Луис Урреа - Дом падших ангелов

– Тяжелое было время, – вздохнул Младший Ангел.

– Ага.

– Но мы знали, что оно наступит.

– Да.

– Он был строг к себе.

– Скажешь тоже. Он был строг ко всем, Carnal . – Эль Пато дернул плечом. Вскинул руки жестом, означавшим вечность и бесконечность и «Все равно тут ничего не поделаешь». – Он спустил с лестницы бабушкину собачку.

– За что?

– Просто так.

Они уже преодолели милю до моста и пересекли 805-е. Проезжая над скоплением машин под мостом, увидели, как голуби срываются вниз и кружат над крышами автомобилей. На миг птицы даже показались чайками, ныряющими с бледного бетонного утеса. Сверкающая Миссисипи американцев в ярких машинах, несущаяся сквозь невидимый для них баррио, понятия не имеющая о людях, живущих там, наверху, в крошечных домах, об их неведомых историях.

Но Младший Ангел отогнал непрошеные мысли и сосредоточился на словах брата.

– Он не заботился о себе, – возразил он.

– Забота – это вообще не про него, Carnal . – Эль Пато потянулся и стиснул его коленку. Лучший жест за всю жизнь. – Тебе было грустно тогда, Ангелито? – спросил он.

– Конечно. Он ведь мой отец.

– А я не знаю, что именно чувствовал, – признался Пато. – Очень грустно, да. Но и немножко… радостно? Это плохо?

– Нет, – ответил Ангел.

– Ну, понимаешь, моя бедная мама.

– Понимаю.

– И твоя бедная мама.

– Он был не такой, как другие отцы. Ну ты же знаешь мексиканских папаш. Вечно твердят: ты самый классный, ты самый замечательный. – Младший Ангел покачал головой. – Есть такие отцы. Ты тоже такой.

– Gracias, Carnalito , – довольно крякнул Эль Пато.

Они улыбнулись, помолчали.

– Тяжелый человек. Да, тяжелый. – Пато потер подбородок, щетина чуть скрипнула под пальцами. – Тяжелый человек.

До «Таргета» было всего три мили, а по ощущениям – все десять.

– Но, – продолжил Младший Ангел, – он бывал и ласковым иногда. Ни с того ни с сего. Приходишь домой, а он приготовил роскошный ужин.

Пато поджал губы.

– Ужин? Серьезно? И что он готовил?

– Спагетти с вареными яйцами.

Оба расхохотались.

– Яйца – вместо мясных фрикаделек.

Ангел припарковался, но Сезар не спешил выходить из машины.

– Вы с папой были близки? – спросил он по-испански. – Да, я знаю, конечно. Вы были близки, верно? Он жил с тобой.

– Близки? – Младший Ангел растерялся. Да. Нет. Слишком уж близки. Чувствовал себя брошенным. Не знаю. – Конечно, – выговорил он в итоге.

– Sabes [201] Знаешь (исп.). , Carnal , после того как он бросил нас и уехал в Тихуану… мы поехали за ним. А потом Ангел нашел нас. Представляешь? Проделал на автобусе весь путь и отыскал нас. Мы жили в холмах. В Колония Обрера. Жуть вообще. Тамошние пацаны били меня. Ангел отколошматил их железной трубой.

Младший Ангел ничего этого не знал.

– Мы с ним бродили по Тихуане в поисках еды, побирались. Маме нечем было нас кормить. Знаешь, какая там стояла жара? Мэри Лу плакала целые дни напролет.

Младшему Ангелу внезапно стало стыдно за свои спагетти.

– Мы не воровали, – продолжал Пато. – Мама никогда не простила бы даже мелкой кражи. Собирали одуванчики. Ел их когда-нибудь?

Младший Ангел покачал головой.

– Набивали одуванчиками карманы, совали их за пазуху. Пушок есть нельзя. Но сами растения и цветки можно сварить. Или пожарить. Если есть жир. Мама иногда жарила.

Младший Ангел смотрел прямо в лицо брату.

– Ангел приехал в Тихуану, когда я был мальчишкой. Лет двенадцать, наверное, мне было. Он уже тогда хотел жениться на Перле. Он знал, где мой отец… наш отец, perdon . В доме у бабушки. Он ходил туда каждую неделю.

– Я знаю.

– Она первая переехала в Тихуану.

– Да.

– Ей нравилось «Шоу Перри Комо».

Короткий смешок.

– Но пришлось жить у границы, вот так. Только по телику смотреть, издалека любоваться.

– Ага, и еще шоу Лоренса Велка [202] Лоренс Велк (1903–1992) – американский музыкант, в течение тридцати лет вел собственное популярное телешоу. – Примечание переводчика. .

– Ну вот, Ангел мне и рассказал. Что отец у нее. И я побежал. Через весь город. – Сезар печально улыбнулся, глядя сквозь ветровое стекло и покачивая головой, словно где-то там на экране открытого кинотеатра демонстрировали душещипательный фильм. – Бежал всю дорогу до бабушкиного дома. Нелегко было. Дом-то стоял наверху.

– Я знаю .

– И ботинки у меня были тяжелые. Все ноги стер, но все равно бежал. И ворвался туда – даже не постучал. Просто вошел, а он там. Сидит в гостиной, в кресле, смотрит телевизор. Курит.

– «Пэлл-Мэлл».

– В клубах дыма вокруг головы он казался великаном. На меня не смотрел. А я сел и уставился на него. Я не знал, чего жду. Ничего и не произошло. Волосы у него были седые. И на вид ему было лет сто. Смотрел по телевизору какое-то кино. И в конце концов обернулся и глянул на меня.

– Он что-нибудь сказал?

Сезар весело фыркнул.

– Спросил: «Ты кто такой?» Как-то так. «Ты кто такой?» Ну, я ему сказал. А он: «Мне казалось, ты должен быть побольше». А потом вышел из комнаты. – Сезар открыл дверцу, выставил одну ногу наружу, но, помедлив, сел обратно. – Почему он так?

– Не знаю.

Сезар качнул головой.

– Мне это не понравилось, – сказал он, вылез из машины и хлопнул дверцей.

09:45

Домой они возвращались молча. Торты, которые они выбрали, украсят к одиннадцати. Пато настоял, что он заплатит.

Собирающиеся vatos y rucas [203] Молодежь и старичье (исп.). переместились на задний двор. Стариков все еще было гораздо больше, потому что старые мексиканцы поднимаются до рассвета и успевают поработать, прежде чем их детки, все как один «Нетфликс»-фанаты, и внуки-игроманы разлепят глаза. Младший Ангел в жизни не видел ни одного мексиканца, дремлющего под кактусом, как изображают дурацкие картинки на киосках с такос.

Ла Глориоза и Лупита исполняли роль сержантов при Перле, раздавая подзатыльники и двигая столы. Дядя Джимбо курил сигару, рассевшись у кадок с геранью. На нем была соломенная шляпа и шорты, из которых торчали длинные красные ноги. Джимбо кивнул, они кивнули в ответ, он пыхнул сигарой и встряхнул стакан с диетической колой, звякнув кубиками льда.

– Мне нужен ром! – потребовал он. – И чтоб до хрена вишенок.

К кармашку гуаяберы приколот флажок Конфедерации, чтобы сразу стало понятно – он не намерен обсуждать это дерьмо про расовую толерантность.

Ла Глориоза явилась в полной утренней красе, подсвеченные утренним солнцем волосы сияли серебристым ореолом. Пато, увидев ее, зарделся. Как, впрочем, и Младший Ангел. Вид двух мужиков, застывших, точно жалкие псы, выпрашивающие подачку, ее разозлил, и Глориоза, решительно отвернувшись, резкими встряхивающими движениями расстелила пластиковую скатерть. Каждая рельефная мышца на ее руках – упрек их собственной слабости. Идите в спортзал, cabrones , подумала она. Дряблые плюгавые мужчинки . Младший Ангел бросился к своей коробке с кофе и подбодрил себя дозой «колумбии». Сезар исчез в ванной, заперев дверь.