейсбуке люди подводили итоги. Говорили, что это был трудный, но хороший год, который их многому научил. Скоро из моего ноутбука, который заменял сегодня телевизор, примерно то же самое скажет президент.

– На пятерых накрывать? – спросила мама. – Больше ты никого не ждешь?

Если этот год меня чему и научил, так это тому, что ждать никого и ничего не надо, оно придет само.

– Привет, – сказала Жозефина Козлюк в телефон. – Я просидела на работе, застряла в пробке и опоздала в аэропорт. Все улетели, даже кот.

Она должна была ехать с родителями и лысым котом Зайкой в Прагу. Но теперь ехала ко мне.

– На шестерых накрывай, – попросила я маму. – И еще пару тарелок держи наготове.

Жозефина явилась уже в десять вечера, с подарками, которые, видимо, спешно скупала в открытых магазинах, и двумя пакетами ресторанной еды.

– Ты косплеишь Борю? – сердилась я, разглядывая чью-то ногу. – Это что такое!

– Это утиная ножка конфи! – возмутилась сестра Ж. – Чудом мне досталась, кто-то заказ не забрал. Осторожно, там, на дне, еще форель.

Со мной Жозефина была смелой, а на кухне застеснялась и ссутулилась. Басом поздоровалась, глядя в основном на попугая, и села в углу. Ее можно было понять – если вспомнить сложную историю моей мамы и Геннадия Козлюка. Мама, однако, стала невозмутимо расспрашивать Жозефину о работе и коте, избегая опасных тем. А потом и вовсе попросила своего нового друга Антона поухаживать за дамой и налить ей, например, колы. Сестра Ж. колу выпила, разговорчивее не стала, но из угла все-таки поглядывала уже более дружелюбно. Глазами спрашивала меня: «Это что, тот самый Антон?!» Я отвечала, тоже глазами, что да, тот, но это ничего не меняет в наших зарождающихся отношениях с Гошей. Кузя ныл, что тоже хочет играть в гляделки. Мама выкладывала на стол утиные ножки конфи, попугай созерцал это с ужасом. Владимир Леонидович встал, поднял бокал с лимонадом «Буратино» и предложил, раз все уже точно собрались, проводить-таки старый год. Я потянулась за своей бутылкой колы без сахара.