Владимир Пресняков - Изображая жертву

— Так, Карась... так... на чём мы остановились?.. — Капитан окинул взглядом «съёмочную площадку» и понял, что пора сворачиваться.

— Откручивать унитаз я решил...

— А, да... и что, как, показывай!..

— Так что показывать, — ничего не откручивалось... я вот тут подёргал... — Карась перешагнул через лежащего Валю, кинул на его тело палочки и обнял унитаз.

— Приварен намертво! Я потом просто решил уже — будь что будет, вышел и пошёл домой...

— Так... — Капитан стал искать взглядом работницу кафе. — Кто потерпевшую обнаружил?

Из-под барной стойки вынырнула тюбетейка, а за ней и всё остальное:

— Я! Когда, когда она выползла, тогда и обнаружила!

— А почему не сразу, вы же видели, что их двое заходило, а вышел один?

— Ну, мало ли... я думала, этот сделал дело, а эта ещё сидит, раз заплатили, мало ли что, — вон, у меня муж по полтора часа иной раз выдавливает, — это у него, если первое он долго не ест, то...

— Так, ладно! Ну, что, тогда всё, записала? — Капитан прервал женщину и обратился на камеру.

— Да... всё?

— Выключай!

Люда выключила камеру, Валя медленно стал подниматься с пола туалета, Сева — приковывать Карася к себе. Жизнь входила в привычную колею. Повара ушли на кухню, откуда тут же выскочил узбек-официант-украинец. Он стал рассчитывать всех, кто поел. Женщина в тюбетейке налила себе пива и выпила. Капитан взглянул на неё, облизнулся и прошептал:

— Потопали. }

{Валя не мог спать один. В смысле — не то что ему была нужна женщина. Нет. По большому счёту ему было всё равно, с кем спать, лишь бы не одному. Бывают такие люди. Вот. И Валя спал с телевизором. С невыключенным. Да ещё и в бейсболке. Бейсболка Вали была на один размер меньше. Она сдавливала его голову и оставляла следы на лбу, поэтому он её и не снимал, чтобы никто не видел, что на его лбу следы от бейсболки. Иногда Валя мучился от головных болей, ну, представьте себе, — днями носить не своего размера бейсболку, но как сам он говорил — она помогала ему ощущать, что он существует. Боль постоянно напоминала ему, что он существует, живёт, поэтому Валя очень боялся снимать бейсболку, иначе в его голове начиналась такая лёгкость, что он терял способность соображать и ему казалось, что он облако, которое плывёт себе по небу, и вот мы стоим и гадаем, что это — кораблик, львёнок, а облако снова оборачивается каким-то причудливым предметом и, наконец, совсем растворяется. Валя очень не хотел раствориться, поэтому и носил бейсболку.

— Валя! Валь! — Мурашки в телевизоре забегали и превратились в фигуру моряка.

Да, действительно, программы в телевизоре давно закончились, и то, что там были мурашки, — это вполне нормально. Но вот почему там возникла фигура в чёрном длинном пальто, клёшах, в бескозырке с якорем и большим зелёным рюкзаком за плечами? Такого не было ни в одной программе телепередач.

— Валёк!

Моряк добился своего — после очередного его отчаянного стона Валя начал просыпаться.

— Отец?

— Опять ты телевизор не выключаешь... А он всё мотает... мотает и мотает... Электричество... Выключи... а то деньги платить...

Валя, ещё толком не очнувшись, метнулся к телевизору и выключил его. Но моряк не исчез. Он переместился, как голограмма, на шкаф, опустил рюкзак на землю и опять заговорил с Валей:

— Счётчик, Валя... у всего есть счётчик... и у электричества, и у нас... Ты вот телевизор не выключил, и — намотало, — на всю мамкину зарплату... да?..

Валя протянул руку к голограмме на шкафу и прикоснулся к ней. Голограмма никак не отреагировала, только Валя почувствовал необычайный холод, как будто он прикоснулся не к двери шкафа, а к двери морозильной камеры.

— А она мой счётчик, Валя, она мой счётчик так раскрутила, что вся моя жизнь пронеслась... оглянуться не успел...

— Почему, отец?

— Есть такие ситуации в жизни, когда живёшь, живёшь, ни о чём не подозреваешь, а кому-то уже помешал, кому-то очень даже близкому... просто потому, что живёшь, — помешал...

— Кому ты помешал, отец?! Кому?!

Дверь в комнату открылась, и моряк исчез.

— Валя! Валя, ты не спишь?

На пороге Валиной комнаты стояла пышная женщина с такой же пышной причёской. Несмотря на ночное время, и женщина и причёска были абсолютно не помяты, а даже наоборот — как будто специально приготовившиеся к чему-то очень личному, но торжественному.

— Ты что, не спишь?

Валя ещё не опомнился от встречи с моряком и закричал:

— А?! Папа...

Женщина включила свет.

— Опять отец приснился? В шапке сколько раз тебе говорила не спать!

— Нет... он...

Женщина подсела на кровать к Вале, обняла его за плечи и уставилась в окно стеклянным взглядом. Так всегда поступают женщины средних лет, когда вдруг постигают бытие и демонстрируют это окружающим. Я имею в виду, обнимают кого-то за плечи и вылупляются стеклянным взглядом вдаль.

— Мне он тоже снится... тоже снится... а вчера мне, представляешь... брат папин приснился, дядя Петя... в костюме, стоит, улыбается, а я гляжу — у него во рту все зубы золотые, представляешь — все! Мне очень нравится, когда у мужчины золотые зубы! У тебя есть проблемные зубы, хочешь, я организую, отцово кольцо золотое можно переплавить тебе на зубы, ему-то всё равно уже ни к чему...

— Нелепо, да? Обычный ужин, а он взял и отравился...

Стеклянный взгляд женщины вдруг стал наливаться кровью. Она медленно повернула голову на сына, сын на неё.

— Да... Да, нелепо... А всё нелепо! Ты вот у нас появился тоже нелепо! Тебя не должно было быть, а ты взял и появился! Не по правилам! Я всегда рассчитывала, когда можно не предохраняться, и никогда никто не появлялся, а ты...

Валя отвернулся от матери. Женщина осеклась и продолжила уже более мягким голосом:

— У него желудок слабый был, ты же знаешь, он жил с шлангом во рту, постоянно ему его туда пхали, — язвы, гастриты, что? Что ты мне душу треплешь?! Поужинал и умер! Да! Так у всех бывает! Это не нелепо! Это обычно! Ты всё время забиваешь себе голову чушью! Был бы жив отец, он бы тебе первый сказал, что ты забиваешь себе голову чушью! Сам не живёшь и мне жить не даёшь!

Женщина встала с кровати и пошла к двери, но Валя остановил её:

— Послушай! Послушай, а как люди договариваются о том, чтобы жить вместе?

Мама обернулась на сына:

— Как... что, ты сейчас о чём?..

— Вот ты жила с папой... у вас всё было хорошо? Тебе его одного было достаточно? Может быть, ты хотела чего-то другого, а он тебе мешал... Можно ведь было просто договориться и не мешать друг другу или никак, по-хорошему никак не получалось?

— Сейчас ведь, Валя, не проблема сдать тебя лечиться. Сейчас много добрых врачей и платных центров! Мне стоит только заикнуться, что ты наркоман, и враз наше с тобой общение будет происходить только в выходные дни и по разные стороны решётки. И тебе будет хорошо, и мне! Я тебя предупредила!