Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

– Угу. Я встала у нее за спиной. Ждала своей очереди и слушала, объяснения отца, как все правильно делать. – Я трогаю шрам и живо представляю события того давнего дня. – Дария откинула удочку назад, но не так плавно, как учил папа. Получилось резко, как удар хлыста.

Люси морщится:

– А дальше произошло ужасное: крючок зацепился за нижнюю губу Эмилии!

– О господи! – ахает Поппи. – Это, наверное, было… – она подмигивает Люси, – охренеть как больно!

– Да уж! – смеюсь я. – Как будто оса укусила, причем не одна, а целых десять. Я закрыла рот ладонью и почувствовала под рукой что-то странное. Скосив глаза вниз, увидела торчащий из губы рыболовный крючок и начала кричать.

Папа сразу кинулся ко мне. Никогда не забуду, какое у него тогда было лицо. Оно отражало неприязнь, жалость и страх одновременно. Он все повторял: «Нет! Нет! Нет!»

– Перепугался до усрачки, – говорит Люси. – И тогда за дело взялся дядя Бруно. Он достал из ящика со снастями кусачки…

У тети расширяются зрачки:

– Что он взял?

– Ну, маленькие такие плоскогубцы для рыболовов, – поясняю я. – Дядя прикрикнул на меня, велев сидеть тихо. Я старалась не хныкать. Но мне в жизни не было так больно, честное слово! Я зажмурилась и вцепилась в папину руку. Дядя Бруно зажал кусачками крючок. Мне губу как будто прижгли раскаленным добела железом. Что было потом, я не помню. Отключилась.

– Всю дорогу домой дядя Бруно гнал машину как ненормальный, – рассказывает дальше Люси. – Когда они приехали, у Эм губа распухла, словно персик. Бабушка бесновалась, но было уже поздно. Дядя Бруно раскурочил ей губу. – Люси с задумчивым видом смотрит на меня. – Сейчас все уже не так страшно, но шрам, если присмотреться, еще виден. Конец истории.

Внизу воды канала ритмично плещут о бетонный причал.

На самом деле это еще не все.

Заключительную часть истории я никогда никому не рассказывала. А сейчас вижу ту давнюю сцену так же четко, как мерцающие огни на поверхности Венецианской лагуны. И добавляю:

– Папа скомкал футболку и прижал ее к моей губе. Футболка пахла рыбой, по́том и соленой водой. Когда он ее убрал, чтобы бабушка могла увидеть рану, Роза схватилась рукой за горло и перекрестилась. А затем произнесла: «Dio mio! [37] О Господи! (ит.) Теперь рассчитывать больше не на что. С таким лицом ее точно никто замуж не возьмет».

Люси хватает меня за руку:

– Нет, она не могла такое сказать!

– Папа предложил отвезти меня в больницу. Однако бабушка подняла руки, как будто сдается, и, уходя в свою комнату, бросила: «Perché preoccuparsi?» [38] Чего ради волноваться? (ит.) Я очень хорошо это помню.

1960 год, Треспиано

Втот день, когда к нам на обед должен был приехать Рико, с самого утра зарядил дождь. Потоки воды превратили поля в одеяло из лоскутов суши и воды. Но мама никогда не пропускала воскресную мессу, так что плохая погода ее не останавливала. В соборе Святого Ромула было сыро и гуляли сквозняки. Я преклонила колени и, сцепив холодные как лед пальцы, молила Бога о чуде.

«Пожалуйста, помоги Рико найти нужные слова. Помоги ему рассказать о нашей любви. Пусть папа ему поверит. Господи, умоляю, не забирай у меня единственную радость, единственного человека, с которым я хочу прожить всю свою жизнь».

Мы вышли из церкви, все семеро втиснулись в старый папин «фиат» и отправились домой. Струи дождя рикошетили от асфальта. Рико планировал добираться к нам на велосипеде: автобусы по воскресеньям не ходили. Я понимала, что проехать тринадцать километров под проливным дождем – это, конечно, нереально. На ферме телефона не было, так что он не мог со мной связаться. Судя по всему, знакомство Рико с моими родителями откладывалось. Мне было грустно, когда я думала об этом, и в то же время я чувствовала облегчение.

Дома я занялась обычными воскресными делами: собрала яйца в курятнике, подмела пол в амбаре. В два часа накрыла стол к обеду.

Роза в который уже раз делала салат из артишоков. Ей кто-то сказал, что артишоки повышают фертильность.

– Мы с Альберто хотим, чтобы в семье было много детей, – пояснила она маме, которая в этот момент стояла у плиты и добавляла орегано в томатный соус «маринара».

Кто-то постучал в дверь. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Мы с сестрой переглянулись. Никогда не забуду этот момент. Роза все поняла. Догадалась, что это Рико. И порядком испугалась. За него и за меня.

– Все будет хорошо, – сказала я, изображая полнейшее спокойствие, пригладила волосы и пошла к двери.

И там я увидела его. Он стоял на пороге мокрый насквозь, но при полном параде: белая рубашка, коричневые брюки и галстук. Я с трудом сдержала смех. А Рико, как увидел меня, весь расцвел.

– Это не тебе, – сказал он, кивнув на букет маргариток. – Это для твоей мамы.

Я чуть не задохнулась от накатившей на меня нежности. Я ни секунды не сомневалась: родители не смогут устоять перед обаянием этого парня.

Я даже не успела впустить его в дом; рядом возникла Роза и отпихнула меня в сторону:

– Папа убьет тебя… Он вас обоих убьет. Пожалуйста, уходи. Сейчас же. Не то Паолине будет хуже.

– Но, Роза, Рико всю дорогу сюда шел пешком, под проливным дождем.

– Папе на это плевать. Они с мамой возлагают огромные надежды на твой брак с Игнацио. И наверняка возненавидят любого, кто встанет между ним и тобой. Тем более что Рико даже не итальянец. – Роза посмотрела на него и повторила: – Пожалуйста, уходи. Пусть ваши отношения будут секретом. Хотя бы пока.

– Позвольте сказать вашему отцу всего пару слов, – спокойно и уверенно ответил Рико. – О большем я не прошу.

И вошел в дом. Сердце у меня колотилось, как взбесившийся метроном. Мне так хотелось верить, что все образуется. Но Роза, похоже, говорила правду. Неужели папа прогонит Рико?

В кухне я, спрятав дрожащие руки за спину, представила гостя маме.

– Buongiorno, signora Fontana, – по-итальянски поздоровался Рико и протянул ей букет.

Мама выхватила у него маргаритки и, кивнув в сторону гостиной, где в это время отдыхал наш папа, шепотом сказала:

– Grosso errore. Большая ошибка.

Но было уже слишком поздно. В дверях появился отец. Он стоял, уперев руки в бока, и, казалось, мог заслонить собой всю комнату. Время как будто остановилось. Рико подошел к отцу. Мой жених был выше среднего роста, но папа возвышался над ним, как гора.

Если Рико и приготовил речь, то в этот момент он ее забыл и сразу выпалил:

– Я люблю вашу дочь.

– Fuori! – ответил отец. – Убирайся! Вон из моего дома!

– Папа! – Я подбежала к Рико и взяла его за руку. – Прошу, выслушай его.

Отец посмотрел на меня и гаркнул:

– Stai zitta! Заткнись! – Он властно махнул рукой. – И пусть этот иностранец уйдет отсюда! Немедленно!