Маша Трауб - Полное оZOOMление

Моя приятельница со своими «умными» весами ругается каждый день. Уже добрая традиция сложилась – утром наорала на весы и спокойно пошла детям завтрак готовить. Если надо накопившуюся за день отрицательную энергию выпустить, она встает на весы и вечером. А когда к ней свекровь на пару дней приезжала, так приятельница каждый час бегала взвешиваться.

Немного подумав, я пришла к выводу, что мышцы весят больше, чем жир, и именно поэтому у меня есть лишний вес. Это вовсе не жир, а сплошные прокачанные, тяжелые, увесистые мышцы. И сама я не жирная, а мышечная.

Только я договорилась с батарейками, весами и с самой собой, как на очередной тренировке случайно услышала голос второго тренера:

– Полина, что ты делаешь? Ты как сорокалетняя… бабулечка, которая впервые пришла на гимнастику!

– Я не сокоралетняя! – закричала Полина.

«Мне почти сорок четыре года! Я что тогда – прабабулечка?» – написала я сообщение тренеру. На следующий день решила встретить Юлию Владимировну фразой-лозунгом: «Я не бабулечка, а девулечка! В сорок лет жизнь только начинается!»

Весь вечер тренировали с Симой произношение – она вслед за Полиной говорила «сокоралетняя». Репетировали.

– А Полина уже сдала работу на творческий конкурс. Тренер а ее похвалили, – сказала дочь.

– Тр е неры! Никаких тренер о в в моем доме! – заорала я.

– А почему все говорят тренер а ? – спросила дочь.

– Это профессиональный сленг. Но это неправильно. Давай мы будем следовать нормам русского языка! Хотя бы дома в условиях самоизоляции. Чтобы у меня мозг из ушей не начал вытекать!

Это никак не относится к творческим и прочим конкурсам, но онлайн-конференции и прочие активности в режиме сообщений разных мессенджеров – моя боль.

Я отказала девушке, которая попросила мою «фотку» для какого-то анонса. От выражения «пришлю вам приглосик» у меня начинается падучая. Как и от неправильного склонения глагола «быть» – это уже из родительского чата. «Вы будете, вы не будете, вас не будет…» Никаких «вы буд и те».

Вот насколько уместно делать замечания? Мне кажется, что я не имею права поправлять взрослого человека, поэтому страдаю молча. Но когда преподаватель по танцам дочери говорит «чё» и повторяет это «чё» через слово, я лезу на стенку. Когда она просит детей прислать «видосик» с домашним заданием, мне хочется пожаловаться главному тренеру. Я себя сдерживаю. Преподаватель – чудесная молодая девушка. Заинтересованная, ответственная. Но она же преподаватель, а не просто прекрасная девушка. С детьми работает, знания им передает. Но ее «чё» и «видосик»… Я предпринимаю все усилия, чтобы это не услышал мой муж. Для него это хуже, чем рыдания дочери, когда она «висит» на шпагатах.

Так что там с конкурсами? В режиме самоизоляции мне начала отказывать память. Я сбегала в аптеку и купила все виды витаминов, но они пока не действуют. Купила круглые батарейки всех видов, которые нашла. Сын продолжал колдовать над лампой.

Дети у меня гении, честное слово. Я даже рот раскрыла. Сима повесила лампу над столом и спряталась под кроватью. Но через несколько секунд над столом зажегся свет. Это точно были магия и волшебство. Сима, спрятавшись под кроватью, держала в руках два проводка и прижимала их к батарейке. В лампе зажигался свет.

– Васюш, ее током не шандарахнет? Это безопасно? – уточнила я.

– Мам, ты что-нибудь слышала про закон Ома? – спросил сын без всякой надежды.

– Знала, но забыла, – ответила я.

Я сняла видео комнаты игрушечной гимнастки. Сима была права – эффект вдруг зажигавшейся лампы над столом был убийственным. Естественно, в конкурсе Сима победила. С огромным отрывом. Получила в подарок картину и решила, что все – цель достигнута, победа, можно больше не участвовать.

Но тренеры объявили конкурс на лучшую разминку в любом стиле – прыжковую, силовую, хореографическую. Шестнадцать восьмерок на 128 счетов. Тут хмыкнула я и поняла, что не зря ходила в хореографическую студию. Правда, мой педагог всегда говорил, что хорошего во мне – только голова, а остальное можно оторвать и выбросить. Впрочем, так считала и руководительница национального ансамбля танцев, в котором я плясала все детство. Я быстро запоминаю рисунок танца, реагирую, схватываю на лету, но от головы до ног импульс идет очень медленно.

«Зачэм тебе такая голова? – причитала Мадина Алибековна все мое детство. – Давай ее отрэжэм и Фатиме приставим! У нее такие ноги! Почему такая несправэдливость? Фатима, давай ты начнешь думать, чтобы твои ноги уже поимэли смысл, а не то, что я сейчас вижу? Фатима, встань за головой Маши! Смотри! Она будет дэлать головой, а ты ногами! Фатима, дорогая, я тебя сейчас убью, вот не волнуюсь за тебя совсэм! Ты хорошо выйдешь замуж с такими прекрасными ногами и такой глупой головой! Я за Машу волнуюсь – она не выйдэт замуж! Кто ее возьмет, такую умную с такими короткими ногами? Маша, не можэшь ногами, хотя бы руками красиво вот так… туда… сюда… Сделай впэчатлэние!»

Я пыталась «сделать впэчатлэние», но безуспешно. До сих пор не владею этим навыком. Как только выхожу на сцену, вижу публику – сразу начинают трястись коленки. Сейчас – через Zoom – я расцвела, записываю лучшие эфиры в своей жизни, прекрасные интервью и всякие подкасты. Просто потому, что не чувствую страха. Все отмечают, что я стала раскрепощенной, менее зажатой, яркой и интересной. Никто не видит моих дрожащих коленок, потому что они спрятаны под столом.

Симе я поставила классическую хореографию. У спинки стула – за неимением в доме станка. Подобрала музыку, «Шутку» Баха в современной обработке – модные исполнительницы, которые играют на двух арфах. Три дня сокращали, переделывали, попадали в такт. Чтобы запись видео была идеальной, я позвала сына – выставить свет и ракурс. Дочь не попадала в музыку, забывала движения. Через пятнадцать минут начала рыдать.

– Все, я больше не могу, – сказала я, – прекрати плакать по пустякам. Я пойду поработаю, когда будешь готова, позови.

– Ты всегда меня бросаешь! Ты меня совсем не поддерживаешь! Ты меня не любишь, что ли, вообще? Ты мне никогда не помогаешь! – выкрикивала Сима сквозь слезы.

Я, если честно, опешила. Сима убежала в свою комнату.

– И что это было? – спросила я сына.

– Поздравляю, ты опять не заметила у ребенка начало переходного возраста, – ответил сын.

– Что значит «опять»? – возмутилась я.

– У меня ты его тоже не заметила! – сказал сын.

– Еще как заметила! Ты разбивал зеркала в шкафах и плитку в ванной! Ломал ручки и карандаши! Я тапками в тебя бросалась! Ни разу не попала, правда!

– Не помню, – улыбнулся сын.

– И что мне делать? – спросила я, поскольку оказалась не готовой к тому, что пубертат совпадет с самоизоляцией. Да и вообще не готова к взрослению дочери.