Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

— Это правда? — чернявый взглянул на Тянь-бао и снова поднял пистолет.

— Господин! — поднял руки Чжан Тянь-бао. — Ты можешь убить меня, но я говорю правду. Поверь, что мне незачем тебе врать!

Чернявый немного подумал, потом сказал:

— Закрой дверь и не смей выходить! — И, держа перед собой пистолет, он вышел из сторожки.

Между тем двор заполнился людьми. Одни выбили в доме окна и проникли внутрь, другие в разных местах копали землю, третьи выводили из конюшни мулов и лошадей. Выкопанные узлы и чемоданы они грузили на телеги и увозили.

Чжан Тянь-бао закрыл дверь и смотрел, как по двору носят хозяйское имущество. Он изрядно перетрусил, опасаясь, что хозяин по возвращении накажет его. Но он не любил Душегуба, и все происходящее в глубине души радовало его. Юй-чжэнь немного успокоилась и тихо проговорила:

— И надо же, чтобы так не повезло. Приди они раньше на один день — схватили бы обоих дьяволов и избавили бы всю деревню от несчастий!

Когда запели первые петухи, в сторожку снова вошел чернявый. Потом вошел еще один с мешком зерна и положил его на пол.

— Ты хороший человек, — сказал чернявый повстанец. — Мы убедились в этом. Нас не надо бояться, все мы бедняки. Я тоже крестьянин, и довели меня до того, что жизни не стало, вот и пришлось заняться новым делом. Получается, правда, что нас вынудили пойти по не совсем правильной дороге, ну, да что теперь говорить…

— Да, да, я понимаю! — поспешно согласился с ним Чжан Тянь-бао, все еще немного испуганный.

— Этот гаолян мы оставляем вам. — Чернявый показал пальцем на мешок. — Он, конечно, принадлежал Душегубу, ну, да теперь это не имеет значения. Кушайте! А если кто спросит, скажете, что мы дали вам его. К тебе будет просьба — напиши письмо и сообщи Лю У, что мы охотимся за его головой!

Сяо-ма видел, что эти люди не похожи на других. Сначала он было испугался их, но затем увидел, что они не ругаются и не угрожают, а их слова справедливы, ибо действительно и Душегуб и Чжао Лю заслуживают смерти. Набравшись смелости, мальчик спросил:

— А вы убьете Душегуба и Чжао Лю? Уж очень они плохие люди!

Чернявый ласково взглянул на ребенка и спросил:

— Тебя как зовут?

— Сяо-ма.

— А сколько тебе лет?

— Девять.

Чернявый вынул из кармана два вареных яйца и дал их Сяо-ма.

— Кушай! — Затем снова обернулся к Тянь-бао: — Закрой двери и никуда не выходи! — И он поспешно вышел.

Известие о том, что отряд повстанцев забрал имущество Душегуба вскоре достигло Цзинхая, а оттуда дошло и до ушей помещика. Узнав, что «бандиты» ищут его, Душегуб еще более напугался и не решился пока возвращаться домой.

Однажды в конце осени Тянь-бао вечером возвращался домой с озера, где удил рыбу. Юй-чжэнь к его приходу приготовила ужин. За ужином, увидев, что сына нет дома, Тянь-бао спросил:

— А где Сяо-ма?

— Пошел купить муки для соседа Го У.

— Уже так поздно, разве можно было ребенка посылать за реку? Дала бы соседу немного нашей муки, а завтра бы купили.

— Я давала ему, но он не взял. Сейчас вот боюсь, что нам и самим не хватит. — Юй-чжэнь помолчала, а затем спросила: — А что будем делать с тем мешком гаоляна?

— Не трогай пока. Пусть остается. Когда возвратится хозяин, мы вернем этот гаолян Если мы этого не сделаем, то Душегуб обвинит нас в связях с бандитами.

— Я думала, что письмо, которое ты послал хозяину, избавит нас от напрасных обвинений и, наоборот, поможет нам поскорее увидеть Фэн-цзе.

В эту минуту в комнату ворвался Сяо-ма.

— Папа, от сестры пришло письмо! — закричал он с порога. — Письмо от сестры!

И Тянь-бао и его жена сразу замолчали, изумленные и обрадованные. Это известие ошеломило их.

— Быстрее дай письмо отцу, пусть он читает! — воскликнула Юй-чжэнь.

Тянь-бао отставил еду и, как драгоценность, взял в руки письмо. Он разорвал конверт, осмотрел письмо со всех сторон и, расцветая улыбкой, сказал:

— Действительно, это письмо от Фэн-цзе!

— Что она пишет? Ей там хорошо? — нетерпеливо спросила жена.

— Дайте мне сестричку, где она? — потребовала маленькая Шунь-мэй.

— Это не сестричка, — объяснил ей Сяо-ма, — а это письмо от нее. — И мальчик стал понукать отца. — Ну, скорее же читай, папа, скорее!

Тянь-бао развернул письмо, и вся семья окружила его и стала тихо слушать, что пишет Фэн-цзе. Однако уже первые слова письма прозвучали для них как гром среди ясного неба. Каждое слово отравленной стрелой вонзалось в их сердца. Тянь-бао от ярости весь затрясся, лицо его стало белым как бумага. Губы его были твердо сжаты — он перестал читать вслух. Наконец он бессильно выпустил письмо из рук, и оно упало на пол. Юй-чжэнь почувствовала, как все ее тело онемело, она потеряла сознание.

На улицу из сторожки доносились плач и горькие стенания. Привлеченные рыданиями в сторожку пришли дядюшка Го У, Сяо-ню и другие соседи. Они привели в чувство Юй-чжэнь, успокоили Сяо-ма и его маленькую сестренку. Но, прочитав письмо, и они в гневе стискивали зубы и сжимали кулаки, с их губ готовы были сорваться проклятья.

Вот что писала Фэн-цзе:

«Дорогие папа и мама!

Вы оба, наверное, беспокоитесь о вашей дочери? Я каждый день вспоминаю вас, папа и мама, и братика с сестричкой.

Не будет у нас больше счастливых дней! И если существует надежда на это, то только во сне.

Они продали меня в публичный дом и получили за это деньги. Я теперь погибла, потому что стала проституткой. Здесь много молоденьких девушек, которые тоже проданы сюда обманом. Все мы негодуем в душе и тайком глотаем слезы. Мы здесь до дна испили горькую чашу бесчестья и мучений. Нашу жизнь трудно представить, насколько она тяжела!

Я не могу больше сознавать, что опозорила вскормивших и вспоивших меня родителей! Я человек и не могу выносить такой позор! Чтобы хоть как-то спасти свое непорочное тело в этом аду, я подвергала себя разным мучениям. Но все напрасно! Я хочу жить, но больше не могу; я хочу бежать, но отсюда не вырвешься… Остается только один выход — покончить с собой!

Вы не убивайтесь по своей дочери, а лучше отомстите за меня!

Дорогие братик и сестричка: папа и мама у нас уже старенькие. Так что вы должны будете отомстить за все! Храните ненависть в своем сердце и будьте твердыми до конца. Не забудьте об этом! Не забудьте!

15 сентября 25 года Республики [17]».

Дядюшка Го У весь трясся от ярости.

— Жаловаться надо на них! Подать в суд!

— Они поступили подло! Надо с ними бороться не на жизнь, а на смерть! — гневно закричала тетушка Чжао.

Юй-чжэнь чувствовала себя очень плохо, еще немного, и у нее помутится рассудок.

— Говорила ведь я, что не надо ее отпускать, но ты не захотел меня слушать! — начала упрекать она мужа. — А сейчас сбываются слова Сяо-ло о том, что мы еще натерпимся от них!