Андрей Шляхов - Байки доктора Данилова 2

Дурак на месте Букина чистосердечно покаялся бы в надежде на снисхождение, да еще бы и пирожки отдал в качестве взятки. Но Букин был далеко не дурак…

Контролер забрал у Букина заполненную в машине карту вызова и спросил, указав взглядом на кошелку:

— А это что у вас за корзинка?

— Разрешите я вам внутри все объясню, в диспетчерской! — громко сказал Букин и по дороге в диспетчерскую продолжал так же громко: — Ну я понимаю, если бы меня контролер на улице остановил бы, то и разговор был бы на улице, а так что бы в диспетчерской не поговорить? Я вам там все объясню!

В результате вся подстанция услышала о появлении контролера и о том, что в диспетчерской состоится некий судьбоносный разговор. Сотрудники тут же стянулись в диспетчерскую. Заведующая тоже пришла, ясное дело.

— Вот, Светлана Петровна! — сказал Букин, ставя кошелку перед заведующей. — Опять!

— Опять? — машинально переспросила заведующая.

— Опять! — повторил Букин и обернулся к контролеру. — Вы понимаете, это уже в пятый раз. Вызов на улицу, приезжаем, а там никого нет. Только кошелка такая стоит, всегда одна и та же. И записка: «Дорогие наши спасители-доктора, кушайте на здоровье, это вам пирожки вкусные». Вот, сейчас покажу…

Охлопав карманы, Букин посмотрел на своего фельдшера Митю.

— Принеси, пожалуйста, записку, она в салоне осталась.

И продолжил объяснять контролеру:

— Это я пока ехали, все записку разглядывал, хотел понять, кто это написал. Даже понюхал, но она ничем не пахнет. Сейчас сами убедитесь.

Записка, которую спустя полминуты принес Митя, на самом деле ничем не пахла.

— Пирожки вкусные, — Букин взял один пирожок и протянул контролеру. — Вот, попробуйте! Да не подумайте чего, классные пирожки…

И съел на глазах у контролера пирожок, который тот не взял. Пока Букин ел, заговорила старший фельдшер Рогова, быстрее прочих срубившая фишку.

— Мы со Светланой Петровной обсуждали эти случаи. Пирожки вкусные и нам такая признательность приятна, но ложные вызовы — это нехорошо. Это дезорганизует работу подстанции. Может получится объявить по кабельному телевидению (тогда еще было такое), чтобы пирожки приносили нам на подстанцию, не стеснялись бы… Верно я говорю, Светлана Петровна?

Заведующая кивнула.

Букин, доев пирожок, включился в разговор.

— Светлана Петровна не хочет беспокоить главного врача, — доверительно поведал он контролеру. — Стесняется, и это понятно, ведь у него столько дел, а тут мы со своими пирожками. Но с телевидением должен общаться кто-то из верхов, вы согласны? Это же все-таки средства массовой информации, хоть и районного масштаба. Может, подскажете, к кому нам на Центре обратиться? Пирожки — это хорошо, а ложняки — это плохо.

— Плохо! Плохо! Плохо! — хором поддержали сотрудники. — Пятый раз уже! Пятый! Пятый!

— Попробуйте обратиться к Сестричкину, — посоветовал контролер и отбыл.

Хитромудрый Сестричкин по прозвищу Змей был главным кадровиком скорой помощи. Все скользкое и непонятное традиционно спихивалось на него. Змею — змеево.

Вконец обнаглевший Букин попытался всучить контролеру кулек с пирожками, но тот не взял. Тертый калач был этот контролер — не брал при свидетелях. Даже пирожками.

Сказав «а», надо говорить и «б». Заведующая позвонила Сестричкину. Тот тоже купился на букинскую ложь и организовал три объявления на кабельном телевидении. За что потом получил ИПЗП (интенсивную прочистку заднего прохода) от главврача. Дело в том, что несколько маразматиков написали жалобы в Департамент здравоохранения — вконец, мол, обнаглела «скорая», требует, чтобы мы им на подстанцию пирожки дармовые носили. Ну, а Департамент среагировал. Среагировал как обычно-положено, не вдаваясь в детали — настучал по ушам главному врачу скорой помощи.

В сущности, ничего после этой истории не изменилось. Пирожки на подстанцию Букин привозил по-прежнему. В том числе и во время дежурств привозил, если мамины «пирожковые» дни выпадали на дежурства. Но заезжал с ними на подстанцию только после получения условного сигнала от диспетчера.

— Шестьдесят вторая, ответьте одиннадцатой бригаде!

— Шестьдесят вторая слушает.

— Проверка рации. Как меня слышно?

— Слышу вас хорошо.

Значит — можно заезжать на подстанцию.

А вот если диспетчер скажет «нормально вас слышу», то с заездом нужно повременить.

Один профессор-хирург поручил старшему лаборанту кафедры организовать отправку ампутированной нижней конечности на кафедру анатомии, вечно испытывающей нужду в демонстрационных препаратах.

Больничный завхоз отказался предоставить машину с водителем для транспортировки конечности. Вредничал, цену себе набивал, хотел, чтобы Профессор попросил бы его об этом лично. Но сунуться к Профессору с этим Старший Лаборант побоялся, потому что Профессор имел весьма свирепый характер. Во время операций швырялся инструментами, а разок даже пнул ассистента, который чуток замешкался, накладывая шов на артерию. Короче говоря, проще было решить проблему самостоятельно, чем навлекать на себя начальственный гнев.

Старший Лаборант передал контейнер с конечностью отдежурившему интерну Романову и еще дал ему деньги на такси. Разумеется, Романов решил, что спокойно довезет свой ценный груз на метро, а упавшую с неба сумму употребит на другие цели. И употребил, сразу же по выходе из больницы. Там рядом было восточное кафе, в котором крепкие напитки своим подавали круглосуточно, в чайничке.

Декабрь, холодная слякоть, бессонная суматошная ночь позади… Как тут не выпить двести и не закусить свежевыпеченной самсой? И как не взять на посошок еще пятьдесят?

В теплом троллейбусе Романова разморило, и он заснул. Проспал свою остановку, проехал до конечной, где его разбудил водитель. Хорошо выспался — у шестьдесят третьего троллейбуса когда-то был очень длинный маршрут, от центра к окраине. Только вот сумку с контейнером Романов не нашел — сперли ее, пока он спал.

Старший Лаборант, побывав на ковре у Профессора, немного порыдал в лаборантской, а затем заявил Романову, что безмозглому дураку, не способному нормально выполнить простейшее поручение, в хирургах не место. Таким надо становиться психиатрами или вообще кончать жизнь самоубийством.

О пропаже ноги сообщили в милицию, но ногу так и не нашли. Исчезла с концами. Тайна исчезнувшей ноги, так же, как и тайна Эдвина Друда, ждет своего исследователя-открывателя.

Романов последовал совету и стал психиатром. Теперь он заведует отделением в одной из московских больниц.

В общепите Романов никогда не заказывает ничего мясного — сразу нога вспоминается. Бывает же так — какое-то событие врезается в память так крепко, что накладывает отпечаток на всю оставшуюся жизнь.