Леонид Пузин - Луна в Водолее [СИ]

— А это вы, Лев Иванович, — откуда?.. вот дура! Сама же вам рассказала в самом начале!

— И не только это, Елена Викторовна. Но и то, что ни дня не собирались работать в школе, а обязательно хоть куда-нибудь устроиться переводчиком — тоже. Так что, Елена Викторовна, исходя из этого вашего признания… косвенно — я вполне мог сделать соответствующие выводы. А, заглянув на секундочку в вашу карту, всякий доморощенный прорицатель, хотя бы поверхностно знакомый с астрологией, может порекомендовать вам «должность», скажем, Царя. А ещё лучше — Римского Папы. На которой разом могли бы реализоваться потребности ваших девятого и десятого домов.

— Шутите, Лев Иванович, да?.. Измываетесь над бедной несостоявшейся артисточкой?.. А то, что я стала переводчиком — это в моём гороскопе есть?

— А как же, Елена Викторовна. В гороскопе есть всё — весь спектр ваших возможностей… вот только понять, каких — конкретно. Это я уже не о вас… вы уже, в общем-то, состоялись… об Андрее. К чему он стремится… какие цели его влекут… суметь разобраться в этом — вполне возможно, дать вам очень нелишний совет. Но только… у него ведь, Елена Викторовна, нет никакой, как я понимаю, всепоглощающей страсти? Ни к науке, ни в области искусств?

— Никакой, Лев Иванович. Была бы — мне было бы намного легче. Не смотрела бы на него как на мальчишку… на неоперившегося птенца. Ведь призвание — это зрелость. А сколько там лет — неважно. Ведь я же — как говорила — не из-за разницы в возрасте… ну — мандражирую… нет…

Окаёмова, кажется, осенило: открылась основная причина обращения к нему госпожи Караваевой. Нет, Лев Иванович понял, вовсе не Людмилина угроза пойти к колдунье привела к нему эту преуспевающую, самоуверенную женщину, эту — во всех смыслах — «львицу». Ответственность — вот в чём суть! Ответственность, которую Елена Викторовна боится взять на себя. И которую, она понимает, если продлится их любовная связь с Андреем, хочешь не хочешь, а взять на себя ей предстоит в самом ближайшем будущем. Ведь жуткий скандал, устроенный мамой-Людой своей бывшей подруге — наверняка ничто, в сравнении с тем, что эта осатаневшая клуша выплёскивает на своего сыночка. Причём — каждый день. И на сколько — в столь экстремальных условиях — хватит Андрея? Шестнадцатилетнего мальчишки? На неделю? На месяц? Нет. На месяц не хватит. Конечно, любовь зрелой женщины — это нечто. И опьяняет, и льстит, и возвышает в собственных глазах — не говоря уже о чувственности. Об элементарном сексе. Но… ведь где-то и принижает? Напоминает о своей полной несамостоятельности, подчёркивает незрелость? Да при такой-то ревнивой маме?.. Нет, если в ближайшие несколько дней госпожа Караваева не «выкрадет» птенчика из родного гнёздышка — их песенка спета. Вернее — песенка их любви. И чтобы понять это — не надо никаких астрологов и никаких гадалок. Не нужны ни звёздные карты, ни карты таро. И, конечно, Елена Викторовна это понимает… не может не понимать… но тогда — почему обратилась к нему?.. к астрологу?.. или?.. вот именно, кретин недоопохмелившийся! Мог бы сообразить и раньше! Разделить ответственность! А вернее — переложить её на звёзды! Вот что — сознательно или нет, неважно! — имела ввиду госпожа Караваева отправляясь на консультацию к астрологу.

Сделав это небольшое открытие, Окаёмов сразу оказался перед дилеммой: говорить Елене Викторовне правду о движущих ею силах или, напротив, пойдя навстречу тайному желанию женщины, помочь госпоже Караваевой утопить в густом «астрологическом» тумане неприглядную для неё действительность. Причём — дилеммой отнюдь не морального свойства: Лев Иванович никогда не считал за великий грех, помочь обмануться тому, кто жаждет самообмана — нет, чисто практической: сославшись на звёзды, он волей-неволей примет значительное участие в судьбе Андрея. А поди угадай сейчас, что для этого мальчика окажется предпочтительнее: остаться под крылышком у разъярённой, ревнивой клуши или попасть в острые цепкие когти влюблённой львицы? К тому же, госпожа Караваева (и по гороскопу, и просто из разговора) наверняка из тех, которые во всех своих неудачах обвиняют только других — ни в коем случае не себя. Да… с какого конца ни возьмись — весьма заковыристая задачка…

Не найдя на неё ответа, Лев Иванович с тоской подумал о бутылке холодного «Жигулёвского» — несколько глотков живительной влаги, ох, как бы сейчас не помешали! увы, при посетительнице нельзя! — и, закурив, астролог решил поплыть по течению: окончательный выбор Елена Викторовна должна сделать сама. Он не станет помогать ей перекладывать ответственность на якобы изначальную предопределённость. Да, для него это могло обернуться потерей нескольких сотен долларов — однако неизвестно, не потеряет ли он много больше, дав ей неудачный совет. Причём — не только материально.

— Елена Викторовна… понимаю… выбор у вас нелёгкий… причём — в самом ближайшем будущем… но… астрология — это ведь спектр возможностей… склонностей… интеллектуальных особенностей… черт характера… а вовсе не жёсткая предопределённость… по крайней мере — в моём понимании…

— И что, Лев Иванович, — мне самой? Да? Одной-одинёшенькой… по вашему мнению, надо сделать этот выбор?..

— По-моему, Елена Викторовна, вы его уже сделали…

— Так вы? — ничего себе, Лев Иванович! Ну, что я жуткая эгоистка — это понятно…

— Елена Викторовна, не надо… ваши самообвинения… альтруистов, знаете, вообще очень мало… эгоизм глубоко коренится в нашей земной природе… а тоненькие росточки альтруизма… пробиваются — да… и, как ни странно, у многих… но… пока ещё очень слабенькие росточки. А ваше самоедство — простите, Елена Викторовна, — рисовка. Будь вы действительно жуткой — подчёркиваю, жуткой — эгоисткой, то не пришли бы ко мне на консультацию. Зачем? У вас тогда не возникло бы и мысли об ответственности за судьбу Андрея! Просто, как «львица» — а по гороскопу у вас сильное стояние во Льве — взяли бы своё, ни с чем и ни с кем не считаясь, и точка.

— Какое же, Лев Иванович, «своё»? Андрей — он ведь и школы ещё не кончил…

— Вот именно, Елена Викторовна! Знаете присказку: моё — моё и твоё — моё? Так вот, будь вы обыкновенной львицей, то есть просто огромной кошкой, то рассматривали бы Андрея всего лишь как лакомую большую мышь!

— Ну, знаете ли, Лев Иванович, это не лезет ни в какие ворота! Это современная молодёжь, может быть, такая! А я росла ещё при советской власти… и пионеркой была, и комсомолкой…

— Эх, Елена Викторовна, если бы всё обстояло так просто… Если бы власть, строй или общественные организации определяли сознание. Да в девятнадцатом веке существовали такие иллюзии… Которые в двадцатом, когда их попытались реализовывать, обернулись совершенно невообразимыми кошмарами. Абсолютным государственным терроризмом. Да взять хотя бы вашего негодяя-учителя… он ведь тоже — наверняка был и пионером, и комсомольцем. А его «высокие» покровители — ну, которые из райкома и из милиции? Они к нам что, с Луны прилетели что ли? Поизнасиловали школьниц — и никаких проблем: ибо они «ум, честь и совесть нашей эпохи». Ведь их мораль, если это можно назвать моралью: всё, что могу ухватить зубами, не получив по зубам, моё… Нет, Елена Викторовна, вы — нет… если хотя бы немного озабочены судьбой Андрея… а вы — озабочены…