Андрей Шляхов - Байки доктора Данилова 2

— Девки там — огонь и атомная бомба! — восхищенно вспоминал Ломтев. — Кроме этого самого ни о чем другом и не думают. Рады забесплатно, да еще и рому нальют. Ром там дешевый, примерно, как квас у нас. Скажешь ей: «Патрия о муэрте» — давай, мол, полюбимся. И в койку! До конца увольнительной. А если опоздаешь, всегда отмазка есть — рассказывал, мол, кубинским друзьям про Красную площадь и мавзолей Ленина, да так увлекся, что забыл про время… Это очень уважительная причина. Всегда прокатывало. Но, если честно, я про мавзолей многим рассказывал, это же уникальная штука. Девки ахали — неужели как живой? Те, кто ихней магией занимались, говорили, что Ленин хранит нас от бед.

Из рассказов Ломтева о кубинках можно было составить пятитомное дополнение к «Декамерону». Рассказчиком Ломтев был хорошим, а чего не мог выразить словами, то показывал руками. Впечатлительный фельдшер Мигунов обычно на середине каждого ломтевского рассказа убегал в туалет, снимать напряжение.

С лично жизнью у Мигунова было проблематично — хотелось многого, а складывалось редко. И вот эти кубинские истории так запали ему в душу, что году в девяносто девятом он собрался на Кубу. Туристом, на две недели, чтобы оттянуться и вкусить райской жизни.

Когда коллеги узнавали сколько стоит поездка (тогда все было относительно дороже, чем сейчас), то крутили пальцами у виска — да за такие деньги ты в Москве месяц можешь из борделей не вылезать. Но Мигунову хотелось Кубы. Хотелось солнца, рома и всей этой «патрии о муэрте», о которой так смачно рассказывал Ломтев. Замкнуло человека, бывает.

— Да ты посмотри на себя и на Юрку, — говорили те, кто парился с Ломтевым в бане. — У него же все ослиное — и мозги, и аппаратура. Против такой аппаратуры ни одна баба не устоит, разве что только мертвая. И жизнерадостности у Юрки через край, а женщины это ценят. Тебя же, дурака унылого, на Кубе всерьез воспринимать не станут и Юркиных похождений ты не повторишь.

Обломать ближнего своего — это же наш любимый вид спорта.

Мигунов посылал советчиков куда подальше и считал дни до поездки. Наконец-то счастливый день трансатлантического перелета настал…

Во время его отсутствия любимой темой для разговоров на подстанции было получение Мигуновым политического убежища на Кубе. А что? Там же пока социализм, должны приютить беженца из обуржуазившейся России, охочего до всей этой «патрии о муэрты».

Разумеется, по возвращении от Мигунова сразу же потребовали подробнейшего отчета о поездке. Кстати говоря, вернулся он с Кубы какой-то скучный, и это сразу бросалось в глаза. Народ поначалу заподозрил, что Мигунов поймал на Кубе нечто серьезное венерическое, уж не ВИЧ ли? К счастью, этого не случилось, потому что по части предохранения от последствий Мигунов был докой. Зато случилось разочарование.

— Девки там не огонь, а мрак и ужас, — поведал Мигунов. — Ленивые до невозможности, оживляются только когда денег требуют, а так — бревна бревнами. Вся любовь только за деньги, по дружбе — ни-ни, времена изменились. А цены как у нас на Тверской. Но у нас за эти деньги получаешь куколку невероятной красоты и ухоженности, а там все девки вонючие, небритые, неухоженные… Эпиляция и педикюр? Ай не смешите меня! Об этом там никто понятия не имеет. Про постельное белье я вообще не говорю, хорошо если хоть какое-то есть. И половина рома — жуткая «паленка», один раз чуть концы не отдал. Кругом разруха, все убого и посконно, туриста каждый обобрать норовит… Нет, лучше бы я в Ригу съездил, честное слово!

Не давайте вашим мечтам сбываться… Или давайте, но не самым заветным.

— Первый раз я женился для мамы с папой, — говорил доктор Абашидзе. — Чтобы их порадовать. Второй раз я женился для собственного удовольствия. Третий раз — для карьеры. Но самый лучший мой брак был четвертый, когда я женился фиктивно для московской прописки. За два года мы с моей четвертой женой ни одного плохого слова друг другу не сказали, да и виделись всего три раза за это время. После развода сходили в ресторан, душевно там посидели, созваниваемся иногда, болтаем о разном… Ну прямо хоть в пятый раз на ней женись, уже по-настоящему.

Однажды в одной больнице обидели…

А вот и, не угадали!

На этот раз обидели не интерна, а заместителя главного врача по гражданской обороне.

А что такого? И начальника можно обидеть, если постараться.

Дело было так.

Однажды, под конец совещания, главный врач сказала:

— Все свободны, кроме замов.

Зам по хирургии Кукушкин посмотрел на зама по гражданской обороне Дунаеву и добавил:

— Вы, Вера Ивановна, тоже можете идти, мы сейчас клинические проблемы разбирать станем.

Перевожу для тех, кто не в теме: «Вера Ивановна, ты свободна, поскольку ты «неполноценный» зам, которого клинические проблемы не касаются».

Дунаева, разумеется оскорбилась. Зам по гражданской обороне — невелика шишка, но все же формально — заместитель главного врача. И нечего другому заместителю делать ей такие заявления. Если бы главврач хотела ее отпустить, то сама бы и сказала.

Человек без фантазии отомстил бы Кукушкину просто — начал бы терзать проверками и учениями по гражданской обороне только хирургические отделения. Чтобы потом Кукушкин получал бы нахлобучки от главврача.

Но у этого метода имелось три недостатка.

Во-первых, Кукушкину эти нахлобучки были не страшны, он имел хорошие связи в Департаменте здравоохранения.

Во-вторых, вместе с Кукушкиным получали бы нахлобучки и ни в чем не повинные заведующие отделениями. Нехорошо, когда страдают невиновные, да и портить отношения с коллегами Дунаевой не хотелось. Вдруг завтра понадобится вырезать набитый камнями желчный пузырь? По злобе так вырежут, что вторую группу инвалидности придется оформлять.

В-третьих, самой Дунаевой тоже доставалось бы рикошетом за плохую постановку работы по гражданской обороне.

А Дунаева была человеком с фантазией. Она замечательно рисовала и даже собиралась в свое время поступать в учебное заведение, которое ныне называется Московским государственным академическим художественным институтом имени В. И. Сурикова. Однако, папа-врач настоял на продолжении династии.

А знаете ли вы, каким дополнительным талантом обладает почти каждый хороший художник? Талантом подделывания почерков!

На совещаниях в Департаменте здравоохранения Кукушкин верноподданно садился в первый ряд. И усердно записывал все, что говорилось с трибуны. Точнее — имитировал записывание, на самом деле рисовал в блокноте узоры. Таким образом он старался производить приятное впечатление на директора департамента — вот, мол, какой я деловой и ответственный.