Уильям Сароян - Повести и рассказы

— Кто такой Флойд? — сказал он.

— Что? — сказал отец.

— Кто такой Флойд?

— Зигмунд Флойд, — сказал отец. — Друг семейства.

— Зигмунд Флойд! — сказала мать. — Ну и шутник же ты, Джордж! Поэт, — сказала она, — твои родители хотят поговорить минутку.

— И долго я должен сидеть здесь?

— Пока я не скажу, что ты можешь перестать.

— Что перестать?

— Перестать сидеть.

— Как это можно перестать сидеть?

— Перестань задавать вопросы, — сказала его мать.

— Почему мы никогда не ходим в церковь? Они бывали там каждый год. Почему бы и нам не пойти туда, ну хоть раз?

Ни мать, ни отец не удостоили его ответом. Он слышал, как они разговаривали. Они не были ни одинокими, ни печальными, ни обиженными. Они были просто-напросто «прекраснейшие из прекрасных», он — красавец, она — красавица, самая прелестная, самая рыжая.

— Почему вы сделали своим сыном меня, а не кого-нибудь другого? Кого-нибудь, кого вы любили бы и брали бы в церковь хоть раз в год.

Мать и отец не отозвались и на это. Они все еще продолжали свой разговор.

— Я люблю вас, — сказал он. — Почему вы меня не любите?

Он любил их, и даже очень. Он любил их так сильно, что они и представить себе не могли, до чего он их любит. Он любил их так, как миссис Макги любила своего Билла, но они не любили его так же, как он их.

— Раз вы не любите меня так, как я вас люблю, — сказал он, — то я не хочу больше жить с вами. Я уйду к миссис Макги.

— Ах, перестань, пожалуйста, — сказала его мать.

— Не перестану, — сказал он. — Я уйду к миссис Макги, — сказал он. — Не хочу я быть поэтом. И не хочу, чтоб меня звали Поэт Кобб. Такого имени и нет вовсе, — сказал он. — У других людей имя как имя, — сказал он. — У других людей отец как отец и мать как мать, а не поэт и актриса. Не мужчина и женщина, которые вечно говорят про какого-то Флойда. И почему бы вам не завести себе кого-нибудь вроде вас самих вместо такого, как я? — сказал он. — Разве вам не лучше будет?

Когда его отец и мать наконец вышли, оба они были элегантно одеты, и оба были очень красивые, очень обаятельные, и мальчик любил их в эту минуту так сильно, что они и представить себе не могли, до чего он их любит.

— Мы приглашены, Поэт, и должны идти, — сказала его мать. — Но прежде чем уйти, мы хотели бы сказать тебе что-то очень важное. Нам кажется, тебе следует знать это. Мы любим тебя. Твой папа любит тебя, и твоя мама тоже любит тебя. Мы любим друг друга. Мы любим искусство и красоту и все другое, ради чего стоит жить на свете.

— Я ненавижу и искусство, и красоту, — сказал он.

— Ну нет, не может быть, — сказала его мать.

— Я все ненавижу.

— Ладно, Поэт, — сказала его мать. — С тобой остается мисс Гарден. Она поможет тебе принять ванну, накормит и уложит спать.

Она обернулась к мисс и сказала:

— Мисс Гарден, Поэт опять подрался. Прошу вас, присмотрите за ним.

— Хорошо, миссис Кобб.

Мать и отец Поэта поговорили о чем-то с мисс Гарден, потом они обняли на прощание мальчика, расцеловали его, и мать шепнула ему на ухо:

— Я так люблю тебя, мой мальчик, мой бесценный малыш.

И отец сказал ему очень тихо:

— Спокойной ночи, Эд. Спокойной ночи, Эд Макги.

Радость захлестнула его. В первый раз отец и мать были так нежны с ним, и теперь он любил их больше, чем когда-либо.

После ухода отца и матери мальчик подождал, пока мисс Гарден пойдет приготовлять ему ванну, и как только заслышал шум воды, — выскочил из комнаты и, торопясь, чтобы уйти незамеченным, перепрыгивая через ступеньки, сбежал вниз по лестнице. Он выбрался на улицу через черный ход и помчался к дому миссис Макги.

На улице было темно и пусто. Он поднялся на крыльцо и постучался. Мгновение спустя миссис Макги отворила дверь, и мальчик сказал:

— Он был моим братом, миссис Макги. Он был моим настоящим братом.

— Билл захлебся, — сказала миссис Макги.

— Я каждый день буду приходить к вам, — сказал мальчик, — потому что он был моим братом.

Потом он спустился по лестнице и остановился перед домом. А миссис Макги вышла на крыльцо. Она стояла на крыльце — ничего не понимающая, ни искусства, ни красоты, ничего вообще. И вдруг она застонала, тихо, жалобно, и от этого он чуть было не расплакался.

Он повернулся и побежал домой. Мисс Гарден была очень сердита на мальчика, и в то же время обрадовалась, увидев его. Она уложила его и стала читать ему книжку, как читала каждый вечер, прежде чем выключить свет. Но он ее не слушал.

— Почему ты не слушаешь? — сказала она.

— Я думаю.

— О чем?

— Я думаю о моем брате.

— Но у тебя нет брата.

— Возьмите свои слова обратно.

— Беру, беру, — сказала мисс.

— Его звали Билл Макги.

— Да, да, конечно.

— Я каждый день к ней буду ходить.

— К кому?

— К миссис Макги.

— Да, да.

Мисс Гарден погасила свет, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Через несколько минут раздался телефонный звонок. Звонил мистер Кобб. «Да, это правда, — сказала ему мисс Гарден. — Он уходил куда-то. Минут десять его не было. Мне кажется, он просто убит горем. Не сомневаюсь, что эта миссис Макги действительно существует и что она действительно потеряла сына».

На другом конце провода, в телефонной будке, мужчина, ненадолго покинувший общество, собравшееся на коктейли, внимательно выслушал мисс и потом сказал: «Ну ладно, мы вернемся домой пораньше. Заглядывайте к нему время от времени».

Лежа в своей постели, брат Билла Макги вспоминал мать Билла Макги и самого Билла и какой он был хороший друг, и так, вспоминая, он незаметно уснул.

Проснувшись утром, мальчик увидел отца и мать: они спали в постели, постланной на полу в его комнате. Они спали очень крепко. Он долго смотрел на них, изумленный и восхищенный. Когда его мать открыла глаза и увидела его, сидящего на кровати, она улыбнулась и снова закрыла глаза, и он ничего не сказал. Через минуту она снова открыла глаза и снова улыбнулась.

— Ты не хочешь перебраться сюда, к маме и папе? — сказала она.

Он соскочил с кровати, скользнул под одеяло между отцом и матерью и замер. Это было что-то необыкновенное и чудесное! Мальчик улыбнулся, и глаза его заблестели от восторга.

— Мой мальчик, мой бесценный малыш, — шепнула ему на ухо женщина.

— Что значит бесценный?

— Значит — самый ценный. Как тебя зовут?

— Пóэт, — прошептал мальчик. — Поэт Кобб.

Он задремал было снова, а с ним и мать, но тут проснулся отец, и они все трое, еще полусонные, начали разговаривать, и так они разговаривали долго.

Он рассказал им обо всем, что знал, обо всем, что только мог припомнить, и они впервые в жизни слушали его с таким интересом. Они задавали ему серьезные вопросы, и он серьезно отвечал им. А потом спрашивал он, и они отвечали ему так, словно его вопросы действительно стоили того, чтоб на них отвечать. Он спрашивал обо всем, что в голову приходило, обо всем, о чем всегда ему хотелось спросить, — но кого? — разве что Билла, которому шел уже десятый год, но который все равно любил мальчика и никогда его не высмеивал и не обращался с ним, как с маленьким, или особенным, или глупым, или еще каким-нибудь таким.