Натан Энгландер - Ради усмирения страстей [Литрес]

Раввин с полупоклоном отступил на шаг, едва касаясь пальцами спинок стульев. Робин полезла в сумочку за ключами от машины, потом резко захлопнула сумочку.

– У моего Сэмми вся щека почернела.

– Он пожелал мне смерти, родной сын! – И Марти ударил себя в грудь. – У меня вся жизнь от этого почернела.

Пока Человек без имени отсиживался в одиночке, Марти развернул стул к окну и успел прочесть три главы из книжки. Он часто названивает домой, чтобы убедиться, что семья тут, на месте. Он кладет трубку, если отвечает жена. Выслушивает новости от дочери. Снова и снова пытается застать сына.

Сэмми отвечает на звонок.

– Привет, – говорит Марти. – Эй, слышишь меня? – Мальчик не готов поддерживать беседу в таком тоне, и Марти выпаливает: – Все в порядке? В школе нормально? Новые подружки?

– Ты это всерьез?

Марти удивлен. Он гордится сыном. Маленький, а уже такой циничный!

– Конечно, я всерьез. Я позвонил, чтобы поговорить именно с тобой. Знаешь, – сообщает Марти, – тебе разрешили проведать меня. То, что у меня, – говорит он, – это не заразно, гарантирую. Одним дано рисовать или петь, другим большие пальцы не в ту сторону гнуть. Либо у человека есть такое, либо нет. Понимаешь?

В ответ ни слова. Глухое молчание.

– Ты же родился здесь, черт побери. Неужели не хочешь увидеть место, где появился на свет?

Сэмми вешает трубку.

Кое-что Лия ему рассказала: раввин звонил им, как и обещал Марти. И не переставал названивать, даже когда Робин попросила его не делать этого – в конце концов Робин велела передать ему, что не станет отвечать на звонки. «Передайте Марти, что я не буду с вами разговаривать, – сказала ее мать. – Скажите ему, что я швырну трубку так, что у вас барабанные перепонки лопнут».

Раввин, насколько Лия могла понять, только этого и ждал. И больше не звонил.

Марти из коэнов, еврейского сословия священников [25] Коэны – потомки первосвященника Аарона. Статус коэна передается по отцовской линии. . В ортодоксальной общине, к которой они принадлежат, это кое-что да значит. В Великие праздники левиты омывают Марти руки. При чтении «Восемнадцати благословений» [26] «Восемнадцать благословений» – молитва, которая читается молящимся про себя. При коллективном богослужении повторяется вслух тем, кто ведет службу. он подходит к ковчегу – сняв ботинки, покрыв голову талесом. Растопыривает пальцы веером, сводит большие, и, повернувшись лицом к молящимся, благословляет всех во имя Господа.

Из ста семи семей, присутствующих на богослужении, только восемь – коаним [27] Коэны ( ивр. ). , включая Марти и его сына. Право первым получить алию [28] Алия, Алия ле-Тора ( ивр. «поднятие к Торе») – чтение свитка Торы делится на несколько частей, к прочтению каждой из которых вызывают одного из молящихся. Считается большой честью. , первым произнести благословение на субботнем чтении Торы обычно за коэном. И, по всему, Марти следовало бы вызывать к Торе каждые восемь недель. Он мысленно ведет подсчет. Но прошло уже целых три круга, а его ни разу не выкликали.

Марти понимал, почему его обошли, но считал, что это несправедливо, община хочет себя выставить уж очень праведной. Его зашикивали, если он пел громче, чем хазан [29] Хазан – синагогальный кантор. , затыкали ему рот, когда он, в традиции талмудистов, пытался вовлечь раввина в диалог во время проповеди. Может, другой так не поступил бы, это Марти понятно. Но преступления тут нет. А вот они, напротив, выказали к нему неуважение, что по еврейским законам непростительно – хуже, чем убийство, за которое человек лишается места на небесах. Марти вычитал это из книжек, что раздают хабадские миссионеры, ошивающиеся возле Пенн-стейшн [30] Пенн-стейшн – так в обиходе называют Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке. .

Так что он твердо решил: в субботу он получит свою алию, взойдет на биму [31] Бима – возвышение в синагоге, с которого читают Тору. , даже если габай и выкликнет Ирва Векслера. Он чувствовал: обычай на его стороне. Ибо для чего тогда дается право по рождению, если не для того, чтобы оно тебе принадлежало по праву? Марти подскочил к биме раньше Ирва, схватил свиток Торы. И попросил габая, Дэйва Фалька, отменить Ирва Векслера и выкликнуть его ивритское имя [32] Когда человека удостаивают алии, его вызывают по еврейскому имени и еврейскому имени отца. .

Дэйв Фальк закатил глаза и тихо, скривив рот, сказал Марти:

– Марти, ты не в банке. Здесь нельзя лезть без очереди.

– Вызови меня, – настаивал Марти, еще крепче сжимая свиток, будто ждал, что Фальк вот-вот сдастся – будто каждый поворот свитка причинял тому боль.

Лия была наверху, на женской половине, предназначенной для зрителей. Робин осталась дома, готовила обед. Сэмми видел все – и быстро подошел к отцу.

– Прошу тебя. – И он потянул отца за рукав.

Но Марти не отступался. Габай не взял своих слов обратно и взглядом просил раввина о помощи. Раввину – а он столько лет давал людям советы – надо бы понимать, с кем имеет дело, ему ли не знать, что в таких случаях сказать. Не иначе как поэтому раввин остался сидеть на месте – вероятно, думал, как следует поступить по алахе и можно ли действительно отменить алию для Ирва Векслера, а он вот тут, рядом, с незапятнанной репутацией и в полном здравии. О том же, чтобы отговорить Марти, и речи не могло быть: он наверняка знал, что это невозможно.

Ирв Векслер талмудических решений не искал. Он вырос в Бруклине, как и Дэйв Фальк, и Марти, и добрая половина прихожан. И он сам придумал выход: перескочил через две ступеньки и просунулся в проем ограждения бимы. «А ты проваливай!» – сказал он Марти и оттолкнул его. Тут-то и началась потасовка. Все это напоминало боксерский поединок в «Гардене» [33] «Гарден» (Мэдисон-сквер-гарден) – спортивный комплекс в Нью-Йорке, место проведения международных соревнований по нескольким видам спорта. – мужчины в костюмах обступили ринг, дамы в синих креслах что-то кричали сверху. И Тору на пол уронил даже не Марти, а габай Дэйв Фальк.

Все очень строго. Они живут по букве закона. Если Тора падает на пол, община должна поститься сорок дней – такой это позор. Сорок дней распределили между прихожанами.

Оглядываясь назад, Марти решил, что наказан несправедливо. Это ведь Дэйв уронил Тору. Робин следовало бы Дэйва Фалька выгнать из дому, его следовало отправить в «Пять кедров» – отдохнуть.

От Лии Марти узнал и еще кое-что. Не только сам раввин звонил. Робин первая позвонила ему. Упрашивала его отменить пост. Это пытка, заявила ее мать, заставлять общину поститься из-за ее мужа. Раввину ведь лучше других известно, что Марти – человек больной. Но раввин Баум ни в чьих советах не нуждается. Больной, не больной – не имеет значения.