Артур Каджар - Матани

Она моментально выскочила за дверь, а я пошел на кухню и съел обед, от которого меня окончательно сморило. Улегшись на диване в гостиной с «Человеком невидимкой», я вскоре задремал и проснулся, когда мама растормошила меня.

– Что это еще такое? Вставай, а то ночью не уснешь! Уроки то сделал? Где сестренка?

Я что то пробормотал и поплелся в ванную. Умывшись холодной водой, я всматривался в зеркало и пытался вспомнить, что же такое мне приснилось. Я зажмурился, но тщетно, сон ускользал от меня. Потом вышел на балкон и крикнул сестренке, чтобы шла домой, но она притворилась, что не слышит. Я уселся за свой стол и достал из портфеля учебники и дневник. Разбираясь с задачкой про параллельные прямые и секущую, я вдруг замер, вспомнив сон. Через минуту я уже был на улице. Я промчался мимо играющих возле подъезда детей, затем сделал крутой вираж и вернулся к ним. Сестренка попыталась было спрятаться за фонарным столбом, но я ухватил ее за руку и потащил к лестнице.

– Марш домой! А то завтра вообще не будешь играть, поняла?

По дороге я решил, что если Артур струсит и не согласится на мою авантюру, то пойду один. Добежав до квартиры Артура, я постоял возле двери, пока дыхание не восстановилось, и только потом нажал на кнопку звонка. Артур открыл не сразу, в руке он держал бутерброд с колбасой.

– Хочешь? – спросил он меня с набитым ртом и, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел в комнату.

Красный фонарь из лаборатории лежал на полу рядом с треногой, на которой был укреплен фотоаппарат. На спинку стула, стоящего в центре комнаты, была натянута белая материя, а на стуле стоял какой то прибор, мерцающий лампочками и издающий низкий гул. Провода от него тянулись во все стороны.

– Кирлиан эффект, слышал про него? – Артур протянул мне бутерброд. – Подержи.

Он присел и взял в руку электрод, подсоединенный к прибору. Покрутив на нем рукоятку. он постучал электродом по пальцу, послышался слабый треск.

– Свечение возле объекта в условиях газоразрядного процесса. – Он встал и пристроил электрод над объективом фотоаппарата. – Очень интересная штука, кстати. Все предметы светятся, и люди в том числе. Причем по разному, больные или здоровые, радостные или грустные, излучают разное свечение. Я хочу листочек сфотографировать, его свечение, когда его от корешка только что отрываешь, – он повернулся ко мне и забрал бутерброд.

– Зачем? – удивился я.

Артур дожевал кусок, стекла его очков блестели в красном фонарном свете.

– Хочу получить эффект фантомного листа. Представь, отрываешь листок, а свечение корешка показывает, будто листок на месте. Разве не интересно?

– Интересно, – согласился я. – Ну и как?

– Да никак, – вздохнул он и снял очки. – Думаю, трансформатор у меня неправильный, а нормальный дорого стоит. Пока даже свечение руки не удалось заснять, целую пленку израсходовал. Это очень сложный эксперимент, не факт, что получится что то, – он задумался, – а хочешь, твою руку попробуем? Только тебя сначала заземлить надо.

– Не хочу. Ну или потом как-нибудь, – сказал я нетерпеливо. – Придумал, как снимок сделать!

– Какой снимок? А, для конкурса. Ну?

Я рассказал про свою задумку, Артур снова надел очки и уставился на меня.

– Ты же несерьезно?

– Почему несерьезно? Ты только представь, какой кадр выйдет, это ведь будет то, что надо!

– Стоит ли снимок этого? – Он на мгновение задумался, видимо, представляя, затем передернул плечами, – нет, страшно. Не обижайся, но тут я тебя не поддерживаю! Можно просто оттуда фотографировать, без экстрима, так сказать.

Я посмотрел на него и сказал как можно равнодушнее:

– Ну да, ты прав, наверное. Можешь завтра одолжить аппарат? На пару часов…

Артур подошел к стене и включил свет в комнате, потом повернул рукоятку трансформатора, и в комнате сразу стихло.

– Пойдем на кухню, квас попьем.

Квасом он называл настойку чайного гриба, которую его мама настаивала в трехлитровой банке. Они его восторженно нахваливали и пили чуть ли не каждый день. Может, этот квас действительно обладал суперполезными свойствами, но я к нему не мог привыкнуть. Чего стоил один только вид похожей на медузу массы в банке! Мне было неловко признаваться, что меня воротит от их любимого напитка, и я через силу делал несколько глотков, но Артур не терял надежды пристрастить меня к нему, мол, дело привычки.

Он процедил через марлю желто коричневую бурду в два стакана и отпил из своего.

– Отлично, – он причмокнул полными губами, – давай пей.

Артур встал и подошел к окну. Я, воспользовавшись моментом, незаметно вылил половину стакана в кадку с кактусом, стоящую на подоконнике. Артур, не оборачиваясь, сказал:

– Тут такое дело… Твоя мама говорила с моей по поводу того, что у тебя в школе дела идут плохо, и даже могут на второй год оставить. Ну, типа, я плохо на тебя влияю, раньше ты вроде нормально учился.

– Ты тут ни при чем. А эти двойки фигня, исправлю.

Он повернулся ко мне.

– Когда? Скоро четверть заканчивается. Можно же и книги читать, и еще чем то заниматься, не в ущерб школе.

Я стиснул зубы. Не хватало мне только его нравоучений! Мы немного помолчали, потом я спросил:

– Так что? Одолжишь фотоаппарат?

Артур ушел в комнату и вернулся через некоторое время.

– Держи, тут новая пленка с нужной чувствительностью. Только с условием, что не сделаешь того, о чем рассказывал. Хорошо?

Я усмехнулся.

– Ну хорошо, спасибо.

Я повесил аппарат на шею и пошел к выходу.

– Постой.

Я обернулся.

– Лучший снимок получится вечером, сразу перед закатом, никаких других объективов и светофильтров не нужно, лишь бы момент правильный поймать. – Мы старались не смотреть друг на друга. – У нас в этот момент семь вечера, не позже, темнеет очень быстро.

На следующий день последним уроком была физкультура, и учитель задержал нас в спортивном зале. Во дворе школы росли огромные тополя, и под одним из них я заметил Артура, когда вышел из школы. Он часто поджидал меня там, когда у нас одновременно заканчивались уроки. Я сделал вид, что не заметил его, и оживленно болтая с одноклассниками, прошел мимо.

Я беспокоился по поводу того, что вечером мама не выпустит меня из дома, но мне повезло, так как к нам в гости с ночевкой пришел мамин брат Серго, геолог. Неизменно веселый и жизнерадостный, он всегда с особой теплотой относился ко мне и часто выгораживал перед родителями, а я нередко обращался за советами к нему. Мама суетилась с ужином, а я наблюдал за очередной схваткой папы с дядей в нарды.

Жилистый и громогласный дядя с энтузиазмом брался за папу, их игра в основном состояла из словесных выпадов и отпоров, шуток с беззлобным переходом на личности и яростных сетований на судьбу при плохих бросках. Надо было видеть, с каким неиссякаемым азартом дядя тряс в кулаке зары, затем виртуозно, выгнув кисть вверх, выбрасывал их на поле и резко наклонялся вперед, чтобы обязательно смачно прокомментировать результат. Кульминацией игры был так называемый «марс», который случался не так часто, но приносил победителю сразу два очка. Дело в том, что темпераментный дядя Серго, когда проигрывал «марсом», хватал невезучие зары, вскакивал и с размаху выкидывал их в форточку. Поэтому дома папа держал целый мешочек запасных кубиков, а при каждом выкидывании заров на улицу всегда говорил: «Весной во дворе ждем еще одно заровое дерево».