Адам Силвера - Что, если это мы

Затем он обходит комнату, разглядывая каждую мелочь. Коробку с вещами Хадсона я спрятал в родительский шкаф пару часов назад. Так и не смог от нее избавиться. Я не хочу ничего скрывать от Артура, но это как старые фотки в инстаграме, которые у меня рука не поднимается удалить. Будто Хадсона никогда не было. Будто мне стоит его стыдиться. Но выбросить хорошие воспоминания вместе с плохими — все равно что отвесить пощечину нашей истории. И это не имеет никакого отношения к моим желаниям или будущему.

Не знаю.

— Мне нравится твоя комната, — говорит Артур. — И вообще квартира. Может, это прозвучит странно, но она больше похожа на дом, чем наш. Здесь только значимые предметы. Если что-то потеряется или сломается, ты заметишь. А у нас почти все вещи легко заменимы.

— Может, ты просто еще не выяснил, почему они значимы?

— Может. — Артур садится на мою кровать. — Наверное, стоит задавать больше вопросов.

Я сажусь рядом и немедленно задумываюсь о сексе, потому что именно это происходит с людьми, которые оказываются в районе кровати с клевым новым бойфрендом. Если мы все же рискнем попробовать, это будет его первый раз. Кошмарная ответственность. Как бы ни закончилась наша история, я хочу, чтобы Артур не жалел о сделанном выборе. Как я не жалею о потери девственности с Хадсоном — и надеюсь, что он тоже не жалеет. Люди меняются, мы с ним изменились оба, но в то время он ощущался для меня самым правильным человеком.

Хочется верить, что я ощущаюсь правильным для Артура.

Я тянусь снова его поцеловать, но нас прерывает мамин голос с кухни:

— Мы закончили вас обсуждать! Идите доедайте.

Я сжимаю руку Артура, и мы возвращается к родителям.

Остаток ужина проходит мирно. Мы смеемся вместе, а не друг над другом. Пожалуй, еще лучше этот вечер сделало бы только появление Дилана — желательно под руку с Самантой. Меня заранее огорчает, что я непременно что-нибудь упущу, когда буду в подробностях пересказывать ему эту встречу. Вспомню не все шутки, которые заставляли нас складываться от хохота. Хотя, наверное, это неизбежный этап романтических отношений: время на друзей уменьшается, и они не всегда вписываются в твою новую жизнь.

Пока мы с Артуром помогаем убирать со стола, Па распаковывает принесенную Сьюзами коробку. Внутри оказываются шесть огромных печений — то есть в самом деле огромных, будто четыре куска теста положили на противне слишком близко друг к другу, и они слиплись в одно мегапеченье. Два с двойным шоколадом, два овсяных с изюмом и два с шоколадной крошкой и грецкими орехами.

— Спасибо за эту прелесть, — говорит папа и протягивает коробку Артуру.

— Вы хозяин, выбирайте первым, — смущается тот.

— Ну, тогда потом не жалуйся, — замечает мистер Сьюз с ухмылкой.

Па выбирает печенье с двойным шоколадом. У Артура становится такое лицо, будто мой отец одолжил у него машину покататься и разбил вдребезги. Ма забирает второе шоколадное печенье, потому что никогда не любила ни изюм, ни орехи. Артур смотрит на нее так, словно она только что выкупила последний в мире билет на «Гамильтона».

Угадайте с одной попытки, какое хотел Артур.

— Волшебно, — говорит мама.

Артур берет печенье с шоколадной крошкой и принимается яростно выковыривать из него орехи.

Мистер Сьюз откусывает от овсяного с изюмом.

— Пожалуй, я больше не готов двадцать минут торчать в очереди за печеньями, но, должен признать, оно определенно того стоило.

Мы еще немного болтаем, прежде чем попрощаться. Я с изумлением смотрю, как Артур обнимается в коридоре с моими родителями. Хадсон обычно жал им руки, будто они мне не предки, а начальники. Но это действительно здорово — как наши отцы тоже обнимаются, и Па просит мистера Сьюза поскорее вернуться, потому что принесенная им бутылка так и осталась непочатой. Миссис Сьюз диктует маме свой номер. Пожалуй, если та снова возникнет в сюжете, надо будет упомянуть ее лучшую подругу, чародейку Мару.

Мы с Артуром быстро целуемся, пока все обмениваются финальными благодарностями, и команда Сьюзов наконец отбывает.

— Это было восхитительно, — говорит мама. — Артур — чудесный мальчик. Такой милый. И с прекрасными манерами. Я в восторге от всей семьи.

— И я.

— Что будешь делать, когда он уедет? — спрашивает папа.

Я досадливо пожимаю плечами.

— Для начала постараюсь узнать его получше, пока он тут.

На самом деле я вспоминаю, как широко улыбался Артур за ужином — думая, будто никто не видит, — и просто хочу вызвать у него столько улыбок, сколько получится.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

АРТУР

23 июля, понедельник

— Стоило мне отойти на пять минут, — говорит Намрата, — и ты уже залез на чертово кресло.

— У меня сенсомоторный перерыв. — Я прижимаю кулак к груди. — Ах, Бенни мо-о-ой, в поход сыграли го-о-орны… [51]

Джульетта поднимает взгляд от ноутбука.

— Скажи спасибо, что он перестал петь «Тело Бена прекрасно» [52].

— Ладно, — говорит Намрата. — У меня большие новости. Угадайте, кто бросил универ и съезжает к родителям?

У меня падает челюсть.

— Ты?

Намрата фыркает.

— Нет, дурачок. Соседи Дэвида.

— Фанаты динопорно?

— У них взлетел краудфандинг, так что они берут годовой академ для работы над «Страстью юрского периода». — Намрата пожимает плечами. — Представляете, 714 человек действительно готовы платить за этот ошеломительный контент.

— Ну, удачи им. — Я плюхаюсь обратно в кресло и подкатываю к столу. — Давайте это отпразднуем!

— Отпразднуем торжество динозавротики? — уточняет Джульетта.

— У меня хорошее настроение, окей?

— Мы заметили, — говорит Намрата.

— И хотите знать почему?

— Мы знаем почему. Начинается на Б и рифмуется с «тлен». Кстати о тлене: когда ты уже займешься документами Шумейкера?

— Десять очков Когтеврану! — объявляю я, осмотрительно пропустив мимо ушей вторую часть фразы. — Но который Бен? Аффлек? Стиллер? Карсон? Нет, БЕНДЖАМИН ХЬЮГО АЛЕХО. Мой… бойфренд. — Я выбиваю на столе короткую барабанную дробь. — А, и еще я забыл Бена Платта.

— Впечатляющая речь, — хмыкает Намрата.

Джульетта секунду смотрит на меня, подперев ладонью подбородок.

— Безумие какое-то, — говорит она. — Не верится, что ты в самом деле это провернул. То есть повесил объявление, нашел того парня и теперь с ним встречаешься.

— Причем официально! Очень-очень официально.

— Даже с родителями познакомился, — кивает Намрата. — Сколько там прошло, две недели?

— Ага. — Я сияю.

— И что дальше?

И вот это настоящее безумие, потому что честный ответ — «Не знаю». Я не знаю, что будет дальше, потому что Бродвей убеждает меня в одном, а «Реддит» — в другом, и ничей опыт не согласуется с тем, как я себя чувствую сейчас.