Роман Зинзер - Марк, выходи!

– Жирик, ты сам столбиком делить не умеешь, – перебил его Санек Струков. – Тормоз тормозом, а выпендриваешься.

Жирик после этих слов надулся, но Саньку ничего не сказал. Санек был и сильнее, и умнее Жирика. Мы все это знали. Скажи Жирик что-нибудь Саньку, сразу подножку получит.

– Так вот. Эта самая дислек… Блин, я не выговорю это, – продолжил Диман, – это просто такая фигня, она поначалу у малышей бывает, а потом проходит. И эта Вера такая, как говорит мама. Это она типа сейчас не соображает нормально и читать не умеет, а потом покажет всем нам, умникам, как голую жопу зимой не морозить. И мама сказала, что ей просто на домашнем обучении надо немного побыть: ну, знаете, когда не ты в школу топаешь, а училка к тебе домой приходит и домашку проверяет. Вот. Может, оно и так. Короче, нельзя нам теперь Верку в классе чморить. Хотя у нее до сих пор иногда то тетрадку сопрут, то рисунок какой. Но чморить нельзя. Классуха нам по секрету сказала, что ее тогда уволят, но сначала она всем пацанам два в четверти вкатит.

– А по-моему, Вера нормальная, – сказал я. – Гуляет вот, не трогает никого. Странная, зато понты не кидает, как Машка или Ленка. Ну и что, что читать не умеет. Я в первом классе вообще семнадцать слов в минуту читал и был хуже всех.

– А еще мама говорит, что дети с этой самой дислексией… они, ну, как бы гениальные, что ли. Читать и писать они вообще никак, а вот рисовать зато клево могут. Или истории какие-нибудь придумывать.

– Так, может, это она своему братцу Бажову рассказала про Митру и Сета и то, что пацаны у нас в школе должны в канализации собираться и клясться на ноже? – спросил я.

– Ну это фиг знает. Но знаешь, она что недавно выдала? Что если мы снова ее грузить будем и приставать к ней, то за нами приедет скорая и увезет в специальный дурдом для плохих пацанов, на старице который. Знаете же старицу? – спросил Диман.

Мы все: я, Жирик и Санек – покивали. Про старицу мы слышали.

– Я там не был, но старица есть, и дом какой-то огороженный там тоже стоит. Старшаки рассказывали. Хрен знает, что там. Может, и правда дурдом – далеко, секретно, и никто не узнает. Может, Верка сама там была и теперь рассказывает.

– Да ладно, дурдом, блин, – сказал Санек.

– А вообще, интересно, что там в этом доме, – добавил Жирик.

– Ее, кстати, Веру-то, со следующего месяца в школу больше водить не будут. На домашнее обучение переводят. Мама моя как-то там организовала.

– А мама твоя причем? – спросил Жирик.

– Ну как же, она же врач. Хоть и ортопед, но, видимо, знает кого-то, кто дурочек дома может учить.

– Сам ты дурочка, Диман, – сказал Санек. – Хорош уже ее «гасить». Она мелкая девчонка еще. Тебе ее брат потом свинец в горло нальет за нее.

– Да хрен нальет! Я Костяну скажу. Тот его вырубит.

Никакой двери с замком на втором этаже дурдома не было. Просто точно такой же пустой коридор. Лестница шла еще выше, и мы с Арсеном решили подняться до третьего этажа.

– Вот там точно пацанов держат. Жди охранника. Может, даже с автоматом, – сказал я Арсену. Тот нахмурился, да и сам я приготовился погибать.

– Спят, что ли, все? – шепнул Арсен.

И правда, кругом была такая тишина, что даже наш шепот разносился по всему коридору.

На третьем этаже тоже было пусто. Дверей здесь было меньше – всего четыре, – номеров на них не было, а висели какие-то рисунки. Мы подошли поближе и пригляделись. Это были детские рисунки животных. Да, на каждой двери висел лист бумаги с нарисованным зверем. Внизу рисунков стояли подписи: «Лисы», «Кошки», «Олени», «Слоны».

– Это палаты, – сказал Арсен.

– Да. Тут их и держат. «Олени» – это, наверное, самые буйные пацаны.

На лестнице послышались шаги и постукивание. Кто-то, громко шаркая ногами, поднимался наверх. Мы с Арсеном замерли от страха и стали искать, куда бы сбежать.

– В комнату? – спросил Арсен.

– Давай.

Я схватился за ручку комнаты «оленей», но было поздно. В конце коридора показалась женщина. В одной руке у нее было ведро, а в другой – швабра. Женщина была уборщицей в дурдоме.

– Чего болтаетесь, мелкота? – спросила она.

Может, мне показалось, но она даже на нас не взглянула. В горле у меня пересохло, а язык прилип к небу.

– Туалэт, – ответил Арсен с очень сильным армянским акцентом. Я заметил, что когда Арсен волновался, он на русском языке начинал говорить очень плохо.

– Ну ладно, – ответила женщина. – Смывать не забывайте. Это главное. И ершиком там. Туда-сюда, туда-сюда. А то ваше дерьмо потом не отмоешь.

Мы кивнули. Женщина оглядела коридор и вернулась снова на лестницу. Опять послышались шарканье ее тапок и стук швабры об пол. Мы выдохнули.

– Может, не будем заходить? – спросил я Арсена. После уборщицы вся моя храбрость ушла в пятки, и хотелось уже вернуться к нашим обычным делам беглецов из дома: купаться, ловить раков и жечь костер. Ну его, этот дурдом!

– А пацанов спасти? – спросил Арсен.

– Да, может, тут пацанов и нет никаких. Вот как тихо.

– Надо проверить, – сказал Арсен и взялся за ручку двери к «оленям».

Он открыл дверь наполовину, и мы просунули головы внутрь. Там оказалась спальня. По всей комнате рядами стояли кровати, и на них спали мелкие пацаны. На вид – лет по десять. Комната была длинная, и кроватей там стояло штук двадцать. Рядом с каждой кроватью был приделан небольшой шкафчик и стояла ширма, а в самом дальнем от двери углу располагалась пара письменных столов. Ничего больше разглядеть мы не успели: один пацан сел на кровати и уставился на нас.

– Вы кто? – спросил он. Пацан был белобрысый и курносый.

– Мы вас спасать из дурдома пришли, – сказал я и зашел полностью в комнату.

Арсен прошел следом за мной.

– Чего? – во весь голос спросил мелкий. Несколько пацанов на других кроватях зашевелились.

– Чего-чего? К побегу готовы, мелкие?

– К какому побегу?

Я посмотрел на Арсена с удивлением. Пацаны какие-то тут были тупые. Может, это настоящий дурдом, а не секретный, как мы думали?

– У вас тут дурдом же? Вас сюда всех свезли и держат, – попробовал объяснить я.

– Ты дурак, что ли? Вы откуда вообще? – спросил пацан. Он оказался на удивление борзым и совсем нам был не рад.

Мы с Арсеном прижались спиной к двери.

– Похоже, что они просто психи, – шепотом сказал я Арсену.

– Пацаны! – завопил тот, что на кровати. – Подъем!

– Чего тебе надо, Емеля? – сказал кто-то.

Одеяла на кроватях зашевелились. Из-под них, как из коконов, вылезли еще пацанов десять и тоже уставились на нас.

– Вы кто? – повторили они вопрос.

Ответить мы не успели. Мелкий пацан, который сидел на кровати, рассказал все за нас.

– Да это левые какие-то чуваки. Говорят, у нас тут дурдом и нас тут держат. Спасать пришли. Прикиньте?!