Евгения Батурина - Выход А [litres]

– Это же я тебя научила? – спросила мама, отламывая от кекса по кусочку.

– Нет, – возразила я. – Рецепты по ГОСТу из интернета. Кекс «Столичный» с изюмом. А твое обучение всегда выглядело так: ты просишь меня нарезать огурец, я соглашаюсь, поворачиваюсь – огурец уже нарезан.

– Какая я мудрая, – похвалила себя мама. – Видишь, ты и сама всему научилась, когда время пришло и мотивация появилась (она хитро кивнула на Гошу). Только это не «Столичный» и не по ГОСТу, тот должен быть плотнее.

– Ничего не знаю, делала все четко по инструкции. Даже двести сорок граммов муки отмеряла, – и я кивнула на запыленный мукой мерный стакан с делениями.

Мама засмеялась:

– Все понятно. Двести сорок граммов муки нужно взвешивать на весах, а не по стакану ориентироваться. Ты положила меньше муки. Но! – Она подняла руки, будто сдаваясь. – Так даже лучше. Потрясающие кексы! Позвони Жозефине, расскажи, она будет смеяться.

– Обязательно, – сказала я. – В пять-то утра. «Привет, сестра Ж., угадай, что я сделала со стаканом!»

– Но ведь действительно событие. Кексы восхитительные, – вступился за маму Владимир Леонидович. – Вот Илья ненавидит изюм, а слопал пять штук.

Илюха вытаращил глаза и перестал жевать. Потом решил, видимо, что поздно отстаивать гражданскую позицию, и взял себе еще кекс, приказав мне:

– В следующий раз пеки с шоколадом!

Гоша и Горан в препирательствах не участвовали, негромко вели между собой разговор на трех языках. Но кексы им тоже нравились, и было хорошо.

Хорошо было весь январь.

Я пекла. Кексы, печенье, пряники, рогалики, конвертики. На торты пока не замахивалась, с живыми дрожжами боялась не договориться, а в домашнюю пиццу не верила как класс, но вообще пекла, и у меня получалось. Сестра Ж., заглянув однажды на огонек (и лимонные колобки), похвалила: «Их даже без кофе можно запросто есть! Но кофе ты мне все-таки дай». И начала зевать.

– Что, опять не выспалась? – спросила я.

– Угу, – она подперла рукой щеку, чтобы не упасть лицом в колобки. – Какое-то безумие после Нового года. Рассказывай, что у тебя! С Гошей, например.

Я рассказывать не стала, потому что, когда все хорошо, с трудом подбираю слова. Вот пожаловаться – другое дело, тут я становлюсь красноречивой. Жозефина не настаивала: видно, не было сил.

– Слушай, я все поняла! – Я поставила на стол чашку с кофе, разбудив сестру Ж., – она вздрогнула. – Знаю, что хочу в подарок на тридцать лет. Ты все спрашивала.

– Ну? – вяло уточнила она.

– Книгу твоих рецептов. А то я дальше выпечки пока не заходила. Скоро мы тут все превратимся в колобков. Расскажи, как готовить, не знаю, долму! И все эти великие салаты без майонеза. И рыбный пирог! Фирменный.

– Рыбный пирог – тоже выпечка, – зевнула Жозефина. – Но ладно, поняла. Пока мысль о любом трудозатратном проекте приводит меня в ужас, но я высплюсь и обдумаю. Будет тебе подарок на великий юбилей, авось время еще есть.

Кстати о юбилее. За день до него, 19 февраля, должно было произойти куда более грандиозное событие. Мама выходила замуж за Владимира Леонидовича. В Белогорске!

– Извини, – сокрушалась мама. – Нам эту дату назначили в загсе.

– Да ерунда, – отмахнулась я, хотя немножко все-таки обиделась. – Но зачем тебе свадьба в Белогорске?

– Затем, – буркнула мама. – Мне пятьдесят лет, имею право.

И я поняла. Затем, чтобы гордо выйти из обшарпанного подъезда в красивом платье и под руку с женихом проследовать мимо восседающих на лавке и вершащих несправедливый суд белогорских сплетниц. То есть немножко ради бабушки – вот зачем.

– Ладно, – сказала я примирительно. – Надеюсь, там не будет тамады с баяном.

Кстати о музыкальных инструментах. Группа «Поддоны БУ!» одним январским утром взяла свои валторны-скрипки и уехала. За ними явился дядя Коля – сухонький усатый мужичонка, нарядный, в пиджаке. Встал в прихожей и сразу стал ругаться.

– Мне ее вон мать, – он зыркнул глазом на Марину Подоляк, – такой шухер устроила! Зв о нит, говорит, куды ребенка моего увез, девки две недели дома нету. А я шо, виноват, шо они тут свои хонцерты играют? Я ей шо, личный шофер? У ней вона муж есть, пусть он ее катаит!

Пока скандал не эскалировал, я пригласила дядю Колю выпить чаю с очередными коврижками, а Марине с группой знаками показала собираться.

За чаем дядя Коля подобрел и даже снял пиджак. Под ним предсказуемо оказалась удобная выцветшая тельняшка.

На прощание Марина Подоляк меня обняла, а Сергей Подоляк спросил, не нужно ли чем-то помочь, например, вынести мусор. Остальные участники группы робко предложили мне нырнуть им на руки со стола – чтобы получился стейдж-дайвинг. Я от всего, кроме объятий, отказалась, но мусор как-то особенно растрогал.

– Приезжайте еще, – крикнула я им вслед.

– Спасибо! Гойко Петрович предлагал записать у него дома демки! – ответила Марина. Она думала, что зовет Гошу по имени-отчеству.

Когда «Поддоны» уехали, в Нехорошей квартире стало пусто, как в пионерском лагере после третьей смены. Я почувствовала себя гипсовой пионеркой, которую все бросили. И даже горн увезли – ничего не оставили. Эх, молодежь.

Кстати о молодежи. Илюха теперь снова жил у себя дома, с притихшими после новогоднего демарша родителями, но это официально. Большую же часть времени они проводил в клубе «22.20» с лохматым звукоинженером Ханом.

– Он многому меня научил! – серьезно заявлял Илюха, когда приходил ко мне отсидеться в сычевальне и написать пробник ОГЭ.

Я не знаю, как Хан его учил. Когда приходила в клуб к Гоше, видела одну и ту же картину: Хан молча сидит за установкой, крутит какие-то ручки, Илюха смотрит. Может, у звукоинженеров свои особые педагогические методы. Во всяком случае, Хан явно стал для Илюхи кумиром и рок-звездой.

Кстати о звездах. Милана Кармашкина – а я и забыла про нее! – вернулась с горнолыжного курорта серьезная и решительная, как Снежная королева.

– Второе марта – день икс. Мы должны всех порвать! – наговаривала она мне в ватсап чужими словами. – Контент – это очень важно, мне знающие люди рассказали во Франции. Я буду присылать тебе свои идеи, а ты – слегка редактировать. К старту проекта необходимо накопить материал, понимаешь? Не можем же мы выйти голыми!

Ни одного унизительно-ласкательного суффикса, ни одной «Тонечки». Я даже испугалась – и расслабилась, только когда Милана снова устроила планерку в своем любимом ресторане, а там с обсуждения контент-стратегии быстро съехала на приятный разговор со стилистом Надей о юбочках и колечках.

– Один загородный отель готов предоставить нам помещение по бартеру, – солидно начала Милана и тут же заулыбалась мечтательно. – Для съемочки! Отелем владеет друг Вадика, там все шика-арно, но очень экологично. А что, если на съемочке использовать меха, как думаешь, Надечка? Но только тоже экологичные. А?