Мария Якунина - Восьмерка

Я встала и отряхнула коленки, стараясь не показывать, что мне ужасно обидно.

– Я пойду.

– Приходи еще. А когда соберешься надуться в следующий раз, сразу вспоминай хомяка. Договорились?

– Ладно, – буркнула я.

Когда я возникла на пороге с тетрадками и экранчиком, брови у нашей антропологички смешно поднялись аж к самому верху лба.

– Если мне не изменяет память… – начала она.

– Не изменяет, – быстро ответила я, испугавшись, что меня выставят с занятий. – Но ведь не запрещено заново прослушать курс лекций? Можно я останусь?

Кажется, ей это не очень-то понравилось, но она не сказала «нет», и я быстро юркнула за парту на втором ряду, открыла тетрадку и потихоньку осмотрелась по сторонам. Никого из этих ребят я, конечно, не знала. Все они были новенькими, наверное, только вчера или позавчера попали в Управление. Кто-то скучал, глядя в окно, кто-то сидел примерно, приготовившись слушать. Прямо передо мной сидели два абсолютно одинаковых мальчика. Я даже глаза протерла, но так и есть – пухленькие, голубоглазые, они беспрерывно пихали друг друга локтями и хихикали, а их соседка с темной длинной косой и очень прямой спиной (совсем как Лиза…) поглядывала неодобрительно.

Не знаю, как эта идея пришла мне в голову. Только когда я вернулась из леса, как всегда заглянув по дороге к Рите с Лизой, поняла вдруг, что мне нужно чем-то себя занять на несколько долгих-долгих месяцев. И мне впервые стало ужасно одиноко. Захотелось уйти из капсулы, чтобы просто поболтать с кем-нибудь, а еще – очень захотелось учиться. Может быть, этот Олег во всем виноват. Со своими хомяками и мостами. А я почти ничего и не знаю. Конечно, в Хранилище можно найти что угодно, только вот я не уверена, что именно должна искать. Лизка говорила, что нужно самообразовываться, но у меня с этим не очень выходило. Обычно я долго бессмысленно тыкала в разные странички, в основном разглядывая разные милые и забавные картинки. И что-то мне подсказывало, что мудрее я от этого не становилась.

И, несмотря на то, что антропологичка казалась мне очень скучной, все-таки я часто вспоминала в последнее время ее фразочки. Она была не очень похожа на всех остальных в Управлении. Старшие гладко зачесывали волосы, ходили в строгой одежде и халатиках, а у нее из прически всегда торчали рыжие завитушки, очки часто сползали на кончик носа, а свободная блузка была такой пестрой, что у меня перед глазами как будто начинали мелькать попугаи, когда я долго на нее смотрела.

Занятие она как всегда начала с того, что прошлась между рядами, строго оглядывая каждого из нас. У нее из папок вечно вываливались какие-то карточки и обрывки листочков, но от нас она требовала порядка на столах.

– Итак, тема сегодняшнего занятия: «Человек и основные виды его деятельности». Скажите мне, какой основной вид деятельности у вас сейчас?

Я снова посмотрела по сторонам. Никто из ребят, кажется, не собирался отвечать на вопрос. Я знала, о чем они думали после вчерашней экскурсии по Управлению. Увидев кабинеты, где можно было выбрать себе родителей, и получив личные экранчики, каждый мечтал только о том моменте, когда можно будет отправиться в Отдел по Выбору, а потом увидеть заветное окошко на экранчике…

– Узнавать и думать! – громко сказала я, забыв, что нужно поднять руку.

Несколько ребят посмотрели на меня с удивлением, а антропологичка – как-то очень пристально. И вздохнула.

Не знаю, почему раньше занятия казались мне такими скучными. Сейчас я с радостью бежала на каждую лекцию, удивляясь, сколько же всего, оказывается, пропустила, когда училась первый раз. Я даже на всякий случай сходила на занятия по алгоритму выбора. И как можно было пропустить мимо ушей, что при нереализованной дате Появления нужно подтверждать заявку на родителей еще раз? Ведь все могло быть совсем по-другому… Но Смотритель на это сказал мне, что совершенно бессмысленно просто так жалеть о том, что уже случилось. Надо сделать выводы и стараться не повторять своих ошибок.

Я старалась вовсю. Если раньше я могла целыми днями просто так болтаться по Управлению, заглядывая во все уголки нашего сада, или копаться в Хранилище без определенной цели, теперь мне еле хватало дня, чтобы успеть сделать все, что хотелось. Утром я бежала на занятия, потом к Рите с Лизкой и рассказывала им все, что удалось узнать. Конечно, они меня не слышали, но Смотритель сказал, что, во-первых, не факт, а во-вторых, даже если кто-то не может тебя услышать, это не значит, что ты не имеешь права с ним говорить. Последнее я не очень поняла, но все-таки мне нравилось делиться своими новостями.

Сережа тоже иногда приходил к Лизе. Но я заметила, что он больше любит сидеть в Саду Появившихся один, и старалась ему не мешать.

В капсуле я обычно несколько часов делала «домашнее задание». Нам, конечно, никто не говорил, что нужно специально что-то учить или читать дома, но мне нравилось чувствовать себя как мамины ученики, тетрадки которых она проверяла каждый вечер. Поэтому и я тоже завела себе специальную тетрадочку, в которую записывала самые интересные мысли из книжек. А еще выписывала новые слова. Одним из первых я выписала слово «философ». Оказывается, ничего обидного в нем и не было, хотя мне все-таки казалось, что этот Олег посмеивался надо мной. Да и вообще, по-моему, философы – это в основном бородатые дядечки, разве нет? Еще я почитала кое-что про мосты и лекарства… Но больше всего мне нравилось читать разные книги, а еще – статьи в Хранилище об их авторах.

Ну и жизнь была у некоторых из них. Мне даже иногда казалось, что почти все они сразу неправильно выбрали себе родителей. Разве может быть все настолько сложно, если у тебя правильно выбранные мама с папой? Но что меня удивляло больше всего – как они умудрялись писать такие хорошие книжки, когда у самих в жизни происходили ужасные события?

Я задала этот вопрос антропологичке. На занятиях она с самого начала вздыхала, когда видела мою поднятую руку. И чем больше вопросов возникало, тем громче и чаще она вздыхала. А после одного занятия она попросила меня остаться и предложила задавать все свои вопросы во внеучебное время, потому что, как она пояснила, они «лежат за гранью нашего основного курса». Так что теперь раз в неделю я бегала в учебную часть еще и вечером, чтобы поспрашивать антропологичку обо всем, что было мне непонятно.

В остальные вечера я болтала со Смотрителем, когда у него было время, или смотрела через экранчик на родителей.

Теперь мама приходила с работы гораздо раньше, да и тетрадей у нее, кажется, стало поменьше. Мне очень нравились эти часы, когда папа еще не вернулся с работы и мы с мамой как будто сидели вдвоем. Она научилась вязать, и я тоже вместе с ней осваивала все эти петельки и столбики. Иногда она читала вслух. Я сначала не очень поняла, зачем. А потом только догадалась, что она читает для Ритки. Но мне нравилось думать, что мама читает и для меня тоже.