Вера Иванова - Фанатка

Спокойная, размеренная жизнь кончилась. Несколько дней Татьяна ходила, как оглушенная. Ей нужно было с кем-нибудь поделиться, рассказать об этом странном гадании, попросить совета.

Но кому она могла доверится? Маме? Нет. Мама бы посмеялась над ней, сказала бы, что такую чушь, которую напела ей гадалка, она могла бы напредсказывать дочери и сама. Подругам? Но где они, Танины школьные подруги? После рождения ребенка она отдалилась от них, их интересы казались ей теперь такими детскими, наивными… А среди молоденьких мам, с которыми они вместе катали коляски, у нее пока что не завелось ни одной близкой подруги… Что же делать?

И тут Татьяна вспомнила – Ната! Вот кому можно рассказать все, до последнего слова! Вот кто поймет ее и поможет принять правильное решение…

В парикмахерскую Татьяна пришла вместе с Женькой. Оставив малыша на попечение дежурной, она села в Натино кресло и, пока та колдовала над ее волосами, рассказала ей о гадании.

Ната слушала, затаив дыхание. Она даже на время перестала щелкать ножницами. Едва Татьяна закончила рассказ, подруга перевела дух и проговорила:

– Ну и дела. Надо же, как она все точно тебе расписала!

– Нат, ты что! Что она мне расписала, одни общие фразы, я мучаюсь, разгадываю их, как головоломку! Вот скажи, например, что значит «большое будущее»?

– То и значит! Большим человеком станешь!

– А что она имела в виду, когда говорила: «Ты должна сделать выбор»? И еще про то, что должна верить сердцу и не бояться измениться… Как мне все это понимать?

– Знаешь, что я тебе скажу… Если бы я была ты – а было время, когда я так мечтала оказаться на твоем месте! – И Ната красноречиво взглянула на ползающего по полу Женьку. – Короче, я бы знала, какой мне сделать выбор. Я бы оставила малыша с мамой и уехала в Москву, к нему. К отцу моего ребенка! Что? Скажешь, это не веление сердца? Ну, разве ты можешь сказать, что разлюбила его.

– Нет, не скажу, – медленно проговорила Таня. – Не разлюбила. Но оставить Женьку? Ой, Натка, как жестоко! Нет, ты не я. Легко тебе говорить: оставить с мамой и уехать! У тебя детей нет, ты не можешь понять, как это тяжело – расстаться с малышом. Как же я смогу?

– «Не бойся разлуки с любимым! Придет время, и вы все будете вместе!» – торжественно процитировала Ната. – А что, если под любимым она имела в виду не большого Женьку, а маленького? Значит, ты не должна бояться расстаться с сыном, потому что это приведет к его счастью!

Татьяна с сомнением покачала головой:

– Но она сказала, что я должна измениться! А это как понимать?

– Измениться?

Ната отстранилась и критически оглядела подругу.

– Да, все верно. Измениться тебе действительно не помешает. Слушай! А давай-ка я тебя перекрашу. А? Мне как раз новую краску принесли, вот я на тебе ее и испробую!

– Ой, Натка, ты просто сумасшедшая! – засмеялась Таня. Почему-то она чувствовала себя очень счастливой. Такой, какой не было с того дня, когда родился Женька.

– Это я-то сумасшедшая Кто бы говорил! Ну так что, красим?

– А цвет-то какой у меня будет? Ты мне хоть покажешь?

– Знаешь что, подруга, положись на меня! Чего я тебе буду показывать, давай уж сразу покрашу так, как я это вижу. А для тебя это пусть будет сюрпризом. Идет?

– А, давай, крась! Меняться так меняться!

После Натиных экспериментов Татьяна стала жгучей брюнеткой.

Увидев себя в зеркале, она ахнула и откинулась в кресле. Изменение было поразительным. Она не узнала сама себя. На нее смотрела черноволосая серьезная девушка со стольной стрижкой… Ничего общего с «белой мышью» – с предыдущей Татьяной! Это было действительно здорово… Но в то же время так непривычно!

– Ой, Нат, что мы наделали! А вдруг меня Женька не узнает! – запричитала Татьяна.

Малыш в это время как раз подковылял к креслу, радостно лопоча:

– Ма-ма! Ма-ма! – и показывая конфетку, которую дала ему дежурная.

– И нечего было переживать! Узнал, как миленький. И вообще, некоторые из них, мужиков, такие ненаблюдательные! Ты не можешь хоть налысо подстричься, хоть дерево на голове вырастить, они не заметят! – авторитетно заявила Ната, когда Татьяна подхватила сына на руки. – У меня клиентка есть, так она, как ты, блондинкой было и тоже перекраситься решила. Правда, не в черный, а в рыжий, но, в общем, тоже хорошо, радикально. Она тут сидела в кресле и тряслась – боялась, муж из дома выгонит. И что же ты думаешь? Он только через месяц заметил, что она сменила цвет!

Когда изменившаяся Татьяна собралась уходить, Ната сунула ей в руку конверт.

– Дома откроешь, – остановила она подругу, когда ты собралась посмотреть, что внутри. – Я давно хотела тебе отдать, да забывала как-то. Мне это теперь ни к чему. Я в такие игрушки больше не играю.

В конверте была фотография Жеки. Та самая, с его автографом: «Моей самой славной поклоннице…»

Слезы выступили на глазах у Тани, когда она перечитывала эти слова.

Она поцеловала фотография, а потом быстро наклонилась и убрала конверт в тумбочку, туда, где лежал небольшой ключ с тяжелым пластиковым набалдашником.

Таня приехала в Москву в начале лета.

Выйдя из душного вагона на перрон, она поняла, что настоящая духота и жара еще впереди и усомнилась – а туда ли она попала? И не привез ли поезд ее по ошибке в одну из африканских стран?

Да, лето в этот год в Москве выдалось поистине тропическим. Уже три недели иссушающая жара мучила горожан и гостей столицы, но если первые сломя голову бежали прочь из города, рассредоточиваясь по дачным участкам и домам отдыха, то последние, наоборот, стаями прибывали на вокзалы и аэропорты, сменяя аборигенов в метро и автобусах, магазинах и музеях, рынках и парках. Они противостояли зною, задыхались от смога, топтали мягкий асфальт, от всей душу проклинали столицу, но совсем не спешили покидать ее.

Растерянная, одурманенная духотой и сутолокой, Татьяна стояла, не зная, куда идти. Она была в Москве первый раз, хотя, подобно многим провинциалам, давно и хорошо знала ее.

Она читала про прекрасную архитектуру, но сейчас видела только убогие строения каких-то палаток и тяжеловесное, обшарпанное здание вокзала; она знала, что в столице много иностранцев, но теперь ей почему-то попадались лишь угрюмые, шаркающие ногами, грязные, обтрепанные люди, обвешанные рваными сумками с бутылками…

Она знала сказку, теперь она увидела жизнь.

Город встретил ее неприветливо, он приоткрыл ей свою скрытую, позорную изнанку, и в первый момент оглушенная шумом, отравленная дымом, испуганная суетой Таня чуть было не повернулась назад и не бросилась обратно на тот поезд, которым приехала, чтобы вернуться к оставленным в далеком Новинске маме и сынишке.