Мария Якунина - Восьмерка

Не хотела я видеть его болтающимся в воздухе. Не хотела молчать около этой капсулы.

Я хотела поговорить с ним и рассказать, как тяжело мне теперь здесь, совсем одной. Мама иногда приходила после занятий в школе и говорила, что чувствует себя уставшей и старой. В книгах встречалось описание старушек, шаркающих ногами и часами сидящих в кресле-качалке. Теперь я знала, что это такое – каждое движение давалось с трудом, ничего не хотелось.

И теперь я понимала тех распределенцев, которые могли несколько часов просидеть на одном месте, совершенно ничего не делая. Что каждому из них показал экран? И на кого они больше не хотели смотреть?

Девушка с фиолетовыми волосами была мне совершенно чужой, и я даже не старалась заставить себя ее полюбить. Наверное, и так бывает: некоторые дети не любят своих родителей. А если честно, я сразу поняла, что и я ей не нужна. Мои мама с папой ждали, Алена и Вадим ждали, Настины родители ждали свою вредину, мама ждала Олега, Лизку очень ждали… Эта девушка, которую я даже не запомнила, как зовут, не ждала. По-моему, она вообще ничего не ждала.

Она мне напоминала тех самых распределенцев, которые сидели, уставившись в одну точку. Тех распределенцев, одним из которых теперь была я.

Если бы было можно, я бы поселилась на озере и никогда больше не возвращалась в Управление. Только вот знала, что рано или поздно меня примутся искать, а совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь открыл мое убежище.

Я так глубоко погрузилась в свои бесконечно повторяющиеся мысли, что даже не сразу заметила, как дрогнула картинка на воде и среди деревьев возник чей-то силуэт.

– Вот, значит, где ты прячешься, – Смотритель распределенцев присел рядом со мной на берег.

Я на всякий случай отодвинулась подальше.

Он подобрал лежащий на земле плоский камешек и запустил в озеро. Ставшая уже привычной картинка зарябила и рассыпалась. «Все, – подумала я, – конец покою».

– Жалеешь себя, да? – он неприятно усмехнулся. – Сидишь тут целыми днями и думаешь, какая ты несчастная?

Я молчала, а он продолжал:

– В этом вся твоя беда. Любишь себя пожалеть, всегда думаешь, что тебе хуже всех.

Это было несправедливо, но я молчала. Не хочу больше ни с кем вести бессмысленные споры. И вообще, у меня что – на лбу написано, что мне нужно читать лекции? Я демонстративно отвернулась в другую сторону: может, оставит меня в покое. Но он не уходил:

– Можешь отворачиваться сколько угодно, а я тебе все-таки скажу: вот ты даже смотреть не хочешь на свою маму. А думаешь, ей легче, чем тебе? Ты думала когда-нибудь о тех родителях, к которым дети идут не по своей воле? Неужели ты считаешь, что у них все хорошо в жизни? Вот ты придумала себе семью, а теперь злишься, что все пошло не так. Но, конечно, любить тех, кого сам выбрал, легко. А ты попробуй ее полюбить – неприкаянную, чужую, но все-таки нуждающуюся в любви, раз тебя к ней отправляют.

Я на многих таких, как ты, насмотрелся. Хотите, чтобы все у вас легко и гладко было. Только так никогда не будет.

И девочку эту ты зря осуждаешь, у нее, может быть, тоже никто не спрашивал, очень ли ты ей нужна.

А ты даже не попробовала понять – что она за человек и какие у нее беды.

Судить других – это каждый умеет. А вот понять, как это – не хотеть пришедшего к тебе ребенка, может, даже отказаться от него, а потом всю жизнь провести с этим грузом на душе… И не просто всю жизнь, а и потом за это расплачиваться, сотни раз переживая свою историю – только и видя, что осуждение и нелюбовь, раз за разом.

У меня все смешалось в голове. Чего он хочет? Чего они все от меня хотят?! Зачем было запихивать нас в это дурацкое Управление, притворяться милыми и добрыми, улыбаться нам на занятиях и делать вид, что все просто: вот вам, детки, экранчики, полюбуйтесь на своих идеальных родителей. А потом самим же рушить эту картинку. Почему нельзя было просто дать нам Появиться на свет, Родиться, увидеть своих родителей?! «Душа должна расти…». А зачем ей расти, если от этого роста все только делается запутанней, а я – несчастней?

«Дорогая мама! Вот и последний лист моего блокнота, который когда-то я отдала на хранение Олегу, думая, что мне предстоит счастливое и такое долгожданное Появление в нашей семье. А оказывается, на последней странице – моя собственная история.

Через несколько часов мне предстоит Появиться. Так получилось, что я третий раз жду этого события, только вот впервые точно знаю, что все случится, и там, в новом мире меня ждете не вы с папой, Ритой, бабушкой и всей той жизнью, которую я намечтала себе, а совершенно другой человек.

Мамочка, не обижайся, но за время, проведенное в Управлении по распределению, я даже чуть-чуть к ней привязалась. Нет, конечно, не полюбила так, как тебя. Но Смотритель в чем-то был прав – если рассмотреть каждое горе поближе, уже не сможешь оставаться равнодушным. Не знаю, нужна ли я ей, как дети бывают нужны своим родителям, но мне очень жаль ее. Так странно, что она тоже – мама. Смотрю на нее через экран, и мне кажется, ей самой нужны родители. Чтобы хоть кто-нибудь ее полюбил…

Ритка теперь уже, наверное, большая. А я все думаю – узнаю ли я вас, если когда-нибудь встречу? Если справедливость все же есть на свете, как утверждают многие хорошие люди, которых мне пришлось повстречать, я обязательно найду Лизу и Олега, а может быть, и с вами когда-то повстречаюсь. Присмотрись повнимательней к своим ученикам – вдруг я буду среди них?

Я так и не поняла до конца, зачем все это было нужно и почему не может человек просто Появиться, Родиться и счастливо прожить свою жизнь. Может быть, пойму после.

Мамочка! Мне пора заканчивать. И хотя скоро начнется моя новая жизнь – без тебя, без всех вас – я бы очень хотела, чтобы ты как-нибудь узнала обо мне, о том, как сильно я вас люблю. Узнай меня как-нибудь, пожалуйста, потому что больше всего я хочу обнять тебя, хотя бы один раз в жизни…»

Ивлева Александра

усыновлен (удочерена) Крайновым Алексеем Сергеевичем

гражданином России

и

Крайновой Инной Викторовной

с присвоением ребенку фамилии Крайнова

имени Александра отчества Алексеевна…»

Инна аккуратно убрала новенький документ в шкаф и вернулась к кроватке, около которой стоял Леша:

– Мы ведь все правильно сделали, правда? – спросила она, прижимаясь лбом к плечу мужа и глядя на сопящую девочку. – Она совсем наша, с первой минуты, как мы ее увидели.

– Конечно, – улыбнулся он, переводя взгляд на соседнюю кроватку. – Посмотри, они с Ритой даже чем-то похожи.