Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

– Стоп, – успеваю сказать я, но он прижимается еще сильнее.

На вкус – это как чеснок с прокисшим пивом. Меня начинает мутить. Я пытаюсь вырваться, но парень крепко меня держит. Он тискает мою задницу!

– Отпусти!

У меня все-таки получается оттолкнуть этого Гарри, но он накидывается на меня, как шимпанзе, и обхватывает одной рукой за шею.

В животе опять урчит. Водка-чили-и-что-то-там-еще бунтует в желудке. Коктейль поднимается по пищеводу. Я не в силах его остановить. Упираюсь рукой в грудь Гарри и со всей силы его отталкиваю. Он, спотыкаясь, отходит назад.

– Что за хрень!

Я сгибаюсь пополам и блюю ему прямо на штаны и дорогие фирменные кроссовки.

– Мать твою! – вопит Гарри.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони:

– А теперь отвали. Я понятно выразилась?

Гарри таращит на меня глаза, потом поднимает обе руки:

– Ты больная сучка!

Я смотрю, как он уходит. Меня распирает от гордости.

– Да, я такая.

И после этого блюю снова, на этот раз в урну.

Не могу поверить, что наблевала на англичанина. И поделом ему. Все мужики – свиньи, за исключением Мэтта и Лиама. Неужели бедная Люси постоянно сталкивается с подобными экземплярами? Нет уж, спасибо, мне такого не надо!

Возвращаюсь в помещение, но кузины нигде не видно. Куда она подевалась? Под конец выхожу из клуба и жду, когда она появится…

Проходит минут сорок, я более или менее протрезвела и начинаю паниковать. В баре уже почти никого не осталось. Пора возвращаться в отель. Черт, Люси, где же ты?!

В два ночи из клуба нетвердой походкой выходят последние посетители – это квартет девиц из Нидерландов.

– Эй, вы не видели Люси? – спрашиваю я.

– Видели, – отвечает одна из них. – Часа два назад. Она ушла с тем парнем в черном.

Слышу скрип за спиной, оборачиваюсь; итальянец в белой рубашке закрывает дверь на навесной замок.

– Подождите, – говорю я. – Там еще моя кузина осталась.

Молодой человек качает головой:

– Нет, синьорина, там никого нет, все ушли.

У меня голова идет кругом. Что теперь делать? Какой протокол у девушек, которые решили потусоваться? Что случается, когда подруга решила с кем-то замутить? Она вернется сюда? Мне ее ждать? Или теперь каждая сама по себе? Почему я не расспросила об этом раньше? И почему, черт возьми, мы не одолжили телефон у Поппи?!

Жду еще двадцать минут. На кампо Санта-Маргерита ни души, и я понятия не имею, в каком направлении надо идти, чтобы попасть в гостиницу. Прошло три дня, но Венеция для меня так и осталась лабиринтом. У меня же были карты, ну почему, когда надо, их никогда не оказывается под рукой? Захожу в приложение в телефоне, но без очков ни черта не видно.

Схватившись руками за голову, я поворачиваюсь вокруг своей оси, потом медленно двигаюсь в ту сторону, откуда, как мне кажется, мы сюда пришли. Сворачиваю в переулок. Свет фонарей на площади тускнеет. Мне становится не по себе. Я не узнаю это место и не уверена, что иду в правильном направлении.

Из темных окон последних этажей доносятся чьи-то крики. У меня мурашки бегут по телу от страха. Надо сосредоточиться, но я все еще плохо соображаю. Трусцой бегу в конец улицы, и плевать, что каблуки цокают так, что за версту слышно. Выскакиваю на перекресток. Улица разбегается в трех направлениях.

– Вот дьявол!

Вокруг так темно, что совершенно нереально разглядеть названия улиц на домах. Пульс учащается. Выбираю одну из улочек, потом возвращаюсь, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, иду в противоположную сторону. Ох, если бы сейчас рядом был Мэтт! Он бы встряхнул меня, помог бы рассуждать здраво. Но это несправедливо. Нечестно использовать его как пятновыводитель всякий раз, когда я вляпываюсь в дерьмо, а потом выкидывать за ненадобностью.

На улице появляется парочка молодых людей. Я бросаюсь им навстречу.

– Простите, пожалуйста. Mi scusate.

Голос у меня дрожит. Парень раздраженно отмахивается, как будто я какая-нибудь приставучая побирушка, и они идут дальше.

Я двигаюсь по узкой улочке, поднимаюсь на мост. Не могу понять: мы переходили через него или нет? Проклятье!

Вспоминаю случай из детства. В приготовительном классе отменили занятия из-за снегопада. Мы с Дарией возвращаемся из школы. Сапоги на резиновой подошве утопают в жидком снегу. Дария идет рядом, но снег слепит глаза, и я почти не вижу ее. Мне становится страшно, что мы никогда не найдем дорогу домой.

«Не потеряй меня!» – кричу я, а кусачий ветер дует в лицо.

Старшая сестра берет мою руку в варежке в свою и говорит, что никогда меня не оставит. И я вдруг чувствую себя в полной безопасности.

Остановившись, запускаю руку в сумку, нащупываю медальон со святым Христофором, а потом достаю телефон.

У нас дома сейчас вечер. Я прищуриваюсь и с трудом нахожу нужный номер.

Сестра отвечает после второго гудка:

– Эмми?

У меня сжимается горло.

– Дар, – с трудом выдавливаю я.

– Ты уже дома? Прошу, скажи «да». Бабушка с ума сходит.

Я закрываю глаза. Я совсем одна на этой узкой улочке и, кажется, сейчас бы все отдала, лишь бы оказаться в своем маленьком уютном Эмвилле.

– Я потерялась.

– Что происходит? Ты где? – В ее голосе звучат те же настойчивые нотки, что и одиннадцать лет назад, когда я позвонила ей в новогоднюю ночь.

– Я в Венеции. Люси куда-то ушла, а я заблудилась и не пойму, где нахожусь.

Дария облегченно вздыхает:

– Все в порядке, не дергайся. У тебя же есть адрес отеля? Вызови такси. Не пытайся искать Люси. Просто возвращайся в гостиницу.

– Хорошо. – Не вижу смысла напоминать сестре о том, что в Венеции нет машин; она почувствует себя глупо. – Спасибо, Дар.

– И это все твои проблемы?

Я смотрю вдоль пустой улочки:

– Нет. Есть кое-что еще. – Я прислоняюсь к оштукатуренной стене, как будто она может послужить мне укрытием. – Что с нами произошло, Дар? – В воздухе повисает гробовая тишина; я потираю саднящее горло. – Я тебя чем-то обидела? И теперь ты меня из-за этого ненавидишь?

– О чем ты, Эмили?

На самом деле она все прекрасно понимает, я в этом даже не сомневаюсь.

Я тяжело сглатываю и с трудом выдавливаю из себя:

– Я люблю тебя, Дар.

Так неловко говорить о своих чувствах, мы уже сто лет не были искренни друг с другом.

Сестра выдерживает короткую паузу, а потом произносит:

– Слушай, ты должна вернуться, и поскорее. Никогда не видела бабушку в таком состоянии.

На меня наваливается пьяная тоска. Я слышу вдалеке чьи-то шаги, потом футах в сорока вижу силуэт мужчины.

– Ладно, мне пора.

Прячу телефон в карман и быстро иду по улице. Пульс учащается. Впереди еще один мост. Господи, где я?

Мои каблуки громко цокают по мосту. От страха иду очень быстро, но шаги незнакомца все равно неумолимо приближаются. У меня земля горит под ногами. Меня сейчас похитят, убьют, продадут в сексуальное рабство. Неужели это наказание за то, что я предала бабушку?