Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Как это ни странно, но, когда один из них попадал в мир другого, они менялись ролями. При виде жирного надменного полицейского с дубинкой в руке Миньон мгновенно превращалась в скандалистку; Фрэнку же достаточно было хотя бы час поговорить об «американских идеалах» и о том, что «игру надо вести честно», как он становился олицетворением утонченности и обаяния. Это всегда смущало Миньон, так как обычно он проявлял эти качества лишь в интимные минуты.

Она вдруг вспомнила литературного критика по имени Палмер Уайт, который в феврале присутствовал в качестве почетного гостя на одном из вечеров. Воспользовавшись отпуском, предоставленным ему в Йельском университете, он отправился, как он сам говорил, изучать Соединенные Штаты. Уайт разделил страну на семь частей и решил посвятить каждой из них два месяца, тщательно взвесив, с какими сторонами интеллектуальной жизни сможет познакомиться за это время.

После дискуссии Фрэнк и Палмер Уайт отошли в угол и тихо шептались там часа два. А когда супруги возвращались домой, Фрэнк говорил с нею резче обычного. Это был верный признак того, что тонкий ум критика произвел на Фрэнка впечатление, хотя он и понимал бессмысленность изысканных бесед в период, когда каждый вынужден думать только о себе и о хлебе насущном.

Миньон тихо посмеивалась. Она считала, что Фрэнку следует почаще встречаться с этим человеком. Ей был известен маршрут Уайта, и теперь, вспомнив о нем, Миньон прикинула, где он может быть в данный момент. Если этот пунктуальный молодой ученый не изменил свой маршрут под впечатлением левиафанового величия страны,

он, очевидно, остановился в Идальго, где изучает испанский и американо-индейский Юго-Запад. А от Идальго до Реаты всего около двухсот миль. Если же Палмер Уайт попадет в Реату, атмосфера этого городка внесет в его представления об изящном серьезные поправки.

Приезд Уайта в Реату был бы полезен и Фрэнку, поскольку последний уже не мог надеяться только на собственные силы, которые прежде казались неистощимыми. Больше нельзя было рассчитывать на кулаки, надо призвать на помощь хитрость и опыт. Бунт безработных в Лос-Анжелосе служит тому подтверждением. Во время этого бунта копыта полицейской лошади сломали Фрэнку два ребра, а потом дал о себе знать застарелый туберкулез и появилась интермиттирующая глухота, которую он шутя называл «неврозом».

С тех пор он так и не оправился и теперь уже никогда не оправится. Они оба знали это так же хорошо, как если бы откровенно все обсудили между собой.

Но хуже всего было то, что у Фрэнка появился страх.

Целый год Миньон терялась в догадках, отказываясь верить признакам, которые считала поначалу плодом собственного воображения: Фрэнк часто озирался и объяснял это неуверенностью в себе, развившейся вследствие глухоты; начал почему-то бояться полового бессилия; совершенно перестал употреблять спиртные напитки, которые, по его мнению, даже в малом количестве оказывают расслабляющее действие; инстинктивно настораживался при виде самого безобидного полицейского… И все же признаки эти не являлись неоспоримым доказательством страха и могли объясняться иными причинами.

Так было до сих пор. Теперь Миньон убедилась в этом воочию и уже не сомневалась. Она знала, что глаза ее не обманывают.

Отговорить его от поездки нельзя. Он решил стиснув зубы подвергнуть себя испытанию. Проситься поехать с ним тоже бессмысленно, он истолкует это как назойливую опеку.

— Палмер Уайт. Tu te rapelle bien, s’pas? [39] Ты его помнишь, не так ли? (франц.). — спросила она.

— Палмер Уайт? — Фрэнк недоуменно посмотрел на нее, застыв с носками в руке. — Помню, а что?

— Кажется, от Идальго до Реаты недалеко. У него там много хороших друзей среди художников и вообще среди интеллигенции. Эти знакомства могут тебе пригодиться.

— В каком смысле?

— В Реате многие арестованы. Тебе понадобятся поручители и, может быть, известные люди для создания комитета… Да не смотри ты на меня так, mon chou! [40] Мое сокровище (франц.).

Глядя на его обиженное лицо, она засмеялась.

— Bon. Ты не нуждаешься в помощи. Но в ней нуждается Палмер Уайт. Он мог бы извлечь из этого дела полезные уроки. Tu piges? [41] Понимаешь? (франц.).

Он молча смотрел на нее и наконец широко улыбнулся.

— Понимаю.

Фрэнк бросил носки в чемодан, подошел к Миньон и взял ее лицо в свои широкие ладони.

— Интеллигенция — это по твоей части, Миньон. Было бы лучше, если бы ты оставила меня в Реате, а сама отправилась в Идальго и подбросила кнопку на стул Палмера Уайта, когда он усядется, чтобы разглагольствовать об американской литературе. Ты можешь на время оставить свои дела?

Его тревожный взгляд был красноречивей всяких слов. Но нельзя показать свою радость. Она не может выдать себя.

— Ладно, только позвоню кое-кому.

Однако спокойный тон жены Фрэнк истолковал как нерешительность.

— Договоришься обо всем в Идальго, а сейчас поедем, — сказал он.

— Куда?

— В Реату. — Фрэнк с трудом поборол смущение. — По-испански ты говоришь лучше меня. И стенографию знаешь.

«Но это только предлог, а не причина», — думала она. Неужели он хочет показать, что не боится? Если это так, значит, дело, за которое он взялся, сопряжено с серьезной опасностью.

— Кроме того, ты могла бы ночью сменить меня за рулем, чтобы я немного поспал. Иначе наутро я буду разбитый.

Он внимательно посмотрел в глаза Миньон.

— Без тебя мне будет трудно вести машину, — продолжал он, стараясь говорить как можно непринужденнее. — Когда я чего-нибудь боюсь, мне опасно доверять руль. А если ты будешь сидеть у меня за спиной, я одолею страх.

Миньон почти физически ощутила облегчение, услышав эти слова.

— Может быть, я требую слишком многого, Миньон? — спросил он.

Радость волной захлестнула ее. Миньон страстно прильнула к его губам, крепко обняв мужа за шею.

Шум открывающейся двери заставил их отпрянуть друг от друга. Фрэнк пошел в гостиную и, обернувшись у порога, хрипло сказал:

— Через час едем, хорошо?

— Торе-la [42] Согласна (франц.). .

— С Джулиусом я пробуду недолго.

Он послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь.

К удивлению Миньон, ей вдруг нестерпимо захотелось плакать. Спотыкаясь, ничего не различая перед собой, она поспешила в ванную, чтобы никто не слышал ее рыданий.

Чрезвычайно возбужденный и испуганный Хесус Ландавасо сел рядом с мистером Сойером у стойки закусочной в отеле «Нуэва Эспанья». Уже два года он состоял членом комитета республиканской партии графства Реата, но ни разу еще ни один крупный politico не отнесся к нему с таким вниманием. Хесус аккуратно посещал все собрания и покорно поднимал руку всякий раз, когда сеньор presidente, senador Махони, просил голосовать. Когда же Хесусу предлагали высказать мнение по какому-нибудь вопросу, он всегда говорил, что целиком полагается на мнение руководителей своей великой партии и во всем горячо их поддерживает.