Владимир Пресняков - Убить судью

Надо же, как неожиданно… вот так всегда в жизни, какая бы трудная задача перед тобой ни стояла, нежданно-негаданно может просунуться какое-то банальное простое решение. Но почему Наташа… или она била мне по руке, чтобы я все-таки его переехал?.. Я остановил мотоцикл. Впереди было море, справа — море и слева, а сзади, далеко-далеко, тонкая полоска берега. Мы могли бы поговорить с Наташей о том, что сейчас произошло, но я просто притянулся к ней и поцеловал. Неудобно было выгибаться, я отстранился от Наташи, перекинул ноги, сел лицом к ней и поцеловал снова. От Наташи пахло морем, вернее не от нее, а морем пахло вообще, наверное, и от меня тоже. Как здорово. Это отличное место как раз для таких дел. Странно, Наташа казалась полненькой, а так, в открытом купальнике, она была как раз, то есть я не знаю, все казалось у нее как раз самое то, и груди, и животик. Мне было очень приятно. Я стал обнимать Наташу, оказывается, ее платок спал с нее, потому что, когда я провел рукой по ее бедрам, никакого платка там не было. О! Может, он спал как раз, когда я резко повернул, объезжая судью, — он слетел с нее и опустился на голову судьи. А может, она и стучала мне по плечу, именно когда он слетел, а судью она и не видела. Просто хотела подобрать платок, хотела, чтобы я остановился… Хорошо, что я не остановился, и хорошо, что я свернул и не убил судью, иначе сейчас ничего бы этого не было. Я целовал Наташу и думал, а что будет дальше? Стоит ли, там, продолжать, вернее, усиливать все это и переходить к главному. Мотоцикл маленький. А плавать-то я и не умею, но есть жилет. Так, надо снять с нее жилет… и с себя… нет, вдруг упаду в воду… я останусь в жилете… Какая у Наташи приятная грудь, маленькая, такая ненавязчивая грудь. Ей, наверное, хотелось бы грудь побольше. Я бы ей подарил. В будущем, наверное, будет вполне возможно делать такие подарки. Нет, их возможно делать и сейчас, но не как подарок, а так, слишком напряженно. А в будущем, я думаю, все это можно будет оформлять именно как подарок. Сюрприз. Наташа ляжет ночью спать, а утром проснется с большой грудью. Такая услуга явно будет возможна. Я закажу ей подходящий размер, проплачу все, в тайне от самой Наташи. И никаких ей переживаний, — типа, стоит-не-стоит, как приживутся имплантанты, а как это будет смотреться… Все сделают ночью. Пока она будет спать… А утром Наташа будет долго смотреть в зеркало на свои новые груди, а я скажу ей, — С днем рождения! или, там, С Новым годом! — смотря на какой праздник я решу ей подарить новые груди.

— Поехали!

Я открыл глаза. Наташа смотрела на меня и улыбалась. Я тоже улыбнулся, развернулся и поехал. Просто поцеловались. Просто поцеловались? И что бы это значило? Ничего, как, впрочем, и все, что было между нами и что еще будет. Ничего, пока кто-то из нас не решит придать всему этому смысл. Я пока не хотел. Наташа, видимо, тоже. Мы достаточно аккуратно доехали до берега, без приключений, сдали мотоцикл и жилеты.

— Где там Пепси?

Пепси, скорее всего, был еще там, иначе он бы нас ждал, а не мы его. Но, честно говоря, Пепси меня сейчас интересовал меньше всего. Просто и на берегу пахло морем, а значит, и Наташей. Я начал вспоминать, а когда мы еще с ней вот так целовались? Ха, целовались! Было время, мы с ней даже жили, на первом курсе колледжа. Ну как, не то чтобы жили. Я приходил к ней в гости, она ко мне. Потом как-то перестали этим заниматься… Целовались… однажды мы целовались с ней на Новый год… была вечеринка, дома у Пепси… все отвлеклись на фейерверки… Хот-Дог купил у китайцев самопальные фейерверки, на улице было холодно, и все решили поджигать их дома, разложили на столе и пожгли… тогда мне казалось, что Наташа пахнет костром и елкой, потому что все вокруг пахло костром и елкой…

Прилетел Пепси. Я заметил, еще на подлете, в небе его знобило. Значит, у Пепси началась измена. Скорее всего, от страха, ну и он наверняка покурил, раз Хот-Дог курил, значит, и Пепси дал затянуться. Старые проблемы. Приземление Пепси прошло фантастично. У турков существовал свой способ: когда лодка подходила к берегу, а парашют начинал опускаться к воде, но не совсем, а так, чуть-чуть, — более молодой и гибкий турок забирался на крышу домика-пристани и прыгал, стараясь уцепиться за ноги парашютиста. Если это ему удавалось, парашютист благополучно приземлялся в воду. Как назло, первый прыжок к Пепси был неудачным. Гуттаперчевый турок промахнулся, он ударился головой о ноги Пепси и упал в воду. Пепси остался висеть в воздухе. Турок вынырнул, подбежал к домику, залез по лестнице на крышу, прыгнул, и все теперь получилось, как и должно было получиться. Пепси вместе с турком упал в воду. Тут же от него отстегнули парашют и отпустили отходить к родным и близким. Мы с Наташей повели Пепси в бар с диванами отпаивать коньяком. Я на диван не сел, так как помнил, в чем могли быть замараны эти диваны, а Пепси теперь было все равно, ну а Наташа и не знала, в чем тут могут быть диванчики, поэтому она так по-европейски вальяжно, но интеллигентно залезла с ногами на диванчик и стала попивать коньяк вместе с Пепси. Я придвинул к их диванчику барный стульчик и сел. Получилось, что я смотрю на них как бы свысока. Ну и, главное, в стульчике я был точно уверен, — он еще меньше, чем седло водного мотоцикла.

— Опять началось, я думал, курорт, солнце, другой климат, не сломает думал, все ведь говорят, — на море все болезни проходят!

— У каждого организм разный, Пепси. На тебя солнце, видимо, по-другому действует, да и потом, мы тут всего второй день, у тебя еще идет акклиматизация. Погоди, потом еще попробуешь!

— Да? Спасибо…

Наташа пыталась успокоить Пепси. Как-то он сильно распереживался, что опять испугался в небе.

— Я, главное, им кричу. А они ноль внимания. Неужели нельзя обратить внимание, что человеку не по себе!

— Да какая им разница! — Я уже не вытерпел и подключился. — Им платят за то, что они тебя запустят в небо, а через двадцать минут поймают и поставят на землю! Все остальное не в их компетенции… такой тут мир… думаешь, нас просто так учили, что в том мире, где все за деньги, нет места чувствам, вот, смотри…

Пепси посмотрел по сторонам. Как я говорил, все так и было. Парочки сидели за столиками и напряженно изучали меню, одинокие прогуливались и напряженно изучали тех, кто изучает меню, остальные шли к морю, или возвращались из моря. Все было за деньги, и мы не увидели ни одного чувства! Они были только у нас, ну, еще, может, где-нибудь в номерах отеля. Просто нам с нашего места это было не видно. Хотя отель это место, где разбиваются сердца. Правильно пела афроамериканка Уитни Хьюстон. «Херт брейк хоутель», — так она пела. Я видел клип, где она подходила к морю, такому же, как у нас, и кидала свою белую норковую шубу в пенящиеся волны. Да, она была права, — и так во всех курортных отелях — кто-то кого-то приглашает отдохнуть, кто-то с кем-то едет, потому что кто-то за кого-то заплатит. А потом разбиваются сердца! Ну и где тут чувства?