Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

Я жутко нервничала из-за предстоящего знакомства с родителями и младшей сестрой Лиама. Но они оказались чудесными людьми. Короче говоря, в тот вечер, когда мы с Лиамом собрались отправиться на вечеринку, пошел мокрый снег. Его мама была категорически против того, чтобы мы ехали куда-то в такую погоду, но он настоял на своем. Решили, что поведу я, джип Дарии устойчивее на дороге, чем машина Лиама.

Я поднимаю голову – по небу бегут пушистые облака. А затем продолжаю свой рассказ:

– Я даже не успела ничего понять. Вот только что мы смеялись и подпевали Рианне, а уже в следующий момент машина завиляла и начала вертеться вокруг своей оси. Я потеряла контроль, и нас вынесло на встречную полосу. А потом – ничего.

У меня часто колотится сердце. Габриэле накрывает мою ладонь своей.

– Я очнулась, когда носилки с Лиамом загружали в «скорую». Я хотела его позвать, но не смогла: из горла вырвался только тихий хрип. Тогда я повернулась к врачу, который осматривал мою ногу. Он покачал головой и, как будто прочитав мои мысли, сказал: «Молись, девочка».

Гэйб гладит меня по щеке:

– О, cara mia, мне так жаль.

Я делаю глубокий вдох. Все, что я пыталась забыть, оживает у меня перед глазами. Кровь на приборной доске. Свесившаяся с носилок безвольная рука Лиама.

– У него были множественные повреждения внутренних органов. Родители Лиама приехали в больницу. Клянусь, его мать сразу постарела лет на десять. Пока его оперировали, я позвонила Дарии. Я так рыдала, что почти не могла говорить. Поняв наконец, что произошло, сестра громко взвыла. Никогда этого не забуду. Она выла, как дикий зверь, и все повторяла: «Вот же гребаное проклятие!» Дария не святая, но прежде я никогда не слышала от нее таких слов. Я сначала не сообразила, а потом до меня дошло: моя старшая сестра и защитница, которая всегда говорила, что никакого проклятия не существует, на самом деле верила в семейную легенду.

Я закрываю глаза. Меня бросает в дрожь, совсем как одиннадцать лет назад, когда я вдруг ясно осознала причинно-следственные связи.

– До того как Дария произнесла эти слова, мне и в голову не приходило, что Лиам оказался при смерти из-за того, что я проклята. Мы с ним стали слишком близки, и проклятие должно было разрушить наше счастье. Как оно делало это уже на протяжении двух столетий.

Габриэле обнимает меня за плечи:

– Carissima [53] Моя дорогая; родная (ит.) . , ты не виновата в той аварии.

– Прошло четыре дня, а Лиаму становилось все хуже. Он был без сознания. У него начали отказывать жизненно важные органы. На пятый день я пошла в часовню при больнице, встала на колени и умоляла Бога, чтобы Он помог Лиаму. Я поклялась, что, если Лиам выживет, я разорву наши отношения и больше никогда его не увижу.

– Но, Эмилия, это неразумно.

– И уже на следующий день Лиам открыл глаза. А потом быстро пошел на поправку. А через десять дней, когда он уже более или менее оклемался, я очень деликатно с ним рассталась.

Габриэле качает головой:

– И это несмотря на то, что ты его любила.

Я наблюдаю, как дрозд скачет вокруг дуба.

– Именно поэтому я и не могла больше с ним встречаться. Риск был слишком велик. Лиам – чудесный парень, а я могла его погубить.

– Но ты разбила ему сердце.

– Он очень достойно это воспринял. Рано или поздно мы бы все равно расстались. Заболел мой дядя Бруно, надо было помогать в магазине, и мне пришлось перевестись в бруклинский колледж.

– Значит, здоровье твоего друга восстановилось?

– Да, в полном объеме. Какое-то время мы с ним изредка созванивались и переписывались. Но я сдержала данное слово. Мы больше никогда не виделись.

Гэйб с нежностью гладит меня по волосам:

– Это же просто coincidenza [54] Совпадение (ит.) . . Та авария и последующее его выздоровление – все это никак не связано с глупой семейной легендой. – Я опускаю голову, но Габриэле пальцем поднимает мой подбородок. – Только не говори мне, что и впрямь веришь в фамильное проклятие. Или все-таки веришь?

Я смотрю ему в глаза:

– Пожалуй, я лучше промолчу.

Я и сама уже толком не понимаю, во что на самом деле верю, а во что нет.

День шестой. Треспиано

Всубботу утром мы вновь собираемся за старинным деревянным столом. На завтрак у нас булочки с хрустящей корочкой, сыр, прошутто и дыня.

Габриэле хлопает в ладоши:

– Сегодня едем на природу. Все согласны?

– Конечно, – отвечаю я.

– У меня дети, – София и смотрит на Люси, – но вы езжайте отдыхайте.

– Я помогу тебе с мальчиками, – говорит Люси.

Кузина не хочет поехать с Гэйбом? Опять? Это точно неспроста.

– А ты, Поппи? – спрашивает Габриэле.

Тетя кашляет и отрицательно качает головой:

– У меня много дел. Надо подготовиться к Равелло.

Мне становится тревожно. Женщина, которая никогда не говорит «нет», сейчас находит оправдание, чтобы не ехать на природу. Видно, дело совсем уж плохо. Надо было уговорить ее показаться доктору. Но смысл? Моя тетя смертельно больна, и никакие таблетки ей не помогут.

Я наклоняюсь и целую Поппи в щеку:

– Я останусь с тобой.

– Еще чего не хватало!

– Тогда пообещай, что сегодня будешь отдыхать. Поешь фруктов. И не забывай надевать кофту.

Поппи отмахивается:

– Не волнуйся, я просто экономлю силы для Равелло.

Мы с Гэйбом обходим дом, и тут я вдруг понимаю, что нас осталось только двое и мы весь день проведем наедине друг с другом.

– Можно все отменить, – предлагаю я, а сама молю Бога, чтобы этого не случилось.

– Хочешь разбить мне сердце? – Гэйб протягивает руку. – Идем. – Он приводит меня в старый каменный гараж. – Раз уж мы едем вдвоем, можно отправиться на мотороллерах. По сельской местности лучше путешествовать на двух колесах.

Я не могу сдвинуться с места.

– Ну же, давай. – Габриэле показывает на мотороллер «Веспа» цвета морской волны. – Забирайся.

У меня кровь пульсирует в висках. Я подхожу очень медленно и осторожно, как будто передо мной дикий зверь.

Я не позволю себе испортить этот день.

Ставлю ногу на педаль, и в ту же секунду все мое тело напрягается.

– Тебе не нравится?

– Нет, он красивый. – Я отхожу от мотороллера и тяжело вздыхаю. – Но я решила, что больше не сяду за руль. Вообще никогда.

Гэйб наклоняет голову и внимательно на меня смотрит. Я отворачиваюсь, чувствую себя при этом дурочкой и трусихой и не могу даже пошевелиться. Наконец Гэйб берет меня за руку и подводит к сверкающему черному «Дукати»:

– Ладно, тогда будешь просто пассажиром. – Он хлопает по сиденью. – Запрыгивай на борт.

Гэйб, улыбаясь, застегивает мне шлем на подбородке, а потом садится за руль. Мои бедра прижимаются к его бедрам, мои руки обхватывают его за талию.