Адам Силвера - Что, если это мы

Хотя постойте, я жалок ИМЕННО настолько.

— Может, я тоже загляну? — интересуюсь я будничным тоном. Джульетта и Намрата быстро переглядываются. — Или… нет.

— Артур, слушай, ничего личного, — говорит Джульетта. — Просто там будет натуральная попойка.

— Да я не против.

— Я против.

— Ты не одобряешь попойки?

— Я не одобряю попойки с несовершеннолетним сыном своей начальницы.

— А. — Я усмехаюсь. — Понял. Да я бы и не стал пить. Хотя у родителей есть бар, так что я мог бы для вас что-нибудь сварганить. Скажем, мартини со сладкой кукурузой…

— Нет, серьезно, нас с Намратой за такое уволят.

— Без вариантов, — кивает Намрата.

— Даже в мой день рождения?

Вот он. Мой главный козырь. Намрата смягчается.

— У тебя день рождения?

— Завтра.

— Ох, Артур. — Джульетта закусывает губу. — Прости, мы все-таки не можем. Ты ведь понимаешь?

— Да, я… Забудьте.

— Поверь, на самом деле ты не хочешь тусить с любителями динозавротики. Может, лучше устроишь праздничное свидание с Беном?

И ух ты. Я уже готов расплакаться за конференц-столом. Просто смотрю на руки, моргаю и не могу ничего сказать. Фантастика.

— Окей, не такой реакции я ожидала, — осторожно замечает Намрата. — Хочешь об этом поговорить?

— Нет.

Джульетта с Намратой снова обмениваются взглядами.

Но мне плевать. Пусть чувствуют себя плохо. У меня не осталось ни капли эмпатии. Папа в Атланте, мама на полпути в Канандайгуа, Итан и Джесси предположительно целуются за «Старбаксом», а два моих единственных друга в этом дурацком городе собираются провести мой день рождения, празднуя торжество динозавротики на соседней улице. Вероятно, на других планетах люди и ждут семнадцатого дня рождения с предвкушением, но я могу думать только о Бене и Хадсоне, которые все лето обменивались на уроках любовными записками. Об инстаграме Бена с пятьюдесятью шестью фотографиями бывшего. Об имени Хадсона на так и не отправленной коробке.

О гигантской дыре у меня в сердце — размером точно с кулак Бена.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

БЕН

4 августа, суббота

Экзамен уже во вторник, а мои познания в химии по-прежнему изобилуют белыми пятнами. Так что мы с Хадсоном сидим в скромной кофейне и пытаемся это как-то исправить. Пару раз мне померещилось, будто в дверях появился Дилан, но это оказался не он. И слава богу — чего не скажешь о Харриет, которая всего через час свалила к кому-то на день рождения и оставила нас с Хадсоном наедине. То есть мы, конечно, уже были наедине после ссоры с Диланом, но впервые — вот так, без повода и поддержки с воздуха.

Теперь мы сидим рядом и гоняем друг друга по материалу — однако единственные вопросы, которые меня действительно волнуют, связаны с Артуром. Как он празднует день рождения? Кто сегодня составляет ему компанию? Намрата и Джульетта? Если я его поздравлю, это испортит ему настроение? Он меня ненавидит?

— Земля вызывает Бена, — говорит Хадсон и машет рукой у меня перед носом.

— Прости.

— Артур?

— Ага. Трудно сосредоточиться.

Я не сказал Хадсону и Харриет, что у Артура день рождения. Просто напросился готовиться вместе с ними, чтобы не сидеть дома, до вечера тупя в «Симс». Вчера мой двойник преподнес виртуальному Артуру цветы — и едва не получил ими по морде, потому что если уж не везет, то по всем фронтам. В конце концов я решил, что если ты ни с кем не разговариваешь, то никто и не может сделать тебе больно, и забаррикадировал Сима-Бена в комнате без окон и дверей. Ясное дело, в итоге он скончается от удушья, но хотя бы не от разбитого сердца.

— У Артура сегодня день рождения.

— Ты ему что-нибудь приготовил? Ты же ас подарков.

На день рождения Хадсона мы с Диланом объединились и изобразили его в костюме Чудо-Женщины, раз уж это его любимая супергероиня. Интересно, выкинул ли он тот рисунок.

— Я вписал его в «Великие войны волшебников», — признаюсь я. Вчера вечером, сразу после того как разделался с домашкой. Думал отправить главу Артуру в полночь, но понял, что не перенесу еще одного письма без ответа. — Вообще-то я показал ему книгу.

— Ого! Видимо, он тебе реально нравится.

Хадсон пару раз просил почитать ВВВ, но далеко не с таким энтузиазмом, как Артур. Из того, что я не поделился настолько личной вещью с тогдашним бойфрендом, уже можно сделать выводы, как оптимистично я смотрел на наше будущее.

— А Хадсоньена, надо понимать, обезглавили?

— Сидит в темнице.

— Круто, — кивает Хадсон. — Слушай, тебе правда стоит написать Артуру. А то так и будешь себя изводить.

— Знаю. Но я будто запрограммирован делать ошибки. Когда мы впервые встретились, сбежал. Потом слишком долго молчал насчет летней школы. Я даже ту чертову коробку не смог отправить, и теперь Артур не желает иметь со мной дела.

— Какую коробку? — спрашивает Хадсон.

Думаю, уже нет смысла это скрывать.

— В первый день занятий я принес в школу коробку со всем, что ты мне подарил. Хотел вернуть. Но ты не пришел, поэтому я решил отправить ее по почте и в отделении наткнулся на Артура. Однако я все равно ее не отправил, потому что…

— Почему?

— Потому что все еще надеялся?

Вот оно. Слова, о которых я думал все это время, но не мог произнести вслух. Ни Хадсону. Ни самому себе.

— И где эта коробка сейчас?

— В мамином шкафу.

— Что думаешь с ней делать?

Ответить я не успеваю — телефон разражается трелью, и на экране высвечивается номер Дилана. Я сбрасываю вызов. Я уже видел его сегодняшний пост в инстаграме и не нуждаюсь в дополнительных напоминаниях, как хорошо у них с Самантой идут дела.

Понятия не имею, как сказать Хадсону, что хочу избавиться от коробки с его подарками. Чертова коробка. Нельзя же всю жизнь обращаться с ней как с экспонатом выставки «Бенджамин Алехо: любовные взлеты и падения».

— Не знаю.

— Если честно, я ужасно рад это слышать.

— Почему?

Телефон звонит снова. Номер незнакомый, так что этот вызов я тоже отклоняю.

— По той же причине, по которой ты не отправил коробку, — говорит Хадсон. — Надежда?

Он подается вперед, словно собираясь меня поцеловать, — но тут телефон коротко гудит, и на экране всплывает сообщение с того незнакомого номера:

Бен, это Саманта. Перезвони, пожалуйста. Дилан в больнице.

— Вот дерьмо.

Естественно, я сразу перезваниваю. Пока в трубке идут длинные гудки, я быстро ввожу Хадсона в курс дела. Он спрашивает, что стряслось с Диланом, но я могу только предполагать. Обжегся кофе? Попал в аварию? Повел себя как типичный Дилан — в районе, где лучше рта не раскрывать? Или что-нибудь еще хуже, о чем даже подумать страшно?

— Бен, — наконец отвечает Саманта.

— Что случилось? Он в порядке?