Юрий Бедзик - Этаж-42

— Да, я знаю… — тихо ответил Анатолий. — Отец мне кое-что рассказывал.

Вышли на привокзальную площадь. И вдруг Петр увидел в толпе знакомую стройную фигурку. Майка! Быстро шла навстречу под руку со своим отцом, главным инженером Гурским. Видимо, он отправлялся в командировку, она его провожала. Розовое личико ее поразило Петра своей детской миловидностью. В быстроте движений, торопливой походке чувствовалось что-то ребячье, задорное и… родное.

Петр невольно замедлил шаг, но тут же заставил себя оторвать взгляд от Майки. Кажется, разминулись. Петр с облегчением вздохнул и собрался задать Анатолию какой-то вопрос.

Внезапно рядом раздался знакомый голос:

— Петрусь!..

Отец нахмурился, высвободил руку и отошел в сторону. Майка стояла смущенная, радостно удивленная, в своей яркой вязаной шапочке и с таким же шарфиком.

— Ты из Лейпцига? — спросила она, хотя прекрасно знала, где он был. Потом вскинула на Анатолия многозначительный взгляд. Похоже, что они давно были знакомы. — Привет представителю искусства!

Анатолий поздоровался с ней как со старой знакомой.

— Отца встречал. Звони! — и побежал за Алексеем Платоновичем.

Майка как-то просто, по-товарищески взяла Петра под руку, окинула его восхищенным взглядом.

— Забыл?.. Совсем? — тихо спросила с горькой укоризной.

— Может быть… Я бы хотел этого… — жестко ответил он.

— Нет, нет! Только не это!..

— Зачем ты здесь?

— Папу провожаю в Москву, — кивнула она на своего солидного, в дорогом пальто и пушистой шапке отца, стоявшего поодаль с выражением великодушной снисходительности на лице. — Ну… как ты? Жив, здоров? Почему на письмо не ответил? — она провела пальцем по его щеке и губам. — Похудел.

— Не надо, Майечка, — промолвил Петр, осторожно отводя ее руку.

— Моего законного испугался? — Она пренебрежительно передернула плечами. — Нашел кого…

Гурский раздраженно крикнул:

— Мы опоздаем!

Майка чмокнула Петра в щеку.

— Звони! — На ходу обернулась: — Голубович читал твой проект и сказал: ты — гений!

Петр оглядел привокзальную площадь. А где же Алексей Платонович? Вдалеке различил коренастую фигуру Найды, прильнувшую к нему Тосю и Анатолия с чемоданом. «Только не это!.. Ну уж нет…» — подумал он. С него достаточно того, что было. Вполне достаточно…

Понурившись, он направился к трамвайной остановке.

Найда шел через привокзальную площадь уверенно и бодро: все родное, свое. Даже хмурое осеннее утро не портило настроения. От его внимания не ускользнула встреча Петра с Майей Гурской. «Ох и закружит она парню голову», — подумал он.

— Как на работе? — спросил он сына.

— Шпарим дубли, — шутливо ответил Анатолий. — Это всегда нас выручает.

— Вот бы нам на стройке хоть по одному дублю делать!

— Вам сие не дозволено, отец, — улыбаясь сказал Анатолий, прокладывая дорогу в толпе. — Вам все нужно делать чисто. С первого раза.

— А брак куда девать? Халтуру Гурского?

— Списывать, как ненормативные отходы, или нам сигнализировать. Мы с этим как-нибудь справимся.

Анатолий мастер документального кино. Упрямый, властный человек. В нем чувствуется незаурядный ум и отцовская хватка. Петр слышал, что на студии Анатолия уважают за доброту, умение быть снисходительным к товарищам по работе. Вместе с женой он встретил отца, подал служебную машину, хотелось прокатить их с ветерком.

Правда, домом верховодит Тося, привыкла командовать мужем и без стеснения пользуется его автомобилем. Увлекается модными вещичками, но, как всякая умная женщина, в меру. Сейчас Тося горячо рассказывает Алексею Платоновичу о житейских делах, мило жалуется на своего Току: дескать, ворчун, просто ужас, нет от него спасения! Условились вчера, что заберет из детского садика сынишку, а он, представьте себе, задержался на каком-то совещании, весь вечер проговорил с трибуны, а ребенок должен был сидеть с дежурной. У нее же самой на работе как раз была служебная вечеринка, привыкли все взваливать на нее: добыть продукты, накрыть стол, провести торжество наилучшим образом. И главное — оставаться веселой, быть душой общества.

— Папа, не слушай ее, — прервал жену Анатолий. Казалось, ничто не могло вывести его из равновесия. — Посуду мою регулярно, из садика забираю сына, наш семейный корабль благополучно одолевает все рифы и препятствия.

— Ясно, что одолевает! — как бы с обидой воскликнула Тося. — Потому что у меня ангельский характер.

— Постыдись при отце… — мягко попытался урезонить жену Анатолий. — Твой характер известен…

— Мой характер — мечта многих мужчин, — кокетливо вскинула головку Тося.

Водитель распахнул перед Найдой переднюю дверцу, невестка с мужем устроились на заднем сиденье. Погода совсем испортилась, небо налилось свинцом. Найда оглянулся на привокзальную площадь, будто снова узнавая ее или в который раз уже здороваясь с ней. Тосина болтовня его слегка утомила, ему хотелось поговорить с сыном, хотелось спросить о чем-то очень важном, а может, и неважном, во всяком случае — о деле. Все-таки хотелось бы для Толи жену посерьезнее. Да что поделаешь!

Вот наконец домик Найды. Как он любит свой уголок на далекой окраине. Садик, зеленый забор, резная калитка с синим почтовым ящиком. За калиткой — две дорожки: одна — к крыльцу Найды, вторая — на соседскую половину. Полкоттеджа Алексей Платонович после смерти жены продал генералу в отставке Афанасию Панкратовичу Климову. Стали друзьями, как говорят, водой не разольешь: общий садик у них, гараж на два бокса, широкий стол для настольного тенниса, который сами смастерили себе, чтобы не терять спортивной формы.

Анатолий попросил водителя подождать, а сам с чемоданом в руке направился на генеральскую половину. Отцовская временно занята крановщицей с двумя ребятишками. Генерал с женой рады этому. Под старость одним скучновато, сын — летчик-истребитель — служит на Севере, внуки выросли, учатся в институтах, отчего бы им не дать пристанище хорошему человеку?

Анатолий взбежал на крыльцо, постучал в окно.

— Есть кто-нибудь дома?

Афанасий Панкратович возился в саду. Обрадовался возвращению соседа из заграничной поездки. Лопату в землю, обтер руки о полы старенького брезентового плаща. Заторопился к дому. На его бородатом лице появилась радостная улыбка.

— Приветствую вас, дорогой друг! — загремел еще издали, торопливо шагая среди деревьев по вскопанной комковатой земле. Полы плаща касались измызганных голенищ кирзовых сапог.

Тут из-за сарайчика показалась генеральша. В противоположность своему невысокому сухощавому супругу она была дородной. В теплой стеганке, повязанная цветастым платком, она походила на колхозницу, которая, урвав свободную минутку, хлопочет на своем приусадебном участке. Климов, хотя и боевой профессии человек, любил цветы, выращивал в своем палисаднике невиданной красоты розы. В свое время брал Дуклю, шел со своими дивизиями под вражескими пулями, через Вислу на Сандомирский плацдарм переправлялся, вся грудь в орденах, а теперь, как ни удивительно, выращивал розы. С увлечением работал вместе с женой в саду, занимался немудрящими хозяйственными делами.