Джоан Рамос - Ферма [litres]

Мэй входит в дом – дверь не заперта, нужно поговорить об этом с Джейн – и снимает туфли. Она слышит, как Джейн разговаривает с кем-то на кухне, и чувствует легкое раздражение. Хорошо, что у Джейн завелись подруги, но она не должна принимать их в главном доме, когда там нет Итана и Мэй.

– Сюрприз!

– Госпожа Ю! – Джейн вскакивает со стула с мобильным телефоном в руке и виноватым выражением на лице. Мэй просила Джейн не пользоваться телефоном, когда она с Виктором. – Простите. Я потеряла счет времени…

Мэй тянется к сыну:

– Здравствуй, красавчик!

Виктор сияет, едва завидев мать, и сердце Мэй наполняется счастьем.

– Мне очень жаль, что я говорила по телефону, – извиняется Джейн и кладет пеленку для срыгивания на плечо Мэй.

– Я не вернусь из Калифорнии до среды, так что мне нужно, чтобы ты работала допоздна следующие несколько дней, – сообщает Мэй, демонстративно игнорируя извинения Джейн. Затем она замечает фотографию на стойке. – Что это такое?

– Подарок Рейган.

Мэй с интересом изучает изображение. Это фотография матери Рейган – семейное сходство очевидно. Снимок сделан вполоборота, солнце заливает лицо так, что оно светится, и на нем чувствуется выражение, похожее на радость.

Мэй впечатлена. Она знала, что Рейган увлекается фотографией, но понятия не имела, как она талантлива. Мэй недавно помогла ей поучаствовать в выставке – из доброты и, честно говоря, оставшегося чувства вины. Несколько лет назад, когда Рейган после родов ребенка мадам Дэн принялась высказывать Мэй, что думает по поводу ложного материнства Келли/Трейси, она была не только очень сердита, чего Мэй ожидала, но также глубоко обижена. Мэй только тогда поняла, что Келли, должно быть, поначалу заменяла Рейган мать.

В любом случае организовать участие Рейган в выставке было нетрудно. Один из клиентов Мэй много лет назад купил здание в Гованусе [98] Гованус – район в Бруклине. для своего сына-художника, и тот использовал его в качестве студии, совмещенной с галереей, где каждый месяц устраивал новую выставку для своих богатых друзей, принадлежащих к богемно-растафарианскому кругу.

– Почему бы ей не показать этот портрет на выставке? – спрашивает Мэй. – Он прекрасен.

Под жужжание кухонного комбайна Джейн объясняет, что Рейган кажется, будто фотографии ее матери слишком красивы.

– Она хочет делать снимки, которые заставляют людей чувствовать несправедливость, заставляют их злиться. Как тот, который она мне показала… ну, широко известный. Мертвый мальчик-беженец на пляже, погибший при попытке уплыть из Африки. – Джейн выключает комбайн. – Но я действительно не понимаю, почему злить людей лучше.

Мэй целует Виктора в шею. Ясно, что для Рейган ничего не изменилось, даже при всем ее везении. Когда она родила, Леон настоял на увеличении ее и без того огромного бонуса на пятьдесят процентов, чтобы вознаградить за то, что она была «образцовой хостой». Эти деньги освободили Рейган от диктата отца и помогли осуществить некоторые мечты – по последним дошедшим до Мэй известиям, Рейган купила квартиру в Уильямсберге [99] Уильямсберг – район в Бруклине. Здесь проживают многие представители творческих профессий. и оплатила весь счет за курс подготовки к защите диссертации на степень магистра изящных искусств. И все же Рейган по-прежнему всем недовольна, что лишь доказывает, как много зависит от отношения к жизни. Рейган заперта в клетке, которую сама создала.

– Некоторым людям недостает благодарности за то, что у них есть, – вздыхает Мэй, ставя фотографию обратно на кухонную стойку. – Какая жалость, однако. Ее фотографии стали бы продаваться.

Входная дверь хлопает. Вошедшая Амалия бросается к Мэй и обнимает ее за ноги.

– Мэй!

– Госпожа Мэй, – осуждающим тоном поправляет стоящая у раковины Джейн.

– Все в порядке, Джейн, – откликается Мэй, взъерошивая волосы Амалии, и та начинает пересказывать прочитанную утром книгу.

– Мали! Госпожа Мэй устала после полета. Дай ей отдохнуть.

Мэй отмахивается от Джейн и просит Амалию продолжать. Важно поощрять ее интерес к книгам и учебе, что Джейн недостаточно хорошо понимает. Она чересчур сурово относится к дочери, постоянно ворчит на Амалию по поводу ее манер и болтливости, словно пытаясь вырастить из девочки «хорошую и послушную азиатскую женщину». Но сколько «хороших и послушных» действительно добиваются в этом мире успеха? Честно говоря – и Мэй никогда не сказала бы этого вслух, так как не любит хвастаться, – Амалии несказанно повезло, что она попала в дом Мэй и Итана. Здесь она познакомится с другим образом жизни и будет каждый день видеть, на что похожи сильная женщина и удачный брак.

Это самое малое, что Мэй может сделать для Джейн. А кроме того, Мэй полюбила Амалию. Она очень умная и под правильным руководством могла бы достичь многого.

– Мали, хватит. Иди вымой руки, я покормлю тебя обедом, – говорит Джейн. Когда Амалия направляется в ванную комнату рядом с прихожей, Джейн делает ей выговор: – Не здесь. В нашей квартире.

– Джейн, – упрекает Мэй. – Накорми ее здесь.

Мэй обычно просит Джейн, чтобы по выходным дом был в их с Итаном полном распоряжении. Но Итан все еще на Сент-Бартсе, и Мэй сегодня в хорошем настроении.

– Спасибо, госпожа Ю.

Мэй целует Виктора в живот, и он радостно улыбается.

– Да, Джейн. Я хотела тебе сказать. Моя мать приезжает в четверг. Не сходишь ли убедиться, что комната для гостей готова?

– Конечно, – говорит Джейн. – Хорошо, что ваша мама приедет. Давно пора.

Мэй наблюдает, как Джейн накладывает тыквенное пюре в одну из пластиковых мисок с пометкой BPA free [100] Пометка BPA free означает, что изделие не содержит бисфенола. , продаваемых на новом веб-сайте «Золотых дубов». Мать Мэй была ужасно груба с Джейн во время последнего визита – критиковала то, как Джейн заставляла Виктора срыгивать, как купала и одевала его, а к тому же так издевалась над Амалией, что бедняжка держалась подальше от главного дома, пока тиранша не уехала. Позже Мэй объяснила Джейн, что ее мать хотела переехать в Уэстчестер, чтобы помогать ухаживать за Виктором. Она в обиде на Джейн, но это не личное.

И все-таки Джейн говорит Мэй, что приезд ее матери – хорошее дело. Рейган могла бы многому научиться у своей подруги, которая овладела искусством превращать лимоны в лимонад.

Мэй чувствует укол вины. Ее мать живет в одиночестве с тех пор, как умер отец. И Мэй с Итаном действительно построили квартиру над гаражом, думая о стареющих родителях. Но мать Мэй еще не так стара, а еще, честно говоря, сводит дочь с ума непрошеными советами и непрекращающимися жалобами. И Мэй никак не обойтись без Джейн – по крайней мере, до тех пор, пока «Красные кедры» не заработают в полную силу.