Артур Каджар - Матани

За это время я несколько раз перечитал «Чингачгука» и в первый же день учебы засунул книгу вместе с учебниками в портфель. На большой перемене я поднялся на третий этаж школы. Напротив буфета, откуда пахло жареными пирожками и котлетами, располагались шестой и седьмой классы, затем дальше по коридору можно было попасть в просторный спортивный зал с высокими окнами, занавешенными волейбольной сеткой, из спортзала дверь вела в заднюю часть школы, где сидели старшие классы. Существовало негласное правило – младшеклассникам на эту территорию не соваться, поэтому я уселся на подоконник в спортзале и стал высматривать Артура среди шумной толпы парней в одинаковых темно синих рубашках. Взяв у меня книгу, Артур уважительно провел рукой по газетной обложке и похвалил:

– Молодец, позаботился! Как то быстро ты прочел, книга вроде не маленькая.

– Вообще то я ее за три дня прочел, потом заболел, когда на санках катался.

– Простудился, что ли?

Я уставился на него. Неужели он не узнал меня в тот день? Он через очки пристально посмотрел на меня и взял за рукав.

– Ну ка, отойдем в сторонку. Это был ты? В тот день?

Я кивнул.

– Здорово ты в него влетел! Так ты нарочно, что ли? – Он улыбнулся. – Вот спасибо тебе! Этот умник заметил, что я в кустах прячусь, и придрался, чтобы аппарат отнять – типа, шпиона поймал. – Артур вдруг смутился. – А тебе не попало от него? Я то даже не думал ни о чем, убежал сразу. Если честно, не умею я драться.

«Трусишка все таки», – подумал я и сказал:

– Да ладно, все нормально.

Артур пожал мне руку.

– Ну что, пойдем в буфет? Может, еще не все котлеты раскупили.

Старшеклассники считали ниже своего достоинства водить дружбу с ребятами из младших классов, но Артур, похоже, не знал про это. Да я и не видел, чтобы он общался или водил дружбу с кем то из сверстников. Мы взяли по бутерброду с колбасой и компот: котлеты закончились. Котлеты в школе были очень вкусные, и их почему то всегда не хватало, надо был сразу после звонка на большую перемену мчаться в буфет, чтобы занять за ними очередь.

– Заходи вечером в гости, дам другую книгу.

На этот раз мама Артура была более любезна со мной, велела называть себя тетей Ниной и позвала на кухню пить чай с печеньем собственного приготовления. Артур дал мне следующую книгу и сказал, что могу приходить в гости, когда захочу, хоть каждый день. В коллекции Карлоса оказалось еще три книги Фенимора Купера, и я их быстро прочитал, потом Артур сказал, что мне понравится Жюль Верн, и действительно, невероятные миры в его книгах оказались даже более увлекательными, чем приключения Кожаного Чулка и Чингачгука. Оборотной стороной моего увлечения чтением стало то, что я как то потерял интерес к школьным урокам и не мог заставить себя сесть за скучные домашние задания.

Как то раз, когда я пришел к Артуру вечером, он отворил и провел меня в комнатку, переделанную в фотолабораторию. Помещение было небольшим и продолговатым, слева тянулись в дальний темный угол несколько полок стеллажа. Справа вдоль стены стоял длинный стол. Красный свет фонаря, висящего над столом, слабо отражался на металлическом приборе, похожем на большой микроскоп, и поблескивал в наполненных чем то пластиковых ванночках, стоящих рядом. Пахло химикатами.

– Если интересно, расскажу про печать, – сказал Артур, наклонившись над ванночками.

Он вытащил пинцетом из крайней ванночки несколько фотокарточек, подержал на весу, давая стечь жидкости, и отнес в темный угол.

– Ну что, продолжаем печатать, – пробормотал он, вернувшись и положив на планшет под прибором плотную бумагу, – это фотобумага, кладем ее под фотоувеличитель.

На бумагу из окуляра прибора падал прямоугольный пучок красного цвета. Артур дотронулся до фотопленки, протянутой в рамке увеличителя.

– Совмещаем кадр пленки с изображением на бумаге, для этого увеличиваем и даем резкость, – он покрутил рукоятку слева, поднял и опустил подвижную часть увеличителя, затем навел фокус с помощью кольца на объективе. – Красный свет нужен, чтобы бумага не засветилась. Теперь выдвинем из под объектива красный светофильтр, дадим экспозицию, например, на четыре секунды.

Он сдвинул в сторону красный кружочек, и поток яркого изображения в виде негатива лег на фотобумагу.

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. – Артур вернул светофильтр на место и, аккуратно взяв бумагу за концы подушечками пальцев, окунул в ближайшую ванночку. – Тут проявитель. А теперь смотри.

Это был момент, когда я ясно понял, что буду заниматься фотографией. В ванночке вначале ничего не происходило, затем бумага кое-где стала темнеть, а где то оставалась белой. Очень медленно, как по волшебству, стало проступать изображение, все явственнее с каждой секундой, пока не оформилось в прекрасный летний пейзаж с лугом и четкими контурами гор на горизонте.

– Эту пленку я в августе снимал, специально до зимы не проявлял. – В голосе Артура чувствовалось удовлетворение. – Так, теперь важно вовремя вытащить из проявителя, пока фото не потемнело, и кинуть в закрепитель. – Он взял пинцетом за кончик фотографии и переместил ее в соседнюю ванночку. – Пусть поваляется минут десять, потом надо в последней ванне промыть и вешать сушиться. Можно и феном просушить, но если нет спешки, пусть сами высыхают. Если вкратце, это все.

– А почему ты считал – двадцать один, двадцать два…

– Так точнее отсчитываются секунды, – пояснил Артур. – Лучше на небольших кусочках бумаги пробовать, чтобы зря ее не расходовать.

Он вытащил из пачки новый лист бумаги, отрезал от него небольшой кусочек и проделал то же самое, на этот раз засветив его пучком света на десять секунд. В ванночке с проявителем бумажка стремительно потемнела, и на ней нельзя было ничего разглядеть.

– Тут все важно – как был сделан снимок, какая бумага, какого размера и так далее. Короче, экспозиция капризная штука, чуть недодержишь или передержишь, уже не то. Хочешь попробовать?

Можно было и не спрашивать, я от волнения был сам не свой. Пока я экспериментировал, Артур рассказывал про разницу видов фотобумаги, про зернистость и матовость, и про то, как разные кадры смотрятся на разной бумаге.

Когда я пришел домой, получил нагоняй от мамы за поздний приход. Оказалось, уже десять вечера, то есть мы просидели в лаборатории чуть ли не четыре часа. С того дня я, помимо чтения, с головой погрузился в новое увлечение, которое только добавило количество двоек в моем школьном дневнике.

Артур рассказал, что после смерти отца мама продала профессиональную аппаратуру какому то фотографу. Остался фотоаппарат «ФЭД 3», несколько объективов к нему, огромный запас фотобумаги и химикатов. Ну и самое главное, потрепанные книги по искусству съемки и печати – с них я и начал свое обучение. Артур доходчиво и просто объяснял про светосилу, глубину резкости, диафрагму и выдержку. Зимой на улице мы фотографировали мало, в основном в квартире и из окна. Я научился в темноте заправлять пленки в круглые бобины для проявки и помогал Артуру распечатывать с них фотографии.