Леонид Иванов - Леший

— Ой, да что ты такое говоришь-то, Илья Иванович?! Какой Дом ветеранов? Нечто я немощная какая, чтобы за мной там няньки ухаживали? Не хочу я в казённом доме, пока сама в силах. Вот если уж совсем невмоготу, тогда и в богадельню вашу забирайте. А так я из своего-то дома никуда. Я же там от тоски помру сразу!

— Да там-то как раз тебе весело будет. Это тут у тебя тоска зелёная. Ни радио, ни телевизора, ни телефонной связи, ни электричества. Книжки разве что? — углядел на тумбочке томик в яркой обложке.

— Да книжки-то я уж давно читать не вижу, — горестно вздохнула Матвеевна.

— Вот, а там у тебя и телевизор будет, и куча собеседников. Глядишь, ещё и кавалера найдёшь. А что? Есть там бравые молодцы твоего возраста.

— Смеёшься, Илья Иванович! Шутки шутишь…

— Да какие шутки? В области в таком же доме ветеранов в прошлом году свадьба была. Да-а! Даже с венчанием. Вон как! Отдельную комнату им определили, живи — милуйся.

— Да уж отмиловались мы своё… — вздохнула Матвеевна. — О душе думать надо. А разве в шуме да гаме можно спокойно думать?

— Ну, честно скажу, бывает там и шум, и гам. Есть определённый контингент из бывших. Как пенсию получат, так куролесят, пока деньги есть. Но они в отдельном крыле живут, с такими же неугомонными. Соглашайся, Матвеевна! Тебе бы надо социального работника определить, но кто же в такую даль ходить-то станет? Вот то-то и оно… Давай, я завтра в социальную службу позвоню, они тебя на экскурсию свозят. Понравится, там и останешься. А к лету — домой. У нас так многие делают. Договорились? А летом-то, слышь, посёлок для стариков строить будут. Каждому ветерану — отдельный домик. Там по проекту и медпункт, и центр досуга, и спортзал.

— Ага! Нам типерича только спортом и заниматься. Спасибо, Илья Иванович, только не поеду я ни в какую вашу богадельню. Пока на своих ногах, тут поживу. А за заботу — спасибо большое. Хороший ты человек, душевный. Дай Бог тебе здоровья! Не обижайся на старую. Слыхано ли дело — при живых детках смерть в казённом доме ждать?! Раньше-то как было, старики с детками своими да внуками до последнего дня в родном доме жили.

— Так что ж детей да внуков-то своих всё по городам распихали и в одиночестве последние дни коротаете?

— Умный ты мужик, Илья Иванович, а меня за дуру держишь. Хоть и три класса кончила, а не дура! Свои-то у тебя, поди, в области или в Москве живут. То-то! И моя на старости в город подалась, потому что дома работы никакой нету. Деревни-то из-за чего опустели? От хорошей жизни што ли народ дома-то свои побросал? Чо им там, в городах-то больно сладко што ли живётся. У нас в каждой деревне ферма была, я вот сорок лет дояркой оттарабанила, а потом на откорме сколько! А теперь во всей округе ни единой коровушки не осталось.

— А кто бы мешал людям фермерством заниматься?

— Илья Иванович! Да ты лучше меня неграмотной всё знаешь, а лукавишь. Себе врёшь? Себя успокаиваешь? Вон у нас Малеевы пять коров держали, пока молоко принимали. А как стали за молоком через день да два приезжать и за копейки закупать, пришлось хозяйство бросить. Бизины телят держали. И что? Приехали осенью рыночники за бесценок забрали, потому что больше девать некуда. В соседний район уехали, на вырученные деньги комнатушку купили, он в мастерскую каку-то устроился, она уборщицей.

— Ладно, Матвеевна, не о политике я с тобой говорить приехал. Ещё раз предлагаю в Дом ветеранов переселяться.

— Спасибо, Илья Иванович! Я уж тут как-нить. И помру часом, дак в своём дому.

— Ну, как знаешь, Матвеевна! А машину я всё же отправлю, съездишь на экскурсию, своими глазами посмотришь, как там хорошо: и чисто, и сытно, и медики круглые сутки дежурят. А потом, глядишь, из Дома ветеранов-то и в посёлок переберёшься. Там для каждого свой небольшой домик выстроят. Новый губернатор проект выхлопотал, говорят, сам Президент ему на это дело добро дал. Вишь, как политика-то верховная оборачивается.

Уехал председатель, и ещё больше затужила Матвеевна. Ведь точно увезут! Им же так проще: все старики в одном месте, а старые, значит — больные. И не надо «скорую» каждый день гонять из конца в конец по всему району. Но она-то врачей ни разу не вызывала. За что её из родного дома в эту богадельню?

— Не поеду! — приняла твёрдое решение Матвеевна.

* * *

Машина пришла ровно через неделю. Оплошала Матвеевна, услышала шум, когда гости были уже под окнами. Спустилась в подполье, крышку над головой осторожно закрыла, села в угол на ведро для картошки, прислушалась.

— Есть кто дома? — спросил громко мужской голос. Чужой, не Ильи Ивановича. Может, шофер.

— Хозяева! — окликнул громче.

— Может во двор вышла? — предположил женский голос.

— Схожу, посмотрю, а ты присядь. Печь тёплая, дверь не заперта, здесь где-то должна быть.

— Даже самовар горячий, — поддакнул женский голос.

Мужчина вышел, громко хлопнув дверью. Через некоторое время Матвеевна услышала над головой стук каблучков, видно женщина подошла рассматривать иконы или фотографии в раме в простенке между окнами.

Матвеевна уже устала сидеть в неудобной позе на ведёрке, но пошевелиться боялась, как бы женщина в доме не услышала. Вернулся мужчина:

— Да хрен знает, где она может быть. На голос не откликается, следов никаких нигде нету.

— А может, в подполе? — предположила женщина.

— Да, не догадался. Ну, вон он лаз, крышкой закрыт.

Мужчина за кольцо поднял крышку, Матвеевна даже дыхание затаила.

— Не видно ни хрена. Фонарик бы посветить, да нету. Была бы жива, откликнулась бы, а трупа тоже не видно.

— Ой, да ну тебя со своими страшилками! — недовольно откликнулась женщина.

— Ну, что? Надо полицию с собаками вызывать. Пусть ищут. Поехали.

Незваные гости вышли, Матвеевна вскоре услышала, как отъехала машина.

— А ведь не дадут покоя. Сегодня или завтра полиция с собаками приедет. Те всё одно найдут.

И тут пришла в голову спасительная мысль. Матвеевна кряхтя выбралась из подпола, оделась, взяла с гвоздика возле двери ключи и вышла на улицу. Закрыла на замок дверь, приставила палочку и опираясь на тросточку, поковыляла к дому Нюрки. Открыла замок, вошла, первым делом затопила печку и села напротив, любуясь, как голодные язычки пламени, легко перекинувшись с берестяной растопки, торопливо начали лизать сухие поленья.

Гости нагрянули на следующий день. Вместе с женщиной из социальной службы приехал полицейский с собакой. Они покрутились возле дома Матвеевны, увидели дымок из трубы Нюркиной избы.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровалась женщина. — А вы не знаете, куда пропала Анна Матвеевна Скоробогатова? Мы вчера приезжали, дом открыт, а самой нет.

— Да это, за ей дочка посядни приезжала, к себе в город увезла. Нечего, говорит, тебе тут маяться с больными ногами.