Моника Вуд - Один на миллион

— Куда мы едем, черт подери? — спросил Уна.

— Спасать кой-кого, — ответил Куин. — Дамочка в беде.

Он подъехал к кварталу домов рядом с Вашингтон-авеню.

Уна догадалась, где они, и ее тряхнуло от ужаса.

— Мы что, возьмем с собой эту тронувшуюся мать?

— Она сама захотела, — ответил Куин. — Исполнять ее желания — отрада для меня, вы себе даже не представляете какая.

Белль вышла из дома с набитой сумкой в руке. Ее провожала какая-то женщина.

— Охо-хо, — пробормотал Куин.

У другой женщины, в отличие от Белль, были черные волосы и крепкая фигура. Издалека казалось, что вид у нее такой же непроницаемый и невозмутимый, каким Уне запомнились ученицы академии Хеннефорда — школы для девочек, которую держала сестра Лестера. Однако при ближайшем рассмотрении это впечатление рассеялось. Женщина переживала горе, была напряжена и встревожена.

— Могу я, пожалуйста, сказать тебе несколько слов, — спросила брюнетка у Куина.

Куин вышел из машины, и Белль сразу же заняла его место.

— Белль…

— Я сама поведу, — прервала его Белль. — Ты ужасный водитель.

Глядя на мешки под ее глазами, Уна прикинула — она месяца три страдает бессонницей, трудно поверить, что человек может столько времени обходиться без сна, но после смерти Фрэнки Уна тоже долго не могла спать.

Куин пристально смотрел на Белль, а брюнетка сверлила сердитым взглядом их компанию.

— Хорошо, — кивнул он Белль, потом повернулся к брюнетке, которая начала устраивать ему разнос театральным шепотом.

Белль бросила сумку на заднее сиденье, где она прибилась к теплой куртке Куина. Уна коснулась своей прозрачной и жесткой, как панцирь, прически.

— Позвольте спросить?

— Я сказала Куину, что ему нельзя ехать одному.

— Мне не нужна нянька, — ощетинилась Уна.

— Я и не собираюсь с вами нянчиться, — ответила Белль. — Мне просто нужно вырваться из этого чертова города. Вы себе не представляете, как мне хочется вырваться из собственной шкуры.

Но Уна очень даже представляла. После смерти Фрэнки она почувствовала такое облегчение, когда села за руль и просто сдвинулась с места. Она постаралась проглотить свое недовольство. Ей не хотелось походить на тех стариков, которые ненавидят сюрпризы, — Луиза как раз от этого и предостерегала ее. Но она не могла справиться с разочарованием. Накануне вечером она изрядно помучилась со своими тугими кранами, но все же наполнила ванну до краев и брызнула в воду миндального масла. Утром она подушилась за ушами. Ее не привлекала роль третьей лишней. В блузке с длинными рукавами стало жарко, и она почувствовала себя размякшим пудингом, забытым кем-то в машине.

Белль открыла бардачок.

— А карты нет?

— Карта есть, — ответила Уна. — Я же не настолько слабоумная, чтобы отправиться в путь без карты.

— Ладно, обойдемся.

Белль возилась с зеркалом заднего вида, и Уна уловила запах ее тела. Возле машины Куин с брюнеткой продолжали о чем-то, если так можно выразиться, дискутировать.

— Это моя сестра, если вам интересно.

— Не интересно, — ответила Уна.

Она уставилась в одну точку, ей стало стыдно. Как она смеет злиться из-за того, что у бедной женщины будет хоть небольшая передышка?

— Куин рассказал мне о вашем сыне, — сказала Белль. — Надеюсь, вы не против.

— Полагаю, не имеет значения, против я или нет.

Однако она ничего не имела против и сама удивилась этому. Ее секрет выпущен на волю, безобидный, как бабочка. Уна уже совершенно не помнит, почему скрывала его ото всех столько лет. Девяносто лет.

— Когда я рядом с вами, мне легче верить, что мой сын все еще где-то здесь. — Белль зажмурилась. — Спасибо вам за это.

— Пожалуйста, — ответила Уна.

У нее было наоборот. Она бережно убрала мальчика со сцены и поместила куда-то в Лимб. Теперь он был меньше, чем живой, но больше, чем воспоминание: голос из-за кулис, одушевленная тишина. Когда же в свет софитов вторгалась истерзанная горем мать, Уне не удавалось забыть, что мальчик умер.

Куин наконец вернулся.

— Эми позвонила отцу, — сказал он, усаживаясь на заднее сиденье. — Великий человек уже в пути.

Сестра наклонилась к окну Белль, она держала крошечный розовый телефон.

— Солнышко, ты можешь хотя бы дождаться папы?

— Скажи ему, что поздновато разыгрывать доброго папочку, — ответила Белль. — Нет ли поблизости фирмы, которую нужно разорить?

— Позвони мне, когда доедете, — сказала сестра. — Могу я попросить тебя об этом, пожалуйста?

Она сунула розовый телефон в руку Белль и поцеловала кончики ее пальцев.

— Не позволяйте ему втянуть ее во что-нибудь, — проинструктировала она Уну, хотя их так и не представили друг другу.

Белль громко вздохнула.

— Скажи папе, что мы повезли одну знакомую повидаться с сыном. Очень хорошая женщина, скаутское задание его внука.

— Но простите, — открыла рот Уна.

— Нужно забронировать место в мотеле, — сказала Эми Куину. — Если не забронировать заранее, кончится тем, что будешь спать в машине.

— Это было пятнадцать лет назад, Эми, — ответил Куин.

— Тед дико разозлился, чтоб ты знал.

— И где же он?

— Со своими детьми, — ответила Эми. — Занимается своими детьми. Чтоб ты знал.

Она разогнулась, по-матерински погладила Белль по голове и пошла к дому.

— Это было чересчур, — сказала Уна.

— Именно что, — подал голос Куин с заднего сиденья.

Белль сказала, пристегивая ремень:

— Эми всегда была медведем.

— Подходящее слово, — кивнула Уна.

— Радуйтесь, что она не надумала отвезти нас сама.

— О, я рада. После вашей сестры будешь рада любому водителю.

— Молодец, Уна, — сказал Куин, и Уна почувствовала себя польщенной, даже смешно.

Белль завела машину — на этот раз прогулочную, можно сказать, — и пробежала рукой по кнопкам.

— А где кондиционер?

— Это автомобиль, — ответила Уна. — А не каюта на «Королеве Мэри».

Она все еще обижалась на то, что ее назвали «скаутским заданием».

Белль обмахнула хрупкие ключицы воротом блузки.

— Я вообще-то отличный водитель, мисс Виткус. Доставлю вас в целости и сохранности.

— Только если твой отец сейчас нас не застукает, — заметил Куин. — Трогай уже.

Наконец они поехали с разумной и приемлемой скоростью и через несколько минут выехали на шоссе. По мере того как расстояние от дома увеличивалось, между путешественниками налаживался неплохой контакт. Они обсудили и предстоящие выборы, и войну в Ираке, и «Ред Сокс», потом замолчали. В полусне вглядываясь в прошлое, Уна увидела свою мать: та стоит у окна, волосы собраны потертой лентой. Ветки скребутся об оконный переплет. Белая собака вздыхает о чем-то. Где это было? Можно ли помнить край, который ты покинула в четыре года? Неужели и впрямь можно что-то вспомнить через сто лет?