Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

– Как ты мог явиться с пустыми руками? Вот чего я не понимаю.

– И вовсе я не с пустыми руками, – сказал Кадиш. И так оно и было. – Я кое-что принес.

Теперь и Лилиан замолчала в ожидании, гадала, что Кадиш собирается ей показать: ведь ей нужно было одно – деньги для спасения сына.

– Я принял решение, – сказал Кадиш. – За нас обоих.

Лилиан моргнула. Она свыклась с тем, что муж вечно все понимает навыворот.

– От тебя этого не требовалось, Кадиш. Решение уже принято. Требовалось, чтобы ты помог провести его в жизнь.

– Я старался. И мне это почти удалось. Ты могла бы мной гордиться. Беда в том, что убитого сына к жизни не вернуть. Как ни старайся и как бы ни старался даже лучший из людей.

Приподняв ногу, Кадиш легонько стукнул по порогу. Когда они въехали, порог был белым, но со временем камень почернел и был весь в пятнах: они вечно ходили туда-сюда, не один миллион раз пересекали этот порог три человека, живших каждый своей жизнью в этой квартире.

Кадишу ничего не оставалось, как сказать:

– Пусть не ради тебя или меня, но ради Пато – мы должны его похоронить. Время пришло, Лилиан. Мертвый сын – больше мне нечего тебе дать. Вот почему я здесь. И вот что я принес. Я принес его кости.

Лилиан прошла с ним через все испытания, всегда была ему поддержкой, знала его, как никто другой. И поглядев на него, поняла: прежнего Кадиша больше нет. Этого человека она не знает.

Лилиан отпрянула, сделала полшага назад, и Кадиш – он напирал на дверь – споткнулся и ввалился в квартиру. Как приятно войти в свой дом, пусть и на полшага.

Тяжелая дверь с маху ударилась о стену, резная полочка свалилась. Лилиан смотрела на полочку точно так, как Кадиш смотрел на порог. Хорошо, что полочка упала, это даст ей время собраться с мыслями, обрести дар речи, попробовать понять этого незнакомца.

– Кости? – ошарашенно переспросила она.

– Да, – ответил Кадиш и показал ослабевшей рукой на лестничную клетку.

– Не может такого быть. Ты не мог пойти на такое. Всему есть предел, Кадиш.

– Клянусь, – сказал он. – Сейчас покажу. – Он взглянул на часы. – Надо торопиться. Чтобы перелезть через стену Благоволения, лучше времени не найти.

Лилиан не стала колотить его по груди, не повысила голос – только встала в дверях и посмотрела поверх плеча мужа на лестничную клетку.

Кадиш, вывернув шею, посмотрел туда же. И снова сказал:

– Идем. Идем, покажу.

Лилиан не стронулась с места. И Кадиш не стал ее торопить. Тишину нарушало лишь ее прерывистое, частое-частое дыхание.

– Мать узнает, – сказала она. – Мать узнает своего сына, почувствует, когда он рядом. Не знаю, что там у тебя, Кадиш, но клянусь жизнью, это кости не Пато. И раз это кости другого человека, да поможет тебе Бог. Уноси их и делай с ними все, что тебе нужно.

Кадиш кивнул. Кадиш все понял. И, не спуская с жены глаз, пятился и пятился, пока за ним не закрылась дверь. А потом поднял лежавший возле лифта мешок и пошел по лестнице с таким чувством, что вниз спускается не один покойник, а два. Свет он зажигать не стал: и так знал каждую ступеньку.

Да, для кладбища лучше времени не найти, к тому же рядом с могилой его матери – участок Одноглазого. Могильный камень был еще хорош, а его имя Кадиш в свое время уже сбил. Что ж, зубило годится не только для того, чтобы сбить имя. Им можно выбить на камне и другое имя. Что же касается костей, места рядом с Одноглазым хватит. Старик всегда был человеком компанейским, возражать не станет.

А в квартире Лилиан прижалась спиной к двери и медленно, протяжно завыла, впервые за долгое время она позволила себе заплакать. Оплакивала она и Кадиша, и кости, и то, что ей не под силу собрать ту несметную сумму, и то, что священник никогда ей не позвонит. А выплакавшись, утерла лицо рукавом и прошла к креслу у окна. Села, устроилась поудобнее. И стала смотреть на угол дома, из-за которого выйдет Пато. Непременно выйдет, думала Лилиан, так она думала каждый вечер.

Гермипп – древнегреческий поэт-комедиограф, V в. до н. э. – Здесь и далее примеч. перев.

Алаха – совокупность законов и установлений иудаизма, регламентирующих религиозную, семейную и общественную жизнь верующих евреев.

Имеется в виду Хосе де Сан-Мартин (1778–1850) – национальный герой Аргентины, освободил территории Аргентины, Чили и Перу от испанского господства.

Барьер в синагоге, разделяющий мужскую и женскую половины ( иврит ).

Шалаш на Суккот ( иврит ).

Эвита Перон – первая леди Аргентины, вторая жена президента Хуана Перона.

Так представители аргентинской элиты называли происходивших в основном из социальных низов сторонников Хуана Перона, президента в 1946–1955 и 1973–1974 гг.

Сын шлюхи ( исп. ).

Партизанские отряды ( исп. ) – левоперонистская городская партизанская организация. Создана в 1960-х гг. Начала вооруженную борьбу против диктаторских режимов.

ERP – военное подразделение Революционной партии трудящихся ( исп. ).

Хуан Карлос Онганиа – военный и политический деятель, фактически занимал пост президента Аргентины в 1966–1970 гг.

Район в Буэнос-Айресе, где живут евреи.

Автономный город рядом с Буэнос-Айресом.

Новая Помпея – рабочий район Буэнос-Айреса.

Сын сына шлюхи ( исп. ).

Тонизирующий напиток с высоким содержанием кофеина.

Мария Эстела Мартинес де Перон (известна как Исабель) – третья жена президента Хуана Доминго Перона (1961–1974). После его смерти президент Аргентины (1974–1976).

Ежедневная газета, печаталась в Буэнос-Айресе.

Аллюзия на книгу Иисуса Навина, 2:15–21.

Резник ( иврит ).

Еврейская песня на слова из Агады. В ней выражается благодарность за исход из Египта, Тору и субботу. Имеется в виду перифраз слов из Агады «Уже и этого хватило бы».

Засосы ( исп. ).

Уго дель Карриль (1912–1989) – аргентинский продюсер, сценарист, певец и актер.

Герберт Маркузе (1898–1979) – немецко-американский философ, социолог и культуролог. С 1934 г. в США. Оказал большое влияние на лево-экстремистские элементы на Западе.

Книги, содержащие священные имена Бога ( иврит ).

«Гаучо Мартин Фьерро» – поэма Хосе Эрнандеса (1834–1886), латиноамериканского поэта и журналиста.