Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

За свою короткую жизнь она уже испытала множество невзгод и ни разу еще не наедалась досыта. Вернувшись домой после работы в поле, она ела все, что было дома, а если не было ничего — голодала. Она хорошо понимала, что пища достается с большим трудом. И поэтому каждое зернышко риса имело в ее глазах ценность жемчужины. Она не оставляла ни одной крошки — съедала все. Если выпадал неурожайный год, то на Новый год она из остатков муки готовила для отца и брата пирожки, а сама, как и мать, довольствовалась овощами. Все родственницы хвалили ее: «Фэн-цзе — хорошая девушка, экономная! Просто счастье для родителей, что у них такая дочь!»

Сейчас Фэн-цзе стала красивой девушкой, полной здоровья и сил. Свои густые черные волосы она заплетала в косы. Когда она шла по улице, то неизменно привлекала всеобщее внимание. Многие весьма состоятельные люди сватались к ней, но она всем отказывала. «Отец и мать уже старые, — думала она в таких случаях, — брат еще слишком молод, и если я уйду из дома, то как они будут жить? Да и к тому же все эти богачи женщин не считают за людей!» Отец и мать любили дочь, ценили ее и не настаивали на ее замужестве.

Фэн-цзе в доме Лю ухаживала за молодой барыней. Она была занята целый день — с утра до вечера: готовила пищу, кипятила чай, стирала белье, даже горшки за ней убирала. И, несмотря на это, барыня хмурилась и ругала ее: «У-у, тупица! Ничего не понимаешь, только и знаешь, что жрать, чертовка!»

Фэн-цзе очень хорошо знала, что «Раз ешь чужой хлеб, то смотри хозяевам в рот; раз взялся прислуживать, то терпи от них все». Другими словами: «Проходя под низкой крышей, нагибай голову». За целый день она уставала так, что ей даже вздохнуть было трудно. И только после полуночи, когда барыня и Душегуб укладывались спать, она могла отправиться домой. Дома мать ее обычно спрашивала, не устала ли она. Она старалась доставить родителям хоть какую-нибудь радость, особенно сейчас, в эти трудные для семьи дни, и поэтому, глядя на мать своими большими и блестящими глазами, она обычно отвечала: «Нет, не устала! Давай я тебе помогу!» — брала из рук матери вышивку и садилась за работу. Только после третьей стражи [14]Фэн-цзе ложилась спать. Еще звезды не сходили с неба, а она уже снова шла в дом Лю и снова слушала ругань барыни.

Фэн-цзе была умной девушкой и в доме Лю держала себя очень осторожно. Душегуб и Чжао Лю все время что-то обсуждали. Какие-то неизвестные люди приходили к хозяину, бездельничали целыми днями и заигрывали с Фэн-цзе. Поэтому ей каждую минуту — и днем и ночью — приходилось быть начеку.

На следующий день после пожара вернулся из города Душегуб. Вместе с ним приехал гость; Фэн-цзе сказали, что это близкий друг Лю Тана и что он специально приехал за ней. Одет он был в халат на лисьем меху, атласную куртку и меховую шапку. По виду ему можно было дать лет около тридцати. Держался он очень вежливо, разговаривал все время с улыбкой — словом, похож был на культурного человека.

С его приездом отношение барыни к Фэн-цзе неожиданно изменилось к лучшему. Хозяйка с улыбкой сказала ей:

— Сегодня к нам приехал гость, так что приведи себя в порядок. — Она достала из сундука новый хлопчатобумажный халат и подала его Фэн-цзе. — Иди домой и переоденься да хорошенько умойся, попудрись и подрумянься.

Фэн-цзе пришла домой в подавленном настроении.

— Ты почему пришла так рано? Что это у тебя? — встретила ее мать.

Фэн-цзе, опустив голову, долго ничего не отвечала. Она пристально смотрела на свернутый халат. Ее одолевали тяжелые мысли о предстоящей разлуке с родными. Наконец она подняла голову:

— Мама, я должна ехать в Тяньцзинь.

— А-а! — Юй-чжэнь показалось, что ее сердце проткнули иглой. — Это правда? И когда нужно ехать?

— Об этом мне еще не сказали, — Фэн-цзе прислонилась к плечу матери и через силу улыбнулась. — Ты, мама, не беспокойся. Я скоплю немного денег, и вам будет легче. А через несколько лет и Сяо-ма подрастет, сможет по-настоящему работать. Тогда наша жизнь лучше станет, и тебе с папой не придется переносить таких лишений, как сейчас. — Она вытерла слезы, выступившие на глазах у матери, и добавила: — Да ты, мама, не волнуйся…

— Доченька, — всхлипнула мать, — у меня не хватит сил расстаться с тобой! Здесь люди говорят, что у нашего хозяина слова не сходятся с делом, и кто знает, что за мысли таятся у него в голове? Да и Тяньцзинь очень большой город, разве там нет плохих людей?! Ты еще раз хорошенько обсуди это с отцом, когда он вернется.

Во время обеда в господском доме Фэн-цзе выглядела особенно привлекательной. Когда она подавала очередное блюдо гостю, тот обратил внимание на спокойную миловидную девушку. И с этой минуты уже не отводил взгляда от Фэн-цзе. Он чуть было не обжегся горячим куском мяса и беспрерывно повторял:

— Хороша, хороша… Очень хороша!

Фэн-цзе еле заметно улыбнулась, щеки ее покрылись румянцем. Опустив голову, она вышла из комнаты.

После обеда госпожа велела Фэн-цзе все остатки отнести к себе домой. Когда девушка пришла, мать уже немного успокоилась и больше не плакала.

После обеда хозяева и гость удалились в спальню и закурили. Выкурив сигарету, Душегуб приподнялся на тахте и обратился к гостю.

— Двоюродный брат! — сказал он. — В этом деле я целиком полагаюсь на тебя!

— Уж будь спокоен! Если случится что-либо непредвиденное, обращайся снова ко мне, и я все улажу! — с этими словами он шутливо толкнул своего родственника кулаком в грудь.

— Да, мы целиком полагаемся на вашу помощь, — угодливо улыбнулся Чжао Лю, он взглянул на госпожу и с улыбкой добавил: — Вот я все удивляюсь! Как жена Чжан Тянь-бао могла вырастить такую красавицу! И сама не знала, что растит ее для нас! Ха-ха-ха, девушка что надо!

Молодая госпожа сплюнула и сказала:

— Уж куда там — сама невинность!

Чжао Лю прикрыл рукой лицо и громко расхохотался.

Чжан Тянь-бао, тяжело ступая натруженными ногами, возвращался в свою землянку поздно, когда звезды уже выткали узором все небо. Увидев, что жена сидит возле дочери и плачет, он спросил:

— Что случилось?

— А ты не знаешь? Фэн-цзе уже должна ехать! — сквозь слезы ответила Юй-чжэнь.

— Господин Чжао только что сказал мне об этом, — медленно проговорил Тянь-бао.

— По-моему, мы не должны отпускать ее!..

— Как можно? Мы же об этом раньше договорились, и если сегодня передумаем, то это будет очень некрасиво с нашей стороны.

— Мама, разреши мне уехать. Я буду часто писать письма и приезжать к вам. Я ведь не на смерть иду и не на век уезжаю — рано или поздно вернусь. Мама, ты сама понимаешь, что так нужно сделать, чтобы нам легче жить стало…

— Тянь-бао дома? — спросил неожиданно вошедший Чжао Лю.