Евгения Батурина - Выход А [litres]

Жозефина говорила, что купит себе новый билет в Прагу, чтобы воссоединиться с семьей и котом, но вместо этого жила в комнате переехавшего ко мне Кузи и кормила всю собравшуюся в квартире ораву плюшками с корицей. Плюшки были хороши, на их божественный аромат по утрам слетались все, включая соседей снизу, с которыми мы познакомились в новогоднюю ночь, – сонных молодоженов по фамилии Струк и их бодрого младенца Иннокентия.

Попугай Исаич был немного возмущен тем, что Кешей зовут человеческого детеныша, поэтому вопил больше обычного. Зато к нему приехал гость – администратор Лена, та, что из «Бурато». Ночевать она, к моему удивлению, не осталась – сказала, что ей не разрешает муж. Но осталась на импровизированный концерт, который устроила группа «Поддоны БУ!» в гостиной. Они играли каверы на The Beatles, Deep Purple, Boney M и Metallica, а еще исполнили пару своих песен – хороших. Марина Подоляк, виртуозно владеющая скрипкой и голосом, получила много комплиментов и порозовела, как крымская роза. Сергей Подоляк недобро поглядывал на Антона, который слишком громко хлопал Марине. На самом деле, у Антона просто еще не закончился виски. Жозефина и моя мама, сдружившиеся на почве кулинарии, позвали всех ужинать. Толпа поскакала на кухню, прижимая к себе валторны, и в этот момент как раз приехали Гоша с Гораном.

Их тоже пригласили к столу.

После этого Гоша, впечатленный праздничной атмосферой, сел бронировать своему папе новую гостиницу. Я спросила Горана, не хочет ли он пожить у меня, как все. В комнате с ружьем, например. Он застенчиво заулыбался – стало понятно, что хочет. Люди обрадовались, попугай крикнул: «Ватрушечка!» Жозефина вспомнила, что от завтрака как раз осталось немного плюшек – штук сто. Призывно закипел чайник.

Гоша шепнул мне:

– Тогда я забираю отсюда тебя.

И отвез к себе, на Мантулинскую улицу, в квартиру под крышей. Когда мы приехали, старый дуб, оказавшийся тополем, приветствовал меня поднятыми вверх голыми ветками.

Утром третьего января я проснулась удивленная. Думала, будет неловко или страшно, а было нормально и легко. Так, словно только под этим полосатым одеялом мне и следовало спать все двадцать девять лет. Еще удивительный факт для тех, кто не боится интимных подробностей (впрочем, я сама боюсь интимных подробностей, поэтому вряд ли перестараюсь в этом вопросе), – всю жизнь я думала, что люблю спать одна. Люди мне мешали, даже любимые. Было тесно и душно, я с трудом засыпала и часами мучилась, особенно если кто-то осмеливался положить на меня руку или ногу. Они казались мне тяжеленными бревнами, а кровать – западней. Какой уж тут сон, в общем. Единственным исключением был первый год в общежитии с Антоном, тогда острая влюбленность и желание выйти замуж перекрывали все остальные желания и проблемы. Но потом и Антон стал меня раздражать – и как только он вставал и уходил на работу, я моментально заграбастывала все одеяло и обе подушки, раскидывалась по всей кровати – куда только могла достать, и наконец ныряла в сон. Лишь это и примиряло меня с дурацким телевидением.

А с Гошей я проспала всю ночь в обнимку. И выспалась. И на вопрос, что приготовить на завтрак, честно ответила, что хочу дырявые бутерброды – жареный хлеб с яйцом. О них мне рассказывала Таня, когда я заплетала ей косички в «Бурато», говорила, что это папино фирменное утреннее блюдо. Гоша кивнул и пошел на кухню, а я залезла поглубже под полосатое одеяло и поздравила себя: молодец, Антонина, еще недавно ты бы отказалась от завтрака, стала стесняться и прикидываться, что вообще никогда не ешь. С Новым годом.

Дырявые бутерброды оказались волшебными, как и капучино, приготовленный в такой же кофеварке, какую Гоша подарил мне, только в желтой, а не в синей.

– Смотри, случайно получился еж, – сказал Гоша, подвигая ко мне большую горячую чашку. По молочной пене и правда бежал кофейный ежик. Ну, условный ежик, но вполне узнаваемый, с иголками и большим носом. Сердце мое ударило в гонг. Как бы не умереть от облучения радостью…

– Жалко ежика-то, – сказала я, расталкивая в себе привычного пессимиста. – Сломается.

– Этого ежа не сломить, – пообещал Гоша. – Он крепкий, как колумбийская арабика.

И пессимист свернулся в клубочек, зевнул и уснул, не хуже воображаемого ежика. Да и нас потянуло обратно под одеяло.

Кстати, кофе я умудрилась выпить, не повредив ежа. Он остался на дне, гордый и несокрушимый, только чуть уменьшился. В тот день все получалось хорошо.

К вечеру мы выбрались из дома. Решили, что пора осуществить давний замысел и сходить наконец в кино и кафе. Доехали до ближайшего кинотеатра, на «Краснопресненской», изучили репертуар. Только что начался фильм про Стива Джобса. Я думала, что уже смотрела его, но, оказалось, нет – в том, что я видела, Джобса играл Эштон Кутчер, а в этом – Майкл Фассбендер. Видимо, цифровая революция, затеянная создателем айфонов, предполагала, что теперь его должен сыграть каждый актер от ста восьмидесяти и выше. Новый айфон – новый фильм, такой алгоритм.

Я поделилась догадкой с Гошей, и мы стали шепотом предполагать, кого еще можно было снять в роли Джобса. Чтобы довольными оказались все слои населения, особенно агрессивно толерантные, мы включили в список Идриса Элбу и Уму Турман.

Потом фильм закончился, мы вышли в вестибюль, я позвонила маме и отпросилась у нее еще на одну ночевку. Мама, конечно, отпустила, и сказала, что они с Кузей, Владимиром Леонидовичем и Гораном отлично проводят время за игрой в уно, Жозефина и Антон разъехались по домам, а группа «Поддоны БУ!» отправилась куда-то в полном составе – возможно, петь песни в переходах.

– А Илюха? – испугалась я.

– Илюха в сычевальне, – успокоила мама. – Терзает бас-гитару, пока ее не увезли. Мы уже почти привыкли к этим чарующим звукам.

– То есть у вас никаких проблем, – уточнила я.

– Почти. Попугай Исаич научился орать «уно!» и сбивает всех с толку. По-моему, ему это нравится.

Я попрощалась с мамой и повернулась к Гоше:

– Тебе точно не нужно сейчас общаться с отцом? Он же в гости приехал.

– Он как раз и есть в гостях, – возразил Гоша. – Главное, что не один. У него в прошлом году умерла жена, и он без нее загрустил, заметно сдал. И сейчас не столько ко мне приехал, сколько сбежал из Белграда. Мы же недавно виделись, я Таню к нему возил. Ну, тогда, вместо Кипра. Мы приехали – а там все так же, как было при Драгане, книги ее на столе, часы у кровати, косметика в ванной, и папа на кухне суетится в ее фартуке. Мы его успокоили и повели в кафе есть чевапчичи. Таня мясо вообще не любит, а на чевапчичи соглашается, потому что слово смешное. Хорошо тогда побыли, папа развеселился, стал строить планы, собирался новую книгу переводить. Но, видимо, эффект чевапчичей прошел… В общем, хорошо, что твои родители его развлекают.