Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга вторая

Такие встречи тет-а-тет у них проходили часто — и здесь, и в Покровском-Стрешневе. Синягин, как и Донцов, любил беседовать со своим охранником, чье здравое мышление помогало решать в уме какие-то свои проблемы. Но если Власыч обычно подкидывал какую-то чепуху, то бишь изъяснялся иносказательно, то Иван Максимыч говорил по делу, поскольку менеджер «Примы» в целом был в курсе этого дела. Но на сей раз первым взял слово Владимир Васильевич:

— Иван Максимыч, хочу доложить, что поставленную вами задачу выполнил. Ждал, подождал, что-то выждал, но основательно прощупал, как вы говорите, дальние подступы, понаблюдал за широким кругом ваших партнеров, по кому-то навел дополнительные справки и могу со всей ответственностью сказать: чего-либо угрожающего — по моей линии — не усматривается. Хвостов любого рода за вами тоже нет. В этих смыслах можно быть спокойным. Другое дело, что не все ваши партнеры искренни, но об этом я вам докладывал, как говорится, по ходу.

— По ходу пьесы, — удовлетворенно кивнул Синягин.

— Поэтому, Иван Максимыч, в этом качестве я вам больше не нужен. Это не мое. А что касается совокупных охранных функций, они за мной в полной мере. Как говорится, по уставу. Солдаты шаг не замедляют — укорачивают.

Синягин нахмурился. Молча вылез из глубокого плетеного кресла с мозаично цветным шерстяным утеплителем под задницей, подошел к горке, взял бутылку коньяка. Наполнил на четверть два зеленоватых фужера, всегда стоявших на стеклянном журнальном столике, жестом пригласил Владимира Васильевича взять один из них, поднял свой и с легким причмокиванием сказал:

— Давай, Владимир Васильевич, выпьем за то, чтобы все шло так, как идет. Я тебя не отпущу. Мне с тобой спокойнее. — Твердо, не терпящим возражений тоном приказал: — Все будет так, как есть! — И одним глотком опрокинул в рот содержимое фужера.

Выпить, конечно, пришлось, однако разговор продолжился.

— Понимаете, Иван Максимыч, я не ухватываю сути финансовых и технических проблем, которые вы обсуждаете. Вот за городом — помните, в Жуковке — мне самому было интересно. Кстати, вы, на мой взгляд, очень ясно и правильно самое главное сказали. Это без лести, вы меня знаете. А на совещаниях-заседаниях я не врубаюсь, оцениваю только позицию людей, сопоставляю слово и дело. Ну, конечно, кругом наблюдаю, это для меня вопрос профессиональный. Обучали.

Синягин не перебивал длинный спич охранника. Но чувствовалось, не вслушивается, думает о своем.

— В общем, Владимир Васильевич, все останется как есть. Думаю, ты упрямиться не будешь. От доплаты отказался, но я найду способ компенсировать, поговорю с Корсунским, а если надо, и с гендиректором. — Жестом предупредил желание ответить. — Знаю, знаю, для тебя это не вопрос. Но мне твои ремарки относительно различных личностей интересны и полезны, это раз. — Засмеялся. — Бегункова ты в симпатиях к Анальному заподозрил — борцуна с режимом Навального я Анальным называю. И ты, между прочим, верно засёк, Бегун не прочь всякой бузы. А второе... Поверь мне, есть проблемы и дела, очень даже доступные твоему пониманию, в них я на тебя рассчитываю. Я тебя не загружал, ждал ответа по первому вопросу. Мнительный я стал, вот что тебе скажу. По той причине, что поперек главенствующих идей, — сделал нажим на слове, будто капслоком сказал, — ЕГО окружения пошел. Понял? Надрывного показного оптимизма не испытываю, не растут надои у курей. Одно слово — классическая непораженческая элита. Ты все понимаешь, если тебе мое выступление в Жуковке на сердце легло. Я за Россию душой болею, жизнь готов положить. Давай-ка за Россию-матушку. С нами крестная сила!

Снова налил по четвертушке, и, чокнувшись, они выпили стоя.

6

В Москве Суховеи сняли квартиру у Крестьянской Заставы, чтобы Валентину удобнее было ездить на работу. Пропуск в закрытую зону ему не дали — на внутренних парковках ни единого свободного места, — пришлось мотаться на метро. А от «Крестьянки» до «Китай-города» всего-то пара остановок без пересадок.

Сложнее было устроиться в новом жилье Глаше. Прежде всего она отправилась в зоомагазин и выбрала чистенького, с хорошей родословной котенка классического черно-белого окраса. Затем подобрала прочную пластиковую переноску с уймой дыхательных прорезей и металлической сетчатой дверцей. Чтобы Дусе — так назвали котенка — было удобнее, Валентин приклеил к днищу переноски толстый поролоновый «ковер». Потом прорезал в нем незаметную широкую продольную щель, куда засунул фольгу, а под нее лист писчей бумаги.

Через день, посадив Дусю в переноску, нахорошившись, приодевшись, Глаша отправилась на метро к «Автозаводской», где находилась ветлечебница. Нашла ее не сразу, плутала, по пути переноску чуть не зацепил какой-то чумовой гелентвагенщик, но зато разведала кратчайший путь.

В лечебнице сказала, что ей рекомендовали консультироваться у ветврача Николая Федоровича Звонарёва, и к ней вышел пожилой человек с куцей, седеющей бороденкой, в очках на покляпом, свислом носу.

— Николай Федорович? Мне посоветовала обратиться к вам Лия Павловна.

— Ах, Лия! — воскликнул Звонарёв. — Замечательная женщина! Я ее давно не видел. Как она поживает? Если нет во мне надобности, видимо, ее Эсмеральда... Ей ведь было за девяносто, если по человеческим меркам. Что ж, пойдем ко мне, познакомлюсь с вашим сокровищем. Он или она?

— Она.

— Стерилизацию будем делать?

— Пока не решили, с вами посоветуемся.

Они прошли во внутренние помещения ветлечебницы, где у Звонарёва был крошечный кабинетик. Закрыв дверь, он сказал:

— Ну, показывайте...

Глаша открыла переноску, выпустила Дусю на дерматиновую кушетку и достала из щели в поролоне лист бумаги.

— Ага! Все, все ясненько, — кивнул Звонарёв. — Запишите-ка мой мобильный. Мало ли что... Милости прошу в любое время дня и ночи, в том числе и по домашнему адресу. Кстати, как зовут? И вас, и бенгальскую тигрицу. — указал глазами на котенка.

— Она — Дуся, я — Глаша. — И передала Звонарёву заранее заготовленный листок со своими координатами.

— Замечательно, дорогая Глаша. Значит, будем считать, что мы с вами познакомились.

— Спасибо, Николай Федорович. И подскажите, пожалуйста, где я могу оплатить визит. Все должно быть по форме.

— Да-да, вы правы. — Он что-то черкнул на бланке ветлечебницы. — Касса у нас в ожидальне, так мы называем помещение для посетителей. Бывают случаи, когда работы довольно много. Но вы очередь не занимайте, просите меня вызвать и назовите свое имя, чтобы я понял.

Домой Глаша вернулась довольная: канал связи апробирован. Вечером в деталях рассказала Валентину о поездке на «Автозаводскую».

Теперь можно было считать, что они основательно обжились на новом месте.