Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

На небольшую группу марксистов, находившихся среди арестованных, наиболее удручающее впечатление произвело официальное заявление Джорджа Бекера, председателя окружного комитета профсоюза горняков, помещенное в качестве рекламного объявления на последней странице. Бекер умывал руки, отрицая свою связь с «преступлением», совершенным этим утром. Никто из тех, кто в нем замешан, утверждал председатель, не является (эти слова выделялись курсивом) «истинным членом профсоюза». Читатели должны знать, что профсоюз горняков является «законопослушной организацией, неизменно отвергающей насилие и принуждение в любых формах и проявлениях». Этот профсоюз не считает работодателей «классовыми врагами» и верит в американскую конституцию, гарантирующую «справедливую прибыль». Заявление напоминало о том, что профсоюз отказывает в членстве «каждому, кто является сторонником насильственного ниспровержения правительства». Если таких членов и удалось бы обнаружить (тщательная проверка показала, что их в организации нет), это означало бы, что они «тайно вторглись в Храм труда с целью осквернения и подрыва его основ».

Послание заканчивалось призывом ко всем членам профсоюза оказывать «всемерную помощь блюстителям закона» и доказать, что профсоюзы являются «опорой общества». Для того чтобы члены профсоюза могли уделить больше времени исполнению «гражданского долга», все собрания местных комитетов, намеченные на текущую неделю, отменялись.

Никто из заключенных, согнанных в помещение суда, не представлял себе значение заявления Джорджа Бекера с такой ясностью, как Майк Ковач. Уже почти год следил он за дипломатическими спорами, препирательствами и угрозами, которыми обменивались, с одной стороны, Джордж и с другой — Хэм Тэрнер и бывшие руководители забастовки. И вот дамоклов меч упал.

После забастовки Международный профсоюз горняков направил Джорджа Бекера в Реату для создания там окружной организации. Бывшие участники забастовки проголосовали за то, чтобы выйти из старой организации и вступить в новую. Джордж не пользовался особой симпатией, его считали скорее буржуазным политиканом anglo, чем профсоюзным руководителем; но Хэм одобрил данное решение, поскольку отраслевой принцип, принятый Международным профсоюзом, находил прогрессивным в отличие от тамошнего руководства. К тому же, пользуясь численным превосходством и обладая определенным опытом, они смогут контролировать местные комитеты и оказывать давление на Бекера, если он поведет себя не так, как нужно. Джордж торжественно обещал не придавать значения пункту устава, направленному против «красных», понимая, что в противном случае никакой организации не создать.

Разумеется, как и подозревал Хэм, Джордж стал заигрывать с шахтовладельцами. В ответ на признание со стороны компании он обещал повести профсоюз по «верному пути», а тех, кого он называл «красноглазыми дикарями», держать в строгих рамках. В понимании Джорджа «красным» являлся всякий, кто во время забастовки был настроен по-боевому. Этим и объяснялись длительные и таинственные проволочки при оформлении членских билетов воинственным элементам и особенно их руководителям.

Существование черного списка Джордж ставил в вину все тем же «красным», не сумевшим в переговорах об окончании забастовки добиться твердых гарантий. Разумеется, он обещал сделать все от него зависящее, но и компания имеет право не принимать на работу лиц, которых считает «непригодными» или «не подлежащими найму».

Джордж полагал, что, признав профсоюз, компания и так пошла на беспрецедентный для Реаты шаг, сам по себе являющийся большим завоеванием, и не хотел подвергать это завоевание опасности, выдвигая невыполнимые требования. Если «красные» действительно такие сознательные, пусть наберутся терпения и дадут профсоюзу время закрепить позиции.

И руководители, занесенные в черный список, терпели. Но это давалось нелегко. Они видели, как быстро получали членские билеты бывшие штрейкбрехеры. Джордж оправдывался тем, что хороший профсоюзный работник должен стремиться перетянуть на свою сторону штрейкбрехера, и поэтому он радуется, а не сожалеет, когда штрейкбрехер вступает в профсоюз. Бекер заявил, что в первую очередь профсоюз будет защищать экономические интересы трудящихся, завоевывая таким образом их поддержку, и уже потом, опираясь на прочную основу, займется решением таких вопросов, как дискриминация.

Членов старого независимого профсоюза Джордж распределил между шестью местными организациями Международного профсоюза. В каждой он подобрал кандидатов на руководящие посты, выработав для них единую платформу. Эти люди предостерегали рабочих от избрания «красных» в руководство, ибо, попав туда, они станут настаивать на забастовке, чтобы отменить черный список; а забастовка приведет только к ликвидации профсоюза.

Из тех, кто возглавлял забастовку, лишь трое были приняты в профсоюз, и только Майк Ковач занял руководящий пост. Это обстоятельство очень беспокоило Майка. Уж не обнаружил ли в нем Джордж какую-нибудь слабость, позволившую считать его «безвредным»? Избран ли он вопреки желанию Джорджа или, наоборот, с его согласия? Со свойственной ему прямотой Майк признал правильным второе предположение. В разговоре с товарищами он высказал намерение подать в отставку, но Хэм и Трэнк были против. Они посоветовали ему остаться на занимаемом посту и работать как можно лучше; даже при осуществлении чисто тред-юнионистской программы он должен служить образцом профсоюзного деятеля и заткнуть за пояс мошенников, тщательно подобранных Джорджем; пусть рядовые члены увидят разницу между боевым руководителем и штрейкбрехером.

И Майк старался изо всех сил, даже когда приходилось отказываться от решения близких ему политических проблем. Времени у него было вполне достаточно. Его шахта работала только один раз в неделю, поэтому, чтобы сводить концы с концами, Лидия пошла в прислуги. Комитет по рассмотрению жалоб, который возглавлял Майк, был бельмом в глазу компании и все больше и больше раздражал Джорджа, вынужденного «бороться» со случаями нарушений, на которые указывал комитет. Рабочие других организаций начинали выражать недовольство пассивностью своих руководителей и фальсифицированными выборами. Уже раздавалось слово «предательство».

Джордж во всем обвинял Хэма. Он не спал ночами, придумывая все новые оправдания, без конца бегал к мистеру Барбиджу, вымаливая у него уступки, чтобы как-то успокоить шахтеров.

И все же давление снизу оказалось более существенным. Майк понимал, что давление это осуществлял в основном Трэнк де Вака. Посещая шахтерский поселок, Трэнк не уставал доказывать одно: черный список направлен не столько против бунтарей, «не подлежащих найму», сколько против работающих. Список служил наглядным предостережением тем, кто не хотел примириться со своим отчаянным положением. Компания как бы говорила: «Вот что будет с вами, если вы станете бороться за свои права. Вы тоже будете голодать, и вас выселят».