Алеся Ранимая - Еврейка

Женщина опустила лицо и произнесла необычно красивым низким голосом:

— Надень, Игорь, не подводи их, у нас и правда недавно стреляли, — она махнула рукой в сторону, — я и детей в дом завела. Надень.

Игорь мялся. Данино затягивал порванные липучки на своём старом жилете и смотрел поочерёдно то на героя сюжета, то на женщину. Она была красива во всём, в каждой детали, как сошедшая со страниц Библии героиня Песни Песней царя Соломона. Просторная одежда — игрушка для ветра, который, налетая, вычерчивал под ней зрелое тело, то так, то эдак приоткрывая воображению скрытые детали. Гордая прямая спина, широкие бёдра, глухой платок, бессильный скрыть красоту и пышность волос, бронзовая тугая кожа, яркий взгляд. Щёки Игоря пылали, он неловко продевал руки сквозь бронированные плоскости и в какой-то момент даже застрял. Амит в течение долгих секунд наблюдал, как Игорь пытается высвободиться из панциря, увязая в нём ещё больше.

— Да помогите же ему! — воскликнула женщина. Игорь дёрнулся и рывком насадил на себя керамические пластины жилета.

— Здравствуй, Рахель.

— Здравствуй.

***

Через час съёмка была закончена. Амит был доволен собой и на радостях обратился к хозяйке:

— Рахель, давай я тебя сниму тоже, попадёшь на телевидение!

— Что ты, мне муж запрещает! — отмахнулась красавица в платке.

— Муж запрещает, — Амит усмехнулся, — двадцать первый век начался, 2001 год, а ей муж запрещает.

Рахель перестала улыбаться. Игорь напрягся, Данино вовремя скомандовал:

— Ладно, умник, поехали!

Амит снял с плеча камеру и зашагал к машине.

— Игорь, а как дела с финансами?

— А что? Он опять недоволен?

— Едят они много.

— Я же привозил вам еду, два пакета корма.

— Он запретил брать подарки от тебя, от твоего магазина, только от организации этой, с собаками, только через это, по накладным, с документами. Ему раввин запрещает.

— Но собаки помогают, разве нет?

— Очень помогают, с ними мне совсем не страшно, люблю я их. И люди любят.

— Так что?

— Муж запрещает, а они едят много.

Игоря передёрнуло под панцирем бронежилета, Рахель заметила.

— Не беспокойся, я кормлю их! Кашей кормлю, фарш иногда подмешиваю, люди приносят.

— А корм где?

— Он отдал, увёз, сказал, подарок от тебя, нельзя мне…

Рахель осеклась, но взгляд не отвела, выдержала.

— Налаживай дела, от организации он примет что угодно, как и собак принял.

— Налаживай! — Игорь вспыхнул. — С середины июля — почти ноль поступлений. Как что случается, теракт или нападение, так все с перепугу несутся с заказами, пожертвованиями, а потом тишина.

Игорь махнул рукой, позади него на узкой грунтовой колее шумно и неуклюже разворачивалась савана.

— Подожди, я знаю, что делать! Сейчас принесу, позвонишь, они тебе привезут, не я! И накладные будут!

Игорь понёсся к машине. Видно было, как Данино отпрянул от руля, резко осадил мотор, чтобы в последнем рывке савана не наехала на человека, бездумно бросившегося ей навстречу. От резкого торможения задние колёса фургона просели, из-под них посыпались песок и щебёнка, и ещё через мгновение савана наполовину скатилась в кювет.

Данино вывалился из машины, налетел на Игоря, толкнул его в бронированную грудь, проорал матерное, вульгарное:

— Хули ты прёшься, придурок, идеалист хренов! Ты слепой? Герой, блин! Да мы так до завтра здесь проторчим!

— Да вытащим, Данино, толкнём, тягач закажем! — Игорь оглядывался, ища поддержки.

— Закажем, на какие деньги? Толкнём! Тебя бы кто толкнул! Собачку на цепь посадил и рад! А её завтра стрельнут, и нет её, и что? Ради чего её спасал? Вёз? Что ты можешь?

— Неправда, мы собак учим взрывчатку находить! Что ты знаешь о нас, похуист говняный!

— Да кому надо искать? — Данино не унимался. — Кто тебе денег на это даст, денег надо много просить! Много! А на собак? Ты бы лучше роботов строил, программист хренов! На роботов бы тебе полиция миллион отвалила!

— Я что, виноват?! Да, я упустил момент! Надо было на волне Дельфинария проект предлагать! Рекламу делать! Тогда всем мы были бы интересны! А с тех пор, что? Привыкли!

Игорь задохнулся, правда жгла горло. Осела на языке неприятным налётом.

Мария Тагильцева — 14 лет 9 9 В тексте перечисляются жертвы террористического акта у дискотеки «Дольфи» на набережной Тель-Авива, который произошёл 1 июня 2001 года.

Данино спросил, остывая:

— Сколько ты этим занимаешься?

— Почти два года. — Игорь вздохнул и посмотрел на экран телефона.

Евгения Дорфман — 15 лет

Проверил сообщения. Открыл те, что из банка, последнее о поступлении средств на счёт было 26 июля. Давненько.

Раиса Немировская — 15 лет

Вздохнул и добавил: — В такой организации, как моя, никто из учредителей зарплату получать не имеет право по закону. Я могу там и сям списать налоги, так как моя фирма поставляет собакам корм, но это копейки, мелочь, глупо было бы не делать этого, всё, что я экономлю — уходит на собак и на рекламу.

Юлия Скляник — 15 лет

— Какую рекламу?

Анна Казачкова — 15 лет

— Как какую? Для сбора денег и на заказы собак для охраны или службы. После каждого теракта интерес к нам возрастает в десятки раз, но без рекламы никто о нас даже не узнает!

Катерин Кастаньяда — 15 лет

— То есть тебе выгодно, чтобы были теракты, интифада эта вся, да?

Ирина Непомнящая — 16 лет. Уже семь.

— Данино, ты даёшь, как человеку в душу-то залез! — оператор толкнул водителя в спину, но тот только внимательнее посмотрел на Игоря.

Марьяна Медведенко — 16 лет

Игорь задумался. Посмотрел на телефон. Последний шквал сообщений давно затих. Взрыв на станции электрички, 16 июля, двое убитых, всего неделя интереса к их деятельности и вот, начало августа, почти десять дней прошло — тишина.

Лиана Саакян — 16 лет, Марина Берковская — 17 лет. Девять и десять.

— Как-то некрасиво получается, друг, зачем тебе это вообще?

Симона Рудина — 17 лет

— Я знаю, что могу сделать что-то полезное, что-то хорошее…

Они стояли на песке, на гравии, перекошенный фургон раскалялся на солнце.

Юлия Налимова — 16 лет, Елена Налимова — 18 лет. Сёстры. Нет их.

— Быть героем, типа, — перебил его голос Амита.

Ирина Осадчая — 18 лет

Игорь повернулся к оператору, посмотрел на него и ответил:

— Да, скорее всего, быть героем. Это приятно.

Алексей Лупало — 17 лет. Пятнадцать уже.

— А точно, — Данино обрадовался, — это же круто, каждый день спасать собаку! Мне бы такую возможность, денег бы мне накидали, а я бы бегал по стране, спасал бы этих несчастных зверушек!

Илья Гутман — 19 лет

— Я не спасаю собак! Это другие делают!