Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

Габриэле оборачивается:

– Ты в Штатах когда-нибудь ездила на заднем сиденье мотоцикла?

Меня охватывает ужас, и одновременно я чувствую радостное возбуждение.

– Нет, ни разу.

Гэйб запрокидывает голову и смеется.

Господи, у него даже ноздри сексуальные.

– Buonissimo! [55] Просто супер! (ит.) Я удостоился чести первым прокатить тебя на мотоцикле. Не сомневаюсь, что ты будешь в полном восторге и до конца жизни подсядешь на это дело. Вот увидишь, это будет просто потрясающе!

Пожалуй, «потрясающе» – не то слово, которое могло бы передать мои впечатления от поездки с Гэйбом. Я стараюсь запомнить каждый момент этого дня, чтобы однажды использовать драгоценные россыпи эмоций при написании своего романа.

Гэйб отлично управляет мотоциклом, но я все равно дико нервничаю на каждом крутом повороте или когда он обгоняет длиннющий междугородный автобус.

Он то и дело откидывается назад и спрашивает: «Как там, на корме?» или «Как там моя девочка?».

А я только улыбаюсь в ответ.

Мимо проплывают оливковые рощи и поля лаванды. Ветер обжигает лицо; еще никогда я не чувствовала себя такой живой и свободной.

На ланч останавливаемся на вершине виноградника. Гэйб паркует мотоцикл под деревом и помогает мне слезть. Из каменной постройки возле дома появляется колоритный мужчина – настоящий великан с лохматыми черными волосами. Слегка прихрамывая, он направляется к нам и радостно кричит:

– Габриэле!

– Джузеппе Натоли! – Гэйб подбегает к мужчине, крепко его обнимает, а потом поворачивается ко мне. – Познакомься, эта красавица – моя подруга Эмилия. Она прилетела к нам из Нью-Йорка.

Джузеппе целует мне руку:

– Benvenuta a casa mia. Добро пожаловать в мой дом.

Он проводит нас на уютную веранду с видом на холмы, покрытые террасами виноградников. Где-то в доме звучит приятная музыка. В центре веранды один-единственный накрытый красной скатертью стол. На столе ваза с подсолнухами и два комплекта столовых приборов.

– Все как ты хотел? – спрашивает Гэйба Джузеппе.

– Perfetto [56] Идеально (ит.) . .

Я настораживаюсь. Значит, Габриэле организовал все это заранее… для меня?

Провожая меня к столу, он сжимает мне плечо, и у меня начинает покалывать все тело.

«А ведь и правда, – думаю я, – все просто идеально».

– Виноделие в Тоскане – семейная традиция, – объясняет мне за ланчем Гэйб. – Вот уже четвертое поколение Натоли владеет этими виноградниками. Мы пьем их фирменное кьянти.

– Очень вкусно. – Мне становится неловко из-за того, что я не умею должным образом описывать вкус вина.

Гэйб осторожно вытирает с моей нижней губы каплю вина, а потом облизывает палец:

– Sì. Delizioso [57] Да. Вкусно (ит.) . .

И у меня в животе в который уже раз вспархивают бабочки.

После ланча мы продолжаем наше путешествие по сельской местности Тосканы, иногда останавливаемся, чтобы осмотреть соседнюю деревню или наведаться к виноделам, с которыми Габриэле водит дружбу. И повсюду его встречают как родного.

Когда поворачиваем обратно, небо уже окрашено в лиловый цвет. Я знала, что этот день рано или поздно закончится, но мне все равно становится грустно. Вдоль дороги все чаще появляются дома, а на горизонте уже маячит силуэт города. На окраине Флоренции Гэйб замедляет скорость и находит парковку на одной из улиц. Я ничего не могу понять.

Гэйб снимает шлем:

– Гулять так гулять, согласна?

– На сто процентов!

Он берет меня за руку, и мы идем по узким, как велосипедная дорожка, улочкам с бутиками, обувными магазинами, мороженицами и ресторанами. На освещенные фонарями улицы просачиваются ароматы рагу из баранины с чесноком. Мы заходим в магазин, и я выбираю кожаные перчатки для Дарии. Красивая женщина за кассой, пробивая чек, с вожделением посматривает на Гэйба. Меня распирает от гордости. Неужели это действительно я, Эмилия Джозефина Фонтана Антонелли? Ну разумеется, я, какие тут могут быть сомнения!

Ужинаем в уютном ресторанчике в цокольном этаже старой художественной галереи. Владелец заведения – друг Габриэле. Когда мы выходим из ресторана, на улице уже совсем стемнело, а воздух стал прохладнее. Гэйб обнимает меня одной рукой за плечи.

Мы бредем по площади Синьории, совсем как когда-то моя прекрасная тетя и ее возлюбленный с волосами пшеничного цвета. Нас обгоняет компания смеющихся подростков. Две пожилые женщины – с идеальными прическами, в темных пальто и туфлях на низком каблуке – гуляют под руку. Я думаю, это вечерний ритуал двух старинных подруг.

Останавливаемся напротив статуи Давида. Я разглядываю обнаженного мальчика-пастуха. Таким он был, когда оценивал своего противника – великана Голиафа. Решительное лицо и совершенное тело. Гениально. У меня от восхищения пропадает дар речи; даже не верится, что Микеланджело был простым смертным.

– Это копия, – говорит Гэйб и берет меня за руку. – Настоящую статую, чтобы она не разрушилась под воздействием осадков и выветривания, еще в тысяча восемьсот семьдесят третьем году перенесли в Галерею при Академии изящных искусств. Если хочешь на нее посмотреть, можем завтра сходить.

Я качаю головой:

– Мы завтра уезжаем.

– Ах да. Ну тогда отложим до следующего раза. – Он крепче сжимает мою руку.

Радость, как пузырьки, заполняет меня всю: кажется, еще немного – и я взлечу.

Идем дальше. Мимо быстро проходят молодые люди, которые говорят на незнакомом мне языке. Их взгляды на секунду задерживаются на нас, словно мы с Гэйбом излучаем какую-то особую энергию.

Мое внимание привлекает странный звук. Габриэле тоже его слышит. Да это же скрипка плачет и манит нас к себе. Мы, не перемолвившись ни словом, ускоряем шаг. Напротив Лоджии Ланци – это аркадное строение со множеством статуй, своего рода музей под открытым небом – собралась толпа. Гэйб тянет меня вперед. Мы пробираемся сквозь толпу, и я вижу: под одной из арок играет на скрипке молодой блондин в джинсах и футболке.

– Рико, – шепчу я и прикрываю рот ладонью.

Рядом с ним стоит симпатичная рыжеволосая девушка. Она закрыла глаза и некоторое время раскачивается в такт музыке. А потом ангельским голосом начинает петь «Ave Maria».

Я чувствую озноб. Вся площадь словно бы разом притихла. Люди молча идут на волшебные звуки. Голос девушки отражается от вымощенного плиткой пола; у нас над головами проносится птица – она летит куда-то в ночь, и ее крылья хлопают в такт музыке. Кажется, даже статуи малоизвестных мастеров в глубине Лоджии Ланци слушают прекрасную музыку.

– «Ave Maria, – поет девушка, – gratia plena» [58] Радуйся, Мария, преисполненная благодати! (лат.) .

Слезы застилают глаза. Габриэле притягивает меня к груди, обнимает двумя руками и упирается подбородком мне в макушку.