Владимир Пресняков - Убить судью

«Посмотрим, что будет!»

«Что будет, — кайф словит».

«Нужен банан».

Найти банан оказалось сложнее, чем найти кокаин. Пришлось ехать на центральный рынок и покупать у таджиков банан. Причем один банан нам продавать не хотели, и мы купили три. Два банана съели по дороге, а третий почистили и уже в зоопарке, прямо у клетки, обсыпали кокаином и протянули обезьяне.

«Если мы произошли от них, значит, она словит кайф», — заключил Хот-Дог.

«Мы произошли от инопланетян», — Пепси не был дарвинистом, он верил во внеземное вмешательство, особенно когда у него возникали проблемы со здоровьем. Он надеялся, что инопланетяне вернутся и вылечат его. В тот момент я мог бы стать для обезьяны как раз таким внеземным вмешательством и спасти ее, но я не стал вмешиваться, тем более что мои друзья потратили на эксперимент весь свой кокаин, значит, им было действительно интересно. Тогда я даже порадовался за них — я вдруг понял, что наркотическую зависимость моих друзей легко может вытеснить банальный человеческий интерес, какая-то увлеченность… Жаль, наши социальные службы ничего не делают, чтобы пробуждать такие интересы… Банально запрещают наркотики, ничего не предлагая взамен.

Обезьяна сначала понюхала банан, потом, на радость Пепси и Хот-Догу, стала слизывать кокаиновую присыпочку. Хот-Дог завизжал.

«Смотри! Как мы, как мы!»

Обезьяна облизала банан и съела его. Какое-то время она притворялась, что ничего не произошло. Прыгала вместе с остальными обезьянами, чесалась. Но вдруг замерла, задумалась, посмотрела вокруг, замотала головой и полезла на самую верхушку искусственного дерева. Там она совершенно по-обезьяньи ухватилась ногами за ветку и свесилась вниз головой. Провисев в таком положении какое-то время, она вдруг разжала свои обезьяньи пальцы и полетела вниз. У нее было сто возможностей перекувыркнуться, ухватиться за другие ветки хвостом, как это делают все обезьяны, но она не проявила никакого интереса к сохранению своей жизни, и со всего маху грохнулась головой о кафель. Так погибла обезьяна. Она не просто отобрала у себя жизнь. Она отобрала покой у Хот-Дога. Он стал бояться наркотиков. Мы перестали ходить в зоопарк. Мне даже показалось, что Хот-Дог стал взрослее после того эпизода. Взрослее, но не счастливее, — что, впрочем, вполне естественно. Я пытался ему объяснить, что не стоит так напрягаться, — она была всего лишь обезьяной. Но Хот-Дог мне сказал, что теперь ему кажется, что мы все и есть такие обезьяны.

«Нам что-то подсовывают, каждый день, по телевизору, в супермаркетах, на рынках, на работе, мамы, папы, друзья… — чем все это посыпают?! Что мы все едим… и кто нас кормит?..»

«Это слишком глобальные вопросы, Хот-Дог… и раз они пришли тебе на ум, значит, ты уже не обезьяна…» — Я не успокаивал Хот-Дога, просто сказал ему такую фразу: «Это слишком глобальные вопросы, Хот-Дог… и раз они пришли тебе на ум, значит, ты уже не обезьяна», я вообще по жизни никого не успокаиваю: как может беспокойный человек кого-то успокоить, тем более я почти на сто процентов уверен, никто не нуждается ни в жалости, ни в сострадании, мы все проживаем то, что должны прожить. Как прожить — это беспонтовый вопрос! Как — не главное! Главное — когда! Когда все закончится. У судьи все должно закончиться вот-вот. И это придает мне силы проживать то, что я должен прожить, по крайней мере — сейчас. Я сел рядом с Хот-Догом и стал ждать, когда он забудет про обезьяну. К нам подошел Пепси.

— Короче, плавки только одной модели, стринги… тигровой расцветки… все размеры! Пойдем брать?

Мы пошли за плавками тигровой расцветки. Расплатились все той же карточкой и еще купили восточных сладостей.

— Пойдем глянем, что за отелем? — Пепси любил разведывать территорию. В нашем запретном городе он досконально знал все запретные места. За отелем оказался банальный пейзаж. Пески, глиняные хибары и узкая асфальтовая дорога, по которой мы приехали из аэропорта. Тут же тусовалось несколько такси. Таксисты оживились, но когда поняли, что мы никуда не поедем, — снова воткнулись в кресла своих машин.

— Смотрите! Кремль! — Пепси и здесь смог увидеть что-то секретное. Мы с Хот-Догом обернулись.

— Правда Кремль… — Хот-Дог щурился как только мог, отчего его лицо сжалось в кулачок, и он стал похож на маленького старичка. — Как он тут, откуда… Там все как там!

— Конечно, все как там… — мы обернулись на голос. Перед нами стояла девушка, вполне нормальная, в шортиках. Она, видимо, прикатила к отелю на микроавтобусе, из которого турок-водила выгружал чемоданы и ставил перед этой девушкой. Каждый раз, когда турок нагибался, чтобы поставить чемодан, он делал микропаузу, вылуплялся в упор на голые ноги девушки и даже, мне показалось, принюхивался к ее загару.

— Это очень экспенсив отель, «Вандер Волд корпорация» мутит такие отели. Там рядом отель «Венеция», потом «Биг Бен», сейчас они купили права на «Белый дом». Мы там плясали, прикольный отель.

Мало того что девушка, нормальная девушка говорила по-русски, так она еще и говорила с нами! Это нам очень понравилось.

— И что, и Мавзолей там есть?

— И Мавзолей, и Кремлевский дворец, точная копия, только все равно это на любителя, прикинь, ты лежишь в бассейне, а перед тобой красная стена, кажется, что сейчас начнется парад, и по тебе проедет бронетехника! — девушка говорила в основном с Хот-Догом, наверное потому, что у него был гипс. Вот я уже об этом ведь много думал! Точно! Все девушки сначала жалеют, а потом любят. А потом снова жалеют, что полюбили, и бросают. То есть жалость для девушек — основной мотив к действию. Но Хот-Дог тормозил. Поэтому за дело взялся я — девушка действительно была нормальная.

— Вы на отдых?

— На работу. — Девушка протянула водителю чаевые, что-то лалакнула по-турецки, они оба ухмыльнулись. Из отеля вышел парень, теперь уже девушка лалакнула что-то этому парню, они ухмыльнулись, и парень стал затаскивать ее чемоданы внутрь. Как полезно знать языки!

— Ну что, как тут?

— Нормально… кормят на убой… — Дурацкая фраза, которую Хот-Дог перенял от своих родителей. Когда он был маленький, его родителей послали строить атомную станцию в Иран. Маленького Хот-Дога в исламскую республику никто не взял, оставили под присмотр бабушки. Все в классе ждали посылок родителей Хот-Дога, — там были финики, жвачки, айва. Хот-Дог щедро делился полузапревшими от долгого перелета продуктами со всеми друзьями-одноклассниками. Еще он читал письма своих родителей. Там-то они и писали, что условия их жизни нормальные, «кормят на убой». Однажды папа Хот-Дога написал, как местные жители чуть не сожгли маму Хот-Дога. Она, пьяная, в купальнике, пошла к морю купаться. Мама Хот-Дога не знала, что это нарушение основных законов иранского общества. Спас ее наш культурный атташе. Он ехал на машине в ресторан курить кальян и увидел, как светленькую женщину в купальнике привязывают к столбу и раскладывают костер. Атташе спас ее, а потом и женился на ней. Об этом папа Хот-Дога не писал, потому что все это случилось гораздо позже. Но вот эта мерзкая фраза, — «кормят на убой», она мне была очень неприятна!