Ирвин Уэлш - Эйсид-хаус [сборник litres]

Когда я вошел, Мэй мягко сказала мне:

– Мистер Гливис хочет тебя видеть, милый. Велел зайти, как только ты придешь.

Ебать-колотить. Это еще что за новости? Совсем, что ли, чувак с дуба рухнул?

Пенни явно злорадствовала, эта корова ненавидела меня с того раза, когда я был в полном ауте и не трахнул ее на чьей-то прощальной вечеринке. Женщины терпеть не могут такого рода ситуации. Если они собираются утратить контроль и уйти вместе с кем-то, то считают, что просто обязаны получить взамен хорошую еблю. Если они уходят с кем-то и этот кто-то не в состоянии им вправить, ну, это пиздец всем пиздецам! Худшее во всех существующих мирах.

Гривси, как я звал его с китайским акцентом (см. «Сент и Гривси» [67] «Сент и Гривси» ( Saint and Greavsie , 1985–1992) – британская телепрограмма на канале ITV, вели которую известные футболисты 1960-х гг. Иэн Сент-Джон (шотландец, игравший за «Ливерпуль») и Джимми Гривс (англичанин, игравший за «Челси» и «Тотнем Хотспур»). ), был невысоким толстячком в очках и с бородой в русском стиле. Член у него был совсем короткий, одна сплошная головка, но эрегированным должен, наверно, выглядеть более впечатляюще. (Я специально встал рядом с ним у писсуара в служебном туалете, чтобы все это выяснить.)

– Мистер Гливис, – улыбнулся я, присаживаясь.

– Я хотел бы поговорить о твоей одежде, Брайан.

– О чем именно? О желтой шифоновой блузке или голубом ситцевом платьице? – спросил я, округляя глаза.

– Я абсолютно серьезен, – хмуро заметил Гливис голосом героя мыльной оперы для среднего класса. Нагнетает, сука, драматизма. – Господи боже, Брайан, да у тебя задница вываливается из штанов.

Это чистая правда. Мои пурпурные трусы виднелись в прорехах. Задница мерзла. Член и яйца сморщились от холода. К концу месяца они втянутся до такой степени, что превратятся в пизду. Со следующей зарплаты отправлюсь прямиком на Карнаби-стрит [68] Карнаби-стрит – улица в Сохо, знаменитая одежными магазинами. . А нечего было путешествовать до такой степени налегке.

– Ну, по крайней мере, когда я стану знаменитым, вы сможете всем говорить, что знали меня еще тогда, когда у меня задница из штанов вываливалась.

– Я не уверен, понимаешь ли ты всю серьезность своего положения…

– Ладно, ладно. Такая циркуляция воздуха полезна для здоровья. Дырки нужны мне для вентиляции.

– Ты либо специально прикидываешься, будто не понимаешь, либо и вправду лишился мозгов, которые даровал тебе Господь. Хорошо, я разложу все по полочкам. В муниципалитете Илинга мы пытаемся соблюдать определенные нормы в том, что касается одежды и поведения. Местные жители, в конце концов, обеспечивают нам заработную плату, и это обязывает к…

– Я местный житель и все такое. И я плачу налоги, – соврал я.

– Да, но…

– Чьи нормы мы здесь обсуждаем? Кто тут строит из себя главного знатока моды?

– Мы говорим о корпоративных нормах! О нормах, соблюдения которых мы требуем от всех наших служащих.

– Послушайте, я и свистульку не могу позволить себе купить. Я сам выбираю, как одеваться функционально, в какой одежде чувствую себя комфортно, чтобы лучше выполнять служебные обязанности. Я терпеть не могу галстук, это настоящий фаллический символ, компенсационный психологический трюк мужчин, неуверенных в своей сексуальности. Выступать на такой арене – благодарю покорно. Вы не сможете заставить меня подражать массовым психологическим комплексам мужчин-служащих в муниципалитете Илинга! Что вы еще хотите?

Гливис раздраженно покачал головой.

– Брайан. Пожалуйста, успокойся на секунду. Послушай. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты умный парень, так не строй из себя шута. Это дорога в никуда. У тебя есть потенциал преуспеть в этой организации, – сообщил он мне, и тон его голоса сменился на поощрительный.

Такое заявление было бы очень смешным, если бы не было столь пугающим.

– И что именно делать? – спросил я.

– Получить лучшую работу.

– Почему? Я имею в виду – зачем?

– Ну, – начал он тоном довольного самооправдания, – деньги вполне неплохие, когда попадешь на мой уровень. И участвовать во всех сферах деятельности муниципалитета – это настоящий вызов.

Он умолк, ощутив, что выглядит в моих глазах все нелепее, и начал по новой:

– Послушай, Брайан, я знаю, ты считаешь себя вроде как большим радикалом, а меня каким-то реакционером, фашистской свиньей. Ну, у меня есть для тебя новости: я социалист, всю жизнь в профсоюзе. Знаю, ты считаешь меня просто очередным типом в костюме, представителем истеблишмента, но если бы мы не давали тори по рукам, у нас бы до сих пор малолетки вкалывали в шахтах. Я настроен против истеблишмента ничуть не меньше твоего, Брайан. Да, у меня есть собственный дом. Да, живу в приличном районе. Да, женат и имею двоих детей. Езжу на дорогой машине и дважды в год отдыхаю за границей. Но я тоже выступаю против истеблишмента, как и ты, Брайан. Я верю в общественные службы, в то, что интересы простых людей должны быть превыше всего. И для меня это не пустые слова. Выступать против истеблишмента для меня – это не одеваться как бомж, принимать наркотики и трястись на рейвах, или как там они называются. Это самый легкий путь. Именно этого хотят люди, стоящие у руля: чтобы молодежь уходила в отказ, выбирала легкий путь. Нет, нужно стучаться в двери холодными вечерами, посещать собрания в школьных залах, чтобы снова вернуть лейбористов и вышибить Мейджора и всю его свору…

– Да…

Только рот мужик раззявил, сразу видно – мудозвон.

– Брайан, мое терпение на исходе. Пока ты не выправишь голову, поведение и одежду, тебе объявляется строгий выговор. Посмотри на себя. Видок хуже, чем у бомжа. Я видел лучше одетых людей в трущобах.

– Послушайте. Вы говорите со мной как начальник с подчиненным или как мужчина с мужчиной? В первом случае я считаю ваше поведение оскорбительным и дискриминационным и требую присутствия представителя профсоюза, чтобы зафиксировал это издевательство. Если же вы говорите со мной как мужчина с мужчиной, то все куда проще. Мы можем выйти на улицу и разрешить этот спор. Хватит с меня этого дерьма, – заключил я, вставая. – Если здесь больше нечего сказать, пойду-ка и поработаю хоть немного.

Обосравшийся мудак побагровел лицом и пробормотал что-то насчет последнего предупреждения. Сколько их вообще может быть, этих последних предупреждений? Я хлопнул дверью его кабинета, гордо прошествовал к своему рабочему месту и немного развеялся, решая кроссворд в «NME». Заслуженный отдых, вашу мать.

Под конец рабочего дня Мэй повезла меня к себе домой, то есть к ней и Десу. Милая пара из Честер-ле-Стрита, округ Дарем, типа усыновившая меня. Мэй будет готовить знатный ужин, стеная по поводу моей худобы, а мы с Десом будем обсуждать футбол, вооружившись банками «Тетли биттера». Он был великим фаном «Ньюкасл юнайтид» и мог часами трындеть о Джеки Милберне, Бобби Митчелле, Мальколме Макдональде, Бобби Монкуре и прочей гопе.